Страница 599 из 617
За застрельщиками французских революционных армий следовали, как резерв для конечного, решительного удара, колонны. Как стрелковый бой, так и тактика колонн революционных войн имела свои прецеденты, но в то время как первый возник из практики, вторую породила теория. Развитие тактики пехоты привело к тому, что, в целях усиления действия огня, построение делалось все более тонким. Однако тонкая линия должна была не ограничиваться одной стрельбой, но и наносить удар. При затруднительности стрельбы на ходу пруссаки одно время хотели при атаке наносить удар без выстрела. От этого, впрочем, скоро отказались, но появились теоретики, и в частности француз Фолар, которые указывали на то, что удар более глубокой колонны окажет совсем иное действие, чем удар тонкой линии. Колонна безусловно должна прорвать тонкую линию и разорвать ее на части. Поговаривали даже о том, чтобы заменить ружье со штыком пикой. Граф Липпе, учитель Шарнхорста, на службе которого последний находился, был поборником этой идеи, и молодой Шарнхорст с ним соглашался (1784 г.)16. Передают также об одних французских маневрах, состоявшихся в 1778 г. под руководством герцога Брольи, одного из талантливейших французских генералов того времени, на которых соединение подготовительного огневого боя с заключительной атакой колоннами предуказало новый боевой прием17; даже в Семилетнюю войну, в сражении при Бергене, Брольи вводил в бой свою пехоту таким образом. В течение всего промежутка времени, отделяющего Семилетнюю войну от войн революционных, преимущества линии и колонны служили темой теоретических дебатов, и хотя в общем за сторонниками линии остался перевес, тем не менее французский строевой устав 1791 г., следовательно, изданный уже во время революции, но еще не затронутый ее духом, наряду с линейным построением предусматривал несколько построений колоннами, между прочим, батальонную колонну из середины. Сам устав не выводит их этого никаких дальнейших заключений; он всецело выдержан в духе линейной тактики. Представляется, что колонны включены чисто внешним образом, но не введены органически в систему пехотного боя18. Но теперь практика революционных войн отвергла то, что ей не подходило - длинные выровненные линии - и воспользовалась построением колоннами, которое даже без чрезмерной мучительной точности в построении все же было пригодно, сочетав его, правда, с уже заранее известным, но получившим теперь сильное развитие стрелковым боем. Колонны не только обладали преимуществом более сильного удара, но и могли с гораздо большей легкостью передвигаться по неровной местности, чем линии, и легко находили прикрытие, укрывавшее их от взоров и орудийного огня противника.
Новый метод ведения боя можно было бы характеризовать так, что старая тактика линейной и легкой пехоты слились, получив добавление в виде заимствованной у теории колонны. Но это вызвало бы побочное представление, будто мы имеем дело с сознательным новым изобретением, что на самом деле неверно. Ни в одном дошедшем до нас источнике мне не попадалось указаний на то, чтобы существовало в сознании представление о создании или желании создать что-то новое, лучшее, как то было в отношении государственного строя, а просто пользовались из числа традиционных форм теми, которые можно было применить, отказавшись от тех, которые были непригодны. Таким образом, возникла совершенно новая форма боя, в которой, однако, каждый отдельный момент преемственно связан с чем-то традиционным, имевшимся в наличности19.
Даже тогда, когда дисциплина была восстановлена и армия снова получила более твердые формы, не было введено нового систематизированного порядка. Наполеон не дал нового строения устава, и французская армия вплоть до 1831 г. продолжала обучаться по уставу 1791 г. Следовательно, в области тактики не только революция непосредственно была связана с традицией, но и в дальнейшем развитии вновь воспринимались такие традиционные моменты, которые успели уже утратиться. Особенно это относится к дисциплине. Генералы, сделавшие карьеру во время революции, были почти все (за исключением главным образом Моро) уже до революции солдатами, большей частью - молодыми лейтенантами, как например Бонапарт, и убеждение, что плодом муштры является дисциплина и что боеспособность войска покоится на дисциплине, сохранилось в их умах сквозь все смуты и беды революции. Как только новые генералы снова взяли в свои руки армию, они усердно и строго стали работать в этом направлении. Тотчас после заключения мира 1797 г. Наполеон отдал приказ, чтобы офицеры изучали уставы, чтобы по утрам производилось одиночное учение, по вечерам - батальонное, а два раза в неделю - полковое. Сам он лично усердно производил инспекторские смотры, "как настоящий, казарменный фронтовик" (Kasernen-Troupier)20. Как только он овладел властью, он разрешил зачислять рекрутов в полки не раньше, чем они будут внешне вымуштрованы, и притом приучены внутренне к военным порядкам21.
Оригинальное свидетельство о том, как в новой французской армии происходило смешение новизны и старины, милитаризма и национального духа, представляет приказ Наполеона о постановке в строй негров. Когда в Египте, отрезанный от родины, он увидел, как его армия постепенно тает, он написал генералу Дезэ (Dezaix) 22 июня 1799 года: "Гражданин генерал! я хотел бы купить от 2 000 до 3 000 негров в возрасте от 16 и старше и зачислить их приблизительно по 100 человек в каждый батальон".
До тех пор пока стрелковый бой оставался приемом, необходимости, все время угрожала опасность, что его разовьют слишком широко и что у командующих не останется достаточно войск для производства конечного удара. Поэтому, когда снова водворился известный порядок, стали снова ограничивать стрелковый бой. Стали применять одновременно и попеременно, в зависимости от потребности, стрелковый бой, линейное построение и колонны. По этой причине коренное противоречие между старой и новой тактикой не так бросалось в глаза внешнему наблюдателю, как можно было бы полагать, и современники, в частности сами французы, едва отдавали себе отчет в происшедшей на их глазах перемене; при этом из многих показаний усматривается, как мало думали о систематической разработке новых форм. Для стрелкового боя, естественно, необходимо обучение солдата стрельбе; но в этом направлении делалось так мало, что начальник штаба Бонапарта Бертье, еще в 1800 г., за несколько дней до выступления в поход через Большой Сен-Бернар должен был издать приказ: "С завтрашнего дня надлежит заставлять всех новобранцев ежедневно делать несколько выстрелов; их следует обучить тому, как прикладывать ружье, чтобы нацелиться, и как, наконец, надо заряжать ружье". В том же году вышла в Германии уже упомянутая нами превосходная книга Гойера "Geschichte der Kriegskunst". В ней автор ставит вопрос: "Приобрело ли что-либо, в смысле своего развития, военное искусство за эту войну (с 1792 г.)?" На этот вопрос, полагает автор, невозможно ответить безоговорочно ни да, ни нет. Далее идет перечисление: более разностороннее использование артиллерии, удачное применение стрелков в горной войне, применение воздушных шаров для рекогносцировки: "На основании всего этого можно, правда, утверждать, что военное искусство развилось за эту войну, как, впрочем, за всякую войну вообще, но что коренному перевороту тактика не подверглась". В одном месте (II, 958) он говорит о стрелковом бое в Вандее. Колонны представляются ему просто беспорядочными толпами, что с внешней точки зрения и верно. "Ни в одну войну, - говорит он (стр. 1017), - не было так часто применено искусство полевой фортификации, как в настоящую". Опять в другом месте (т. I, Предисловие) он говорит об усовершенствованиях ружья, о более сильно действующем порохе, об изобретенном оптическом телеграфе. Наконец (стр. 886), он говорит, что победы одерживали те революционные генералы, которые разыскали выбранные прежними французскими генералами в пограничных местностях и зарисованные в военном министерстве позиции и которые умели читать карты и ими пользоваться.