Игра на опережение

— Ну, раз у вас возник такой вопрос, длинных предисловий не потребуется, — сказал Анисимов, показав гостю на стул.

— Насколько я понимаю, речь пойдет о предстоящих торгах «Телекоминвеста», — осторожно сказал Забельский.

Анисимов ответил не сразу. Сначала испытующе посмотрел на гостя.

— Илья Михайлович, кстати говоря, тоже ожидается с минуты на минуту. Но я хотел прежде поговорить с вами…

Он прошелся по кабинету, обдумывая первую фразу.

— Скажем так… Судя по разговору, состоявшемуся у меня с господином Любезновым в английском посольстве…

— Извините, Петр Сергеевич, я в курсе вашего с ним разговора. Он вам все рассказал по поводу видеокассеты, где вы с Олей… Вы видите, я выложил карты на стол. Поэтому не будем терять время. Выложите свои. Мы еще не знаем настоящей цены каждой минуте, которую Оля Замятина проводит в заложницах.

— Хорошо. Чего вы хотите? — остановился напротив него Анисимов.

— Вы хотели спросить, чего хотят похитители? — уточнил Забельский.

— Они выполняют ваш заказ. Поэтому я спрашиваю у вас.

— А как вы сами думаете? — негромко спросил Григорий Иванович

Анисимов молча взглянул на него и снова прошелся по кабинету.

— Блокирующего пакета вам хватит? — спросил он тоже тихо. — Или вам обязательно нужен контрольный? Хотя о чем я… Вам нужна моя отставка?

— Вы хотите это обсудить в отсутствие Ильи Михайловича? — спросил Забельский после паузы и сел на место.

— Признаться, думал, но я очень надеялся, вы скажете, что торг неуместен… — вздохнул Анисимов. — Что в то время, когда Оля Замятина томится в застенке, когда речь идет о ее жизни и чести, заводить столь циничный торг, ну й так далее…

— Да, вы правы, — смешался Григорий Иванович. — Мне действительно было трудно представить, как вы, Петр Сергеевич, с вашим трепетным и чистым чувством, какое вы испытываете к Оле, можете в такой трудный момент, когда она там страдает, говорить о чем-то постороннем.

— Никого, ни вас, ни Ильи Михайловича наши отношения с Олей не касаются… — негромко сказал Анисимов. — Я постараюсь говорить с вами на понятном вам языке. Итак, я спрашиваю: чего вы хотите? Или по-другому: какой итог торгов по «Телекоминвесту» вас бы устроил? Я все прекрасно понимаю: только в ваших возможностях как можно быстрее вытащить ее оттуда. И говорю так, поскольку она действительно мне дороже всего на свете… Поэтому я спрашиваю: сколько? Наверняка освобождение ее и ее коллег обойдется в очень круглую сумму.

— Есть вещи, которые дороже любых денег, — туманно ответил Забельский, глядя в потолок. — Любовь, например.

— Понимаю. Но лично у меня таких денег нет. Поэтому я предлагаю вам компенсацию, которая, как вы понимаете, в десятки раз превысит эти расходы. Итак? Чего вы хотите? Моей отставки?

— Не вашей, — сказал Забельский — Всего кабинета. Потом вам предлагают занять пост премьера, а вы берете меня к себе первым замом. В таком раскладе Илья получает блокирующий пакет «Телекоминвеста». Все довольны.

— Вы же понимаете: это решает только президент, — помотал головой Анисимов.

— Смотря как объяснить ему истинную причину. Вам он всецело доверяет.

— А запасной вариант? Наверняка он у вас есть?

— Да, ваша отставка, — быстро ответил Забельский. — Но вы порекомендуете премьеру мою кандидатуру. Тогда Илья получает блокирующий пакет. Это, само собой разумеется, если мне удастся Олю и ее товарищей оттуда вытащить.

Анисимов молча кивнул.

— Но при этом никто и никогда не узнает о нашей сделке, — добавил Григорий Иванович. — Я очень рассчитываю на вашу порядочность.

— А хоть бы и узнали… — усмехнулся Анисимов. — Большого значения это иметь не будет. Так… После проведения торгов я одновременно подам на развод и попрошу отставку. С женой я уже говорил. С премьером пока нет. Только это глубоко между нами. Я могу в свою очередь рассчитывать на вашу порядочность?

Забельский кивнул. Анисимов взглянул на часы, сел на место.

— Однако, запаздывает Илья Михайлович, — сказал он через какое-то время. — На него это не похоже.

— Пробки, — сочувственно ответил Забельский. — Я сам к вам с трудом прорвался.

Корецкий стремительно вбежал в кабинет, поздоровался за руку с Анисимовым, пронзительно взглянул на Григория Ивановича.

— Извините… И здравствуйте. Я вижу, вы уже о чем-то договорились?

Виктор Шаравин приехал в прокуратуру к Турецкому, как условились, утром. Денис был уже там.

— Так, дочь Хубиева была освобождена одновременно с захватом Ольги Замятиной, — сказал Турецкий. — Моя версия — их обменяли. И Хубиева была захвачена именно с этой целью.

— Логично, но не доказательно. Как это проверить? — спросил Денис.

— Я предлагаю тебе, Витя, — обернулся Александр Борисович к Шаравину, — прямо сейчас позвонить Хубиеву. Он тебя уже знает. И спросить его об этом в лоб.

— Верно! Как если мы об этом уже все знаем, — поддержал Денис.

— Ну и как вы мне посоветуете с ним разговаривать? — спросил Шаравин, набирая номер на своем мобильнике.

— Пожестче, — сказал Турецкий.

— Возьмите его на пушку, — добавил Денис. — Говорите уверенно, даже с насмешкой. Мол, мы все уже знаем и все понимаем, а не предполагаем. Дави на понятия мужской чести. Горцы это обожают.

— Рамзан Магомедович, здравствуйте, это Шаравин, извините, если разбудил. Я слышал, вам удалось вернуть вашу Людмилу?

— Слышал… — пробормотал Денис. — Кто ж так разговаривает. Я знаю! — и только так…

Шаравин отмахнулся.

— Да, Виктор Николаевич, здравствуйте, у тебя правильные сведения, — настороженно сказал Ху-биев.

— Я вас поздравляю с ее благополучным возвращением, но у меня есть достоверные сведения, — продолжал Шаравин, — о том, какой ценой вы ее вернули. Вы, по моему совету, обо всем договорились с вашим заклятым врагом Тенгизом Могуевым. И тот позволил вам похитить свою гостью Ольгу Замятину вместе со всей съемочной группой для обмена на вашу дочь. Так?

Хубиев молчал. Турецкий и Денис переглянулись. Денис показал ему большой палец.

— Можете не отвечать. Потому что именно так оно и было.

Хубиев только тяжело вздохнул, что-то неслышно пробурчал.

— Только не кладите трубку! — воскликнул Шаравин.

— Виктор Николаевич, чего ты хочешь? — устало спросил Хубиев.

— Я уже вас предупреждал, что мы были в курсе похищения вашей дочери и хотели вам помочь. И мы с самого начала следили за развитием этой истории. И потому здесь знают все. Если вы и ваш новый друг Могуев, два самых уважаемых человека, не хотите позора и судебного преследования…

— Чего ты хочешь? — повторил Хубиев. — Моей смерти?

— Мы в прокуратуре понимаем, вы это сделали во имя спасения вашей дочери, и мы клятвенно обещаем закрыть глаза и начатое дело, если теперь вы освободите Замятину и ее группу. У вас с Могуевым многочисленные и вооруженные родственники, у вас широкие связи в Чечне.

— Я все понял, говори потише… Где мне ее искать? Мы не знаем людей, которые ее захватили.

— Зато я знаю, — сказал Шаравин. — Вернее, догадываюсь…

— О господи… — не выдержал Денис. — Беда с этой интеллигенцией. Ну разве так можно разговаривать с такими людьми: знаю, вернее, догадываюсь… Только знаю — и точка!

Шаравин досадливо отмахнулся.

— Она у Ансара Худоева, в его доме. Его вы знаете?

— Я его хорошо знаю. У него в отряде много людей, — сказал Хубиев. — Это преданные ему родственники и односельчане. Там прольется большая кровь, и Оля тоже может погибнуть…

— Послушайте, Рамзан Магомедович! — сказал Шаравин. — Или почаще смотрите программу РТВ. Там уже анонсировалось, что Олю завтра отпустят. Во что обойдется освобождение такой, как она, вы представляете?

— В долларах? — спросил Хубиев. — Деньги, мой дорогой, — это мусор. Нет ничего дороже жизни детей, поверь мне, — пробормотал он уже тише.

— Если только в деньгах, это &ы все хорошо отделаемся, — сказал Шаравин, переглянувшись с Турецким, и тот согласно кивнул. — В этой игре слишком высокие ставки и завязаны слишком большие игроки. Мы еще не представляем себе предстоящих потрясений, если все у них получится.