Страница 48 из 81
— Уже сто лет не пишу такие вещи, — изрек Женька и хлопнул свободной рукой себя по выпирающему животу. — Повзрослел.
Они поговорили немного о фантастике, потом перешли на житейские темы. Как родители? Спасибо, нормально, а как твои? Тоже ничего; жену с дочкой к ним отправил. Кстати, жениться не собираешься? Нет, конечно! Что я — враг самому себе…
Разговор неспешно тек над столом, между кружками пива, наполняя душу спокойствием и умиротворением. Время от времени Женька отправлялся на кухню за очередной порцией холодного пива, а когда оно иссякло, приволок банку соленых огурцов и «тэдэ»: запотевшую бутылку водки. Это Кирилл, покупая пиво, в последний момент вспомнил присказку: «Пиво без водки — деньги на ветер!»
Разлили по стопочкам, выпили, закусили солеными огурцами. Кстати, очень вкусными. После второй Кирилл решил, наконец, перевести беседу на интересующую тему.
— А я к тебе за советом, — сказал он.
— Валяй, — милостиво разрешил Женька и смачно хрустнул соленым огурцом, предварительно выловив его из банки вилкой.
— Да в общем-то даже и не за советом, — пробормотал Кирилл. — Просто поделиться хотелось…
— Умгу-у, — кивнул Женька, продолжая жевать.
Кириллу тоже вдруг захотелось чего-нибудь съесть.
— Короче говоря, решил я тут написать какой-нибудь рассказик или что-то в этом роде, — начал он небрежным тоном, но тут же внутренне обругал себя и постарался говорить обычным голосом:
— Засел, понимаешь, за пишущую машинку, и — полный ступор. Хотя желание мощное…
— Ну, прямо как при половом бессилии, — усмехнулся Женька.
— К счастью, еще не имел такого опыта. И потом… я же серьезно.
— Это я образно, образно, — Женька подался вперед и погрузил пальцы в тарелку с сухариками. — И слушаю тебя совершенно серьезно. А то, о чем ты рассказываешь, бывает часто — у меня, во всяком случае.
— И-и… что ты тогда делаешь?
— Да ничего, — он ткнул в банку вилкой, пытаясь наколоть очередной огурчик. — А, собственно, почему ты решил этим заняться?
Кирилл пожал плечами.
— Не знаю. Потянуло…
— Что, не надоело бумагу изводить? Ты ведь и так пишешь, тебя печатают каждую неделю. Я читал, по-моему — здорово.
— Видишь ли, Женя, — Кирилл положил на стол сплетенные пальцами руки. — Наверное, если начинаешь считать себя спецом в каком-либо деле — это верный признак конца своего развития. И, если не начинаешь терять интереса к этому делу и искать новое, — превратишься в неподвижную материю, то есть в мертвую. Понимаешь?
— В целом — да, — сказал Женька и начал наливать по третьей. — Формулируешь только несколько тяжеловато. — Слово «формулируешь» Женька произнес заметно медленнее и старательнее.
Третий тост подняли за здоровье родителей. Потом Женька приподнял бутылочку, посмотрел сквозь нее в сторону окна и констатировал:
— Осталось еще больше половины. Предлагаю допить все это на кухне, заодно и пельменей сварим. Не возражаешь?
Кирилл не возражал.
Они перебрались на кухню, где было ослепительно светло и заметно жарче, чем в комнате. На подоконнике тускло поблескивали прямоугольные железяки непонятного назначения. На полу у окна стояла под крышкой замызганная кастрюлька, которую Кирилл едва не опрокинул, когда садился за стол.
Пока варились пельмени, поговорили о жаре и согласились с тем, что такого лета на их памяти еще не было. Наблюдая, как на водопроводном кране зреет прозрачная капля, Кирилл думал, что вот зря они принялись пить водку после пива. Голова отяжелела, и мысли тоже отяжелели. Хотя Женька выглядит молодцом, только нос покраснел, как у карикатурного алкоголика, да некоторые слова произносит чересчур правильно.
— Ты ловил когда-нибудь бабочек? — Женька, выложив из кастрюли шумовкой готовые пельмени на тарелки, уселся за стол.
— Никогда не занимался живодерством.
Кирилл боролся с желанием закрыть глаза и думал, что да, надо бы постоять под холодным душем.
— Я тоже не сторонник такого хобби. Я о другом… Держи вилку… Познакомился недавно в поезде с одним мужиком. Как водится, выпили, посидели, разговорились, и он мне… э-э-э… поведал, что такое — ловить бабочек. Он делал коллекции и деньги на этом зарабатывал. Так вот! У него была с собой особая тетрадь, а в ней огромный список. В каждой его строчке значилось… ну, к примеру: «Новосибирская область, такой-то район, деревня такая-то, 14—18 июня», и название бабочки на латыни. И так далее, и так далее. Ты понимаешь! Чтобы поймать бабочку определенного вида, надо было поехать в какую-нибудь Тмутаракань и быть в нужном месте только в определенные дни. Вот тогда будет удача!
— Ага! — согласился Кирилл, разжевывая горячую пельменину.
— Поэтому — за удачу! — Женька наполнил стопки. Кирилл вновь согласился и для убедительности кивнул. Мохнатый зеленый чертик уселся на краю рюмки и, покачивая копытцем, принялся щелкать пальцами, чтобы высечь огонь. С третьего раза у него это получилось, и он прикурил сигару от указательного пальца, затянулся и выпустил кверху несколько маленьких дымовых колечек…
— Кого это ты там наблюдаешь? — поинтересовался Женька.
— Не наблюдаю, а представляю, — буркнул Кирилл и поднял рюмку, мысленно согнав с нее чертика. — Так за что пьем?
— За удачу!
Выпили за удачу. Потом — за то, «чтобы она нас не покидала!» Потом — за вдохновение и за то, «чтобы оно нас тоже не покидало!» Вновь поговорили о необычайной жаре и о том, как хорошо сейчас, наверное, на море.
— А какое сегодня число? — вдруг спросил Женька.
— Второе июня. А что?
— Все нормально, все хорошо, — пробормотал Женька и снова наполнил рюмки. — За второе июня!
— Если так пойдет, — буркнул Кирилл, — то мы скоро будем пить за свет луны и за лай собаки.
Выпили за второе июня.
Постепенно разговор принял ту форму, которая называется трепом, а ощущение удовольствия от процесса пития трансформировалось в ощущение усталости от этого самого процесса.
— Вот скажи мне, зачем ты хочешь заняться писательством? — Женька подпирал голову кулаком. — Из-за желания денег и славы? Из чувства неудовлетворенности собой? Зачем?..
Кирилл тоже подпирал голову кулаком.
— Если честно — не знаю, — сказал он. — Деньги, хотя и небольшие, у меня есть, слава особенно не прельщает — хотя и сладкий, но все же дым. Ради них, пожалуй, работать не стоит. Но кто знает, зачем мы вообще живем: говорить и думать мы можем одно, и убеждать в этом других, а наше тайное естество направляет все наши действия только для того, чтобы получить эти самые деньги и славу. Может это — цель жизни? А?
— Цель жизни! — ухмыльнулся Женька и начал вставать из-за стола. Табуретка под ним сердито прорычала, проехавшись ножками по крашеному полу.
— Цель жизни! — повторил Женька. Он открыл дверцу холодильника. — Вот цель жизни, полюбуйся!
Кирилл выбрался из-за стола, сделал несколько аккуратных шагов и осторожно заглянул в холодильник.
— Что это? — несколько недоуменно спросил он.
Все полки были заняты круглыми и прямоугольными, витыми и гладкими, толстыми и тонкими, высокими и низкими, красными, синими, зелеными, — словом, всех форм, размеров и цветов свечами. Они торчали вверх из отверстий, вырезанных в картонных крышках плоских конфетных коробок.
— Что это? — повторил Кирилл, указывая рукой в холодильник.
— Не видишь? — усмехнулся Женька. — Самые обыкновенные свечи. Хотя… не обыкновенные. Берется обычная свечка за восемь рублей, плавится вот в этой посудине, — нога в шлепанце слегка стукнула по замызганной кастрюльке под подоконником, — добавляются ароматизаторы разные, краска, тоже разная, все перемешивается и заливается в нужную форму, — с подоконника был поднят металлический брусок. — В такую, например. Немного терпения, и вот готовая продукция! — Женька показал бруском в холодильник.
Кирилл снова глянул на ряды разноцветных свечей, потом захлопнул дверцу, подошел к столу и разлил остатки водки по рюмкам.