Игра на опережение

— Есть еще эта женщина — оператор…

— Ее фамилия?

Турецкий ответил не сразу.

— Извини, но не мне тебе рассказывать об участившихся случаях утечки информации из нашей конторы, особенно в последнее время, когда затрагивались интересы отдельных известных и весьма влиятельных политических и общественных деятелей…

Курбанов неопределенно молчал, по-прежнему глядя в сторону и постукивая карандашом по столу.

«Все мы в разной степени находимся между молотом и наковальней, — невольно подумал Турецкий. — Одни в большей, другие в меньшей. Курбанов в большей, чем я. И не все имеют возможность выбирать между одним и другим. Курбанов такой возможности не имеет. Или почти не имеет. Кажется, прокуратура прочно увязла в политике. И чем дальше, тем больше. И неясно, как нам оттуда выбираться».

— Конечно, мы все уже начинаем бояться собственной тени, — продолжал Турецкий вслух. — Но что прикажешь делать? Можно отсидеться, а можно, как Грязнов, копать до конца…

— С твоего ведома, — уточнил Курбанов.

— Да, с моего. Но, согласись, благодаря этому разговору с Никодимовым подтвердились наши первоначальные предположения: журналиста Бородина незаконно прослушивали государственные структуры, выполняя чей-то заказ.

— Чей? — снова перебил Курбанов.

Александр Борисович пожал плечами:

— Наверное, того или тех, чьи интересы журналист Бордин чем-то задел в своих публикациях… А это всегда большие люди.

— Ладно, я не спрашиваю, читал ли ты его статьи, чтобы так говорить. Наверняка читал. И знаешь, кого именно он задел, ты уже вычислил заказчика, но мне, пока дело не возбуждено, это-не интересно. Мне все понятно, и у меня нет больше к тебе вопросов… Но это — пока.

— А у меня к тебе есть.

— Валяй… — потянулся, расслабился в кресле Курбанов. — Только коротко.

— Скажи, откуда ты узнал о самоубийстве Никодимова? — спросил Александр Борисович и добавил, предупреждая готовый ответ: — Ведь его не было в официальной сводке ГУВД.

…Оставшись один, Курбанов снял очки, протер, потом достал глазные капли, закапал в глаза, наконец посмотрел на себя в зеркало. Недовольный увиденным, он нахмурился, поднял трубку местного телефона, набрал номер.

— Он только что был у меня, — сообщил Курбанов без всякого предисловия. — Подоплеку этой истории со сменой батарей и бомбой в доме Бородина я услышал, кстати, от него, а не от вас.

— Думаете, меня поставили в известность? — буркнул собеседник.

— Словом, Александр Борисович не сразу, но теперь уже по уши влез в дело, так как понял, что в этой мутной воде можно поймать весьма крупную рыбу. Хотя самого дела у нас еще нет… И теперь он закусил удила. Его хватка вам известна. Это вам не пацан, который играет в Шерлока Холмса на том основании, что он племянник генерала МВД. И вряд ли Турецкий теперь отступится, уж я его знаю.

— И каково ваше мнение?

— Боюсь, нам придется занять сторону Турецкого. Вернее, я этого не боюсь, ибо в конце концов мы все стоим на страже закона, так ведь?

— А если более конкретно?

— Когда основания для возбуждения уголовного дела будут достаточными, постараемся взять его на себя и поручить Турецкому, чтобы снять его подозрения. Он, кстати, уже задал мне вопрос: откуда мне стало известно о самоубийстве начальника телефонного узла, если об этом ничего не сказано в сводках. Тут мы прокололись. Все-таки мы имеем дело с настоящим профессионалом. Если встать на его точку зрения, можно предположить: информацию об убийстве Никодимова мы имеем непосредственно от его убийц. Или заказчиков убийства. Понимаете, что получается?

— Он же покончил с собой.

— Не важно… — поморщился Курбанов. — Назовем это по-другому: мы получили информацию о самоубийстве Никодимова практически одновременно с теми, кто его на это толкнул.

— И что вы ответили Турецкому?

— А что я мог ответить? Теперь нам ничего не остается, как ему подыгрывать. Мое ощущение: они действительно что-то нашли. Словом, мой вам совет: вы вправе умыть руки. Вы сделали, что могли. Вас ведь не спрашивали, когда затевали эти идиотские акции с батареями отопления?

— Не спрашивали, — подтвердил собеседник.

— Вот поэтому дальше — каждый за себя. Хотя декларировать вслух это не стоит. Мол, обстоятельства сильнее нас. Пусть думают: мы делаем, что можем…

— Но на самом деле так оно и есть, — согласился собеседник. — Вы правы. Ничего другого не остается, как спустить все на тормозах.

— Словом, в том, что касается неправомочности действий Турецкого, я бы на вашем месте не спешил с выводами. Хотя я понимаю, чего от вас ждут. Можете сказать, что нет достаточных оснований.

— Я сам решу, что следует делать, — недовольно парировал собеседник. — Держите меня в курсе дела. И докладывайте самым подробным образом.

— Обязательно, — пообещал Курбанов.

Вечером того же дня Денис позвонил Турецкому домой:

— Дядь Сань, добрый вечер, извини, если поздно. Я тут вот о чем подумал. Если они с Никодимова начали зачистку местности, кто будет следующим?

— Главное сейчас — кто они, — сказал Турецкий. — И что ими движет. Тогда можно попробовать и это вычислить.

— Кто, кто… Благодетель наш, выкупающий несчастных заложников, кто ж еще.

— Это не телефонный разговор… Завтра встретимся и поговорим.

— Но завтра может быть поздно! Время пошло на часы, а то и на минуты, — продолжал настаивать Денис. — Не опередят ли нас снова? Кстати, Бородин еще не вернулся из Дмитровой Горы, и от него нет звонков.

— Я тоже думал о том, — Турецкий взглянул на часы, — кто следующий. Уже старался представить себя на их месте.

— И кто, как ты считаешь?

— Возможно, это та самая женщина, с которой все началось…

— Совпадает, — с тревогой согласился Грязнов. — А значит…

— …Что завтра же утром ты должен поехать к ней домой. Ее адрес у тебя есть?

— Да, я же все нашел тогда, и домашний адрес, и телефон на Сретенке, и адрес ее сестры в Ховрине. Позвоню ей домой, что ли… Только еще не знаю, как ей представиться. А Олегу ничего там не угрожает, как по-твоему? Что-то засиделся он на Иваньковском водохранилище, тебе не кажется?

— Может, рыбалкой увлекся?

— Я дважды звонил на его сотовый, но он в отключке… Черт… Надо было мне с ним поехать, — встревожился Денис.

— Вы с его женой хронику смотрели? — спросил Турецкий. — Что-нибудь нашли? Только скажи: да, нет?

— Да. Есть там один тип… Надо бы еще раз повнимательнее его разглядеть. Похоже, он вездесущ, везде мелькает, принимал непосредственное участие в разных акциях, по разминированию и по обыску в «Сигме», кроме того, побеседовал с Никодимовым незадолго до его смерти, представляешь?

— Напомни, о чем идет речь?

— Ну как же! Сам говорил: в записи моего разговора с Никодимовым, ты же слышал, он говорил мне: один офицер ФСБ был у него на работе в телефонном узле, когда поставил вопрос о прослушивании телефона Олега, а потом Никодимов узнал его в этом самом «маски-шоу» по телевизору, когда этот офицер проводил обыск в конторе Забельского! Он там снял маску, когда показывал охране удостоверение.

— Теперь припоминаю, — отозвался Турецкий. — Еще раз повтори, это очень важно. То есть там на выемке документов у Забельского действительно был тот же тип?

— …Что и возле дома Олега, когда там искали бомбу. Люся стояла там среди жильцов и увидела его, когда он садился в машину. А потом вместе со мной увидела его же на видео… И Никодимов говорит то же самое… Вездесущий, а? Фигаро здесь, Фигаро там.

— Но здесь может сказаться твое субъективное, от нетерпения, желание выдавать кажущееся за действительное, — заметил Александр Борисович. — Такое в моей практике бывало. У тебя в глазах случайно не двоилось от этих просмотров?

— Люся обещала сделать для меня копии, — обиделся Денис.

— Ладно, давай не занимать телефон, вдруг Олег тебе звонит, — миролюбиво предложил Турецкий.

— Заканчиваю. Что-то не нравятся мне эти игры на свежем воздухе для детей школьного возраста. Чует мое ретивое: то ли еще будет.