Поклонение огню

— Давно бомжуем? — поинтересовался Белов.

— Лет десять уже. Сейчас вообще на мель сели, хоть волком вой. Спасибо, Федор вот приютил. Без него вообще бы крышка была.

— Документов, конечно, нет? — думая о чем-то своем, спросил Саша.

— Откуда, — ответил на сей раз Вася. — Давно лишились. Мы же и на Кавказе успели побывать. Заманили нас туда чеченцы, документы отобрали и заставили батрачить. Нас федералы освободили случайно, а документы, само собой, у хозяина остались.

— Да, помытарило вас, мужики, — посочувствовал Белов.

— Грех на Господа Бога роптать, — вставил Федор, — он нас, как Иова многострадального, испытывает, а наше дело терпеть да молиться!

Лукин вознамерился было продолжить свою проповедь, однако Саша осадил его взглядом Юпитера, и тот осекся.

Белов некоторое время сидел молча, размышляя, потом спросил:

— А что, господа ученые, хотели бы из грязи в князи выбраться?

Еще не зная, к чему клонит собеседник, бомжи переглянулись.

— А как? — спросил Вася с надеждой в голосе.

Белов побарабанил пальцами по столу и вместо ответа снова задал вопрос:

— Мозги-то свои еще не совсем пропили?

— Да вроде, нет, — неуверенно произнес Женя.

Пальцы Александра Николаевича перестали выбивать дробь, он хлопнул рукой по столу.

— В общем, так, уважаемые бичи, — сказал решительно Белов. — У меня на Красносибмете есть небольшая лаборатория. Я предлагаю вам возглавить ее и продолжить работу над созданием своего сверхпрочного материала. Все необходимое, в том числе оборудование, я вам дам. Документы справлю, предоставлю комнату в общежитии. Пока все, а там посмотрим.

В комнате на некоторое время установилась тишина — экс-ученые прикидывали, как быть.

— Надо подумать, — блеющим голосом про-тянул наконец Женя.

— Да чего тут думать, черт бы вас побрал, прости меня, Господи, окаянного! — Федор Лукин перекрестился: он был так возмущен, что даже черта помянул всуе, а этого с ним давненько не случалось. — Александр Николаевич вам дело предлагает. Привыкли, понимаешь, непотребствам предаваться, пьянствовать да лодырничать. Давайте, мужики, решайтесь.

Лукин выжидающе уставился на Васю и Женю. Те переглянулись, словно спрашивая друг у друга совета, помялись и, наконец, Вася произнес:

— Можно попробовать.

— А в чем сомнения-то? — Белов, прекрасно понимая, в чем проблема, насмешливо улыбнулся.

— В этом вот, — Женя щелкнул пальцем по горлу в чисто русском жесте, означающем прием на грудь.

— С пьянством придется завязать, — категоричным тоном изрек директор комбината. — Справитесь с собой, заживете как люди, хорошо. Heт, дам пинком под зад. Дармоедов и алкоголиков держать у себя не буду, не те нынче времена. Ну, что, согласны?

— Согласны, — вразброд ответили жертвы перестройки.

Белов пожал обоим бомжам руку и послал в баню — буквально, под приглядом Федора. Пусть начнут свое обновление с бренной оболочки, а там и душу, даст бог, подчистить удастся.

Осип Ильич Штернгарт проснулся поздно, в девять часов. Может быть, для кого-то девять часов утра покажется и не таким уж поздним временем, но для Осипа Ильича — да, ибо вставал он обычно на три часа раньше. Ну, а раз представилась возможность поваляться в постели, Штернгарт не преминул ею воспользоваться, тем более, что случалось это не чаще одного раза в год.

Осип Ильич личность известная во всем мире. Даже, можно сказать, легендарная. Он ученый, исследователь вулканов, писатель, директор Института вулканологии и геодинамики. Ему пятьдесят лет, но выглядит он значительно моложе. И не только внешне. Врачи, как-то проводившие медицинское обследование Штернгарта, дали заключение, что физиологический возраст ученого на тринадцать лет меньше календарного. А это означает, что ему сейчас не полтинник, а только тридцать семь. Пушкинский возраст. Кстати, к поэзии Штернгарт имеет отношение, он сочиняет стихи. К бардам — тоже. Пишет к стихам музыку и неплохо исполняет свои песни. Он душа любой компании.

У Осипа Ильича крепко сбитая фигура, широкие плечи, крепкие ноги человека, привыкшего лазать по вулканам и горам. Лицо широкоскулое, обветренное, загорелое. Он мужчина, настоящий мужчина — сильный, отважный, волевой и… ласковый. Поэтому ничего удивительного не было в том, что женщины тянулись к нему. И он не чурался их, а потому пассий у него в жизни было немало. Только официальных жен в разное время у него было три.

Но не только успехами на эротическом поприще мог похвастать Штернгарт. Гораздо больше достижений у него в науке. Он открыл на острове Итуруп месторождение рения — одного из самых тяжелых и тугоплавких металлов. Побывал во многих кратерах вулканов и дал научное объяснение кое-каким загадкам огненного зева Вельзевула. Кроме того, раскрыл множество земных тайн. Вот такой он человек-вулкан.

Штернгарт встал с постели, потянулся, хрустнув косточками, сделал зарядку и направился в ванную умываться. Пять минут спустя, умытый и причесанный, он вошел в кухню.

Жена его Татьяна — высокая симпатичная тридцатипятилетняя женщина, с ясными, удивительно синими глазами, — хлопотала у плиты. Увидев мужа, улыбнулась ему и чмокнула в щеку.

— Не спиться тебе, — проворковала она. — Вчера поздно лег и с утра уже бродишь.

Штернгарт весельчак и балагур. Он приложил палец ко лбу, с умным видом прошелся по кухне и, дурачась, продекламировал:

— И днем и ночью бомж-ученый все ходит по цепи кругом.

— Все шуткуешь, — с деланным укором произнесла Татьяна. — Пора бы повзрослеть! Садись, давай, бомж-ученый, есть…

Во время завтрака Татьяна вспомнила: — А ты знаешь, Осип, я забыла тебе сказать. Вчера Сорочинский звонил.

— А-а… Писатель, который пишет в унитаз, — откусив от бутерброда, изрек Штернгарт. — Чего хотел?

— В гости сегодня приглашал. У его жены день рождения.

Осип Ильич зачем-то взглянул на дисплей микроволновки, на котором высвечивалось время, и поинтересовался:

— В котором часу?

— В семь.

— Что ж, если ты не против, то вечерком сходим в гости.

У Штернгарта был большой круг знакомых. Сила и красота мужчины-вулкана привлекала к нему не только женщин, но и людей искусства. Осип Ильич дружил со многими писателями, поэтами-бардами, с художниками андеграунда. Он с удовольствием общался с ними, а они были рады заполучить в свой дом интересного человека и собеседника. Потому Штернгарт всегда был нарасхват.

Поцеловав жену, Осип Ильич отправился в свой кабинет и сел за компьютер, чтобы проверить почту. Он вел обширную переписку со всевозможными научными учреждениями, издательствами, знакомыми и приятелями. Но сегодня из пяти пришедших на его почтовый ящик писем ничего интересного не было. Четыре спама, одно письмо, по-видимому, от поклонника. Штернгарт надел очки и стал читать.

Уважаемый Осип Ильич. Я директор Красносибирского алюминиевого комбината. Прочитал вашу книгу «Горн Гефеста». Искренне восхищен вашим слогом, знаниями и лично вами. Очень хотел бы с вами познакомиться. С детства увлекаюсь геологией и вулканологией. У меня масса конкретных проектов и предложений к вам касательно исследований вулканов. Если захотите встретиться, сбросьте ответ на мой e-mail. С уважением, Александр Белов.

Осип Ильич посидел некоторое время, раздумывая над письмом, потом выдвинул из стола полочку с клавиатурой и стал писать ответ.

Семейная жизнь со Шмидтом у Ольги Беловой не ладилась. Дмитрий раздражал ее все больше и больше. Участившиеся размолвки стали перерастать в ссоры, а потом и в скандалы. И после каждой такой семейной драмы Ольга все больше и больше убеждалась в том, что Шмидт не тот мужчина, который ей нужен. Нет, никогда он не будет в жизни на первых ролях. Хотя Дмитрий и крутой мужик, бывший офицер спецназа, он исполнитель, прекрасно знающий свое дело, умный, грамотный, но только исполнитель. Ему никогда не достичь тех высот, которых достиг Белов. Тот ведь как ванька-встанька, падает и снова поднимается, строптивый, неугомонный, грубый и нежный Саша Белый.