Поклонение огню

Ольге было, что с чем сравнивать в этой жизни. И сравнение это было не в пользу Шмидта. С «Фондом Реставрации» дела шли все хуже и хуже. Шмидт не боец в мире бизнеса. Его вытесняли из дела, а он не мог в нем удержаться и сдавал позицию за позицией. Белый давно нашел бы способ разделаться с конкурентами, а по ходу дела прибрать их бизнес к рукам.

Шмидт, конечно, нормальный мужик, он хорошо относится к Ивану, уважает ее, заботится о семье, но он никогда, никогда не сможет стать для нее тем, чем был Белов. Дмитрий всего лишь начальник службы безопасности ее бывшего супруга, а по своей сути — охранник. Человек, которым командовали, не раз помыкали на ее глазах, а потому Ольга никогда не будет уважать его, как бы того ни хотела.

Понемногу и тайно Ольга стала выпивать, чтобы снять стресс, и не заметила, как втянулась. Но напрасно она пыталась заглушить раздражение против Шмидта, а может, против своей не сложившейся жизни, небольшой дозой мартини, досада и недовольство не проходили. Поначалу никто ее пьянства не замечал, и ее беспричинные вспышки гнева вызывали у Шмидта, да и у окружающих, недоумение. Затем все открылось. Однако Ольга пагубную привычку побороть не смогла, наоборот, стала назло Шмидту выпивать открыто. Интима между ними давно уже не было, спали Ольга с Дмитрием в разных комнатах, поэтому поддерживать видимость семейных отношений дальше не имело смысла.

И вот настал тот день, когда Ольга объявила Шмидту, что им нужно расстаться. Дмитрий воспринял сообщение о разрыве как должное, нисколько не удивился, а втайне был, кажется, даже рад тому обстоятельству, что они разбегаются. В тот же день вечером он, попрощавшись с Иваном и Ольгой, покинул ее дом. Единственное, что его удерживало здесь, был Иван, к которому Дмитрий успел привязаться. Но делать нечего…

Расстались цивилизованно, без взаимных упреков и драм. Бизнес Ольга оставила Шмидту, получив взамен огромную сумму отступного. Дом в Москве оставила за собой.

Ольга вновь попыталась вернуться в мир музыки и продолжить карьеру скрипачки, однако время было упущено, и у нее так ничего и не получилось.

Одиночество также не принесло Беловой желаемого удовлетворения. Чувство тоски и безысходности не покидало Ольгу В конце концов, она решила сменить обстановку. Продала дом и, прихватив скрипку Адометти, вместе с сыном отправилась путешествовать. Вскоре осела в Америке.

В маленьком городишке в Аризоне она купила домик и небольшой участок земли к нему. Скучно и однообразно потянулись дни. Пить Ольга не бросила. Наоборот, еще больше пристрастилась к алкоголю. Теперь ее излюбленным напитком стал бурбон. Она не напивалась, что называется, в стельку, однако все время ходила навеселе, хотя определение «навеселе» не очень подходило к ней, ибо, выпив, Белова становилась злобной.

Неизменным аксессуаром у нее стали большие солнцезащитные очки. За ними она прятала свои выдающие состояние опьянения глаза. Если ей приходилось бывать на улице, она старалась держаться прямо, ходила неестественно ровной походкой пьяницы. Чтобы перебить запах перегара, постоянно жевала «Стиморол». Она много курила, мало ела.

Во всех своих бедах винила Белова. Ах, этот Сашка Белый! Она ненавидела его всеми фибрами своей души, ненавидела и… наверное, любила. В этом Ольга боялась признаться даже самой себе.

Иван очень болезненно переживал падение матери. Он смотрел на нее с тоской и жалостью, однако ничего не говорил, боялся окрика. Мама и так часто срывалась на нем. Мальчик ушел в себя. Стал больше уделять внимания музыке. Ольга наняла ему хороших учителей. Неожиданно в Иване открылось то, чего не было в Ольге — талант скрипача. Ольга при желании могла бы, конечно, стать скрипачкой, но только хорошей. Ее же сын, как пророчили учителя, мог стать музыкантом выдающимся.

Белова решила реализовать в сыне то, чего не удалось сделать ей. Чтобы дать мальчику хорошее музыкальное и общее образование, она отправила его учиться в Англию в престижную школу-интернат.

И была еще одна причина, по которой Ольга отправила сына в Англию. Она не хотела, чтобы Иван видел, как его мать опускается все ниже и ниже.

Элитарная закрытая школа для особо одаренных детей располагалась в Нерлоу в замке лордов Чарлвудов. Один из них и основал еще в начале восемнадцатого века училище для детей арендаторов. Со временем оно превратилось в учебное заведение с отличной репутацией, а когда после Второй мировой войны род Чарлвудов угас, по завещанию последнего лорда переехало в его замок. В наши дни школа стала одной из самых престижных в Англии.

Нынешние ее хозяева постарались сохранить в ней дух и обстановку того времени, когда лорд Чарлвуд, собрав под свое крыло детей простых англичан, — стал обучать их наукам и искусству по новой, прогрессивной для своего времени, методике. „Несомненно, сама эта методика давно уже устарела, педагогика как наука продвинулась далеко вперед, но дух здорового консерватизма и изысканности, царившие в те далекие времена, наследникам и последователям Чарлвуда сохранить удалось. Хотя критерий для приема в школу был один — талант учащегося.

И во внутренней отделке и в обстановке замка нынешние его владельцы в лице миссис Уинстон и ее сына мистера Герберта, насколько это возможно, сохранили антураж эпохи лорда Чарлвуда. Были, конечно, комфорт и уют, без которых не может обойтись ни один современный цивилизованный человек, но достижения цивилизации и прогресса не бросались в глаза. Отопительная система была замаскирована, оборудование, компьютеры и бытовая техника стилизованы под старину.

Жили учащиеся по двое в комнате, обучались по общей программе в небольших группах, а по специальным предметам — индивидуально. Не стоит, наверное, говорить о том, что учителя привлекались самые одаренные и высокооплачиваемые в Англии.

Не сразу русский мальчик смог прижиться в чужой ему английской среде. Однако чутьем Иван понимал: как бы не было ему чуждо все западное, а в данном конкретном случае английское, именно здесь, в стенах элитарного учебного заведения Англии, он сможет получить необходимые ему для дальнейшей карьеры скрипача знания и навыки.

Нелегким был путь самоутверждения Ивана Белова в новых условиях. Уже на второй день пребывания в школе щуплого парня подкараулили в туалете трое подростков. Были они на год старше Ивана и учились соответственно на класс выше.

— Ты русский? — спросил плотный большеголовый мальчишка по имени Джон, останавливая Ивана.

— Русский! — с вызовом ответил тот.

Большеголовый презрительно скривил губы.

— Не люблю русских. Вы все сталинисты.

— Это твое личное дело, любить или не любить. Чем ваш Кромвель лучше Сталина, можешь объяснить? — бросил Белов и попытался пройти мимо, однако Джон и двое его приятелей преградили подростку дорогу.

— Эй, русский, ты много на себя берешь! — заявил Джон и фамильярно похлопал Ивана по щеке.

В ответ тот, не долго думая, врезал тому прямым в челюсть, и даже не интересуясь последствиями удара, повернулся и направился к выходу.

— Ничего себе! — возмутился Джон, не ожидавший такого оборота событий, и кивнул

друзьям: — А ну-ка подержите его, джентльмены!

Двое мальчишек схватили Белова. Они были намного сильнее его, и как Иван ни выворачивался, ребята скрутили ему руки. В ходе схватки из карманов Ивана посыпались мелкие предметы: кусочек канифоли для натирания смычка, кое-какая мелочь и уменьшенная фотография, на которой он был изображен вместе с родителями на фоне пирамид.

— А это еще что за трое уродов? — спросил Джон, хотя прекрасно понял, кем доводились Ивану люди с фотоснимка.

От обиды и бессилия что-либо предпринять, Иван готов был заплакать. Сдерживая слезы, он ответил:

— Урод это ты, а они мои родители!

Джон запрокинул голову и рассмеялся зло, оскорбительно.

— То-то я смотрю, они на свет идиота произвели.

Дальше терпеть издевательств Иван не мог. Изловчившись, он с силой пнул обидчика по ноге. Удар был чувствительным. Джон взвыл и наотмашь ребром ладони рубанул Белова в основание шеи. Иван ринулся вперед, но парни держали его крепко. Джон снова ударил, на сей раз по щеке. Избиение прекратил вошедший в туалет воспитатель.