Страница 572 из 617
Нельзя не удивляться, как удалось Нейппергу выйти под Мольвицем на путь отступления пруссаков. Фридриху удалось уже выскользнуть из охваченного района, когда (9 апреля у сел. Погарел) он назначил дневку; Нейпперг воспользовался этим днем, чтобы пройти до Мольвица и снова преградить дорогу пруссакам. Как на причину своей остановки, король в письме к Дессау и в своих воспоминаниях ссылается на то, что в сырую, снежную погоду он не рассчитывал на возможность использовать свою пехоту, т.е. огнестрельное оружие. По счастью, на следующий день погода была ясная и солнечная, и мы видим, что действительно огонь пехоты сыграл решающую роль. В труде Генерального штаба все эти обстоятельства, в особенности марши, изложены неправильно.
1742 год
Если бы пруссаки при своем значительном численном превосходстве разгромили армию Нейпперга в Силезии и затем предприняли марш на Вену, к ним, вероятно, присоединились бы и французы, и Вена была бы взята. Но так как пруссаки держались сдержанно, то силы французов были слишком слабы для такой операции; тем не менее, они двинулись на Прагу и взяли ее. Тогда и Фридрих, нарушив Клейн-Шнеллендорфское соглашение, снова двинулся вперед. Казалось, близился раздел Австрии. Богемия должна была достаться Баварии, а Моравия - Саксонии. Французский маршал Брольи составил грандиозный план, согласно которому австрийская армия, стоявшая между Табором и Будвейсом, должна была подвергнуться одновременной атаке со всех сторон. Однако Фридрих уклонился от этого, произвел лишь движение в направлении Моравии, где не было неприятельских войск, и открыл тайные переговоры с Австрией, так как он вовсе не желал способствовать тому, чтобы это государство распалось и вместо него увеличилась Саксония141, а Франция зазналась бы. Этот зимний поход представляет тот стратегический интерес, что на нем мы убеждаемся, что современник Фридриха действительно был способен при наличии благоприятных обстоятельств задумать и предложить план в духе стратегии сокрушения, что именно Фридрих его по политическим соображениям отклонил.
Сражение при Хотузице (17 мая 1742 г.) развивается при тех условиях, что австрийцы пытаются произвести внезапное нападение на маневрирующую взад и вперед прусскую армию, и в результате - отражены142.
Тогда Мария Терезия, чтобы отвлечь Фридриха от французов, решается, сверх обещанного по Клейн-Шнеллендорфскому соглашению, уступить ему и Верхнюю Силезию.
1744 год
После того как Пруссия снова отделилась от коалиции, а англичане пришли на помощь австрийцам, французы были прогнаны за Рейн, и казалось, что им придется даже вновь отказаться от Эльзаса. Тогда прусский король в третий раз взялся за оружие, захватил Прагу и проник даже в Южную Богемию. Австрийцы должны были уйти из Эльзаса, но они не атаковали пруссаков непосредственно, а появились на севере от них и перерезали их коммуникационную линию. Со своей стороны, Фридрих не был в состоянии разрубить узел сражением. Правда, у него было почти 20 000 человек кавалерии, но пройти по стране мелкими партиями и разведать местоположение неприятеля эта кавалерия не была способна. Фридрих долгое время оставался без всяких сведений, и когда, наконец, перед ним оказался неприятель, его позиция показалась ему чересчур выгодной, чтобы ее атаковать. Он вернулся в Силезию, потеряв свой провиантский обоз, очистил, бросив тяжелые орудия, также и Прагу; при отступлении его армия едва не развалилась. Солдаты дезертировали толпами. Без единого сражения, почти даже без более или менее серьезного боя, Траун одержал блестящую победу. И Фридрих взял за правило - никогда не вторгаться так глубоко в неприятельскую страну.
Труд Генерального штаба и особенно доклад майора фон Рёслера ("МП. Wochenbl.", 1891, Nachtr. Bd 3) придают большое значение планам наступления короля 1741 - 1744 гг., которые преисполнены духом стратегии сокрушения. Верно то, что в эти годы король теоретически ближе всего подходил к полюсу сражения, т.е., если угодно, к стратегии сокрушения. Однако очень многого ему все же недоставало. Нигде неприятельская армия у него не указывалась как специфический объект наступательных действий. Лишь в совершенно неопределенной форме, без малейшей попытки хотя бы подойти к исполнению, появляется план наступления на Вену. В 1744 г., когда намечалось соединение всех союзников и победа над австрийцами в Южной Богемии, далее все же следует не немедленное движение на неприятельскую столицу, стоявшую всего лишь на удалении 20 миль, а зимние квартиры; возобновление же похода на Вену откладывается до будущего года. При всем этом весьма вероятно, что Фридрих не так уж серьезно останавливался на этих широких замыслах, так как он не имел никакого намерения развалить Австрию и в действительности уклонялся от крупных, решительных действий даже тогда, когда их ему предлагали французы.
Неверное понимание стратегии Фридриха, положенное в основание труда Генерального штаба, естественно, порождает в частностях новые ошибки. То и дело приходится извращать или вуалировать факты; наконец, логическая последовательность приводит к тому, что намечавшееся прославление превращается в порицание, ибо не хватает уже уловок для того, чтобы подогнать Фридриха под предвзятую схему. В отношении кампании 1744 г. это прекрасно изложено Максом Лейцке (Мах Leitzke. Neue Beit^ge zur Geschichte der preussischen Politik und Kriegsfenrung i. J. 1744, Гейдельбергская диссертация, 1898 г.); автор защищает короля от обвинений, выдвинутых против него в труде Генерального штаба.
1745 год
Если бы австрийцы использовали свой успех 1744 года и продолжили военные действия в течение зимы, то трудно себе представить, как бы Пруссия могла спастись. Но зимняя кампания превосходила моральные силы и материальные возможности австрийцев, и Фридрих выиграл время для восстановления своей армии и использовал его с неутомимой энергией. На этот раз он предоставил неприятелю стратегическую инициативу и решил смыть позор маневренного поражения, понесенного им в предыдущем году, победоносным сражением. Его верный министр Подевильс настойчиво уговаривал его не вверять судьбу государства неверному исходу одного сражения. Однако король ему заявил, что другого выхода для него нет; сражение, мол, то же, что рвотное для больного. Он мог предполагать, что австрийцы с наступлением весны попытаются вторгнуться в Силезию, и при этих условиях он рассчитывал использовать те выгоды, какие ему доставляли пограничные горы. Вместо того чтобы пытаться запереть отдельные горные проходы (напоминаю при этом то, что я еще в первом томе говорил, по поводу Фермопил, относительно замыкания горных проходов), он решил оставить проходы открытыми и встретить австрийцев в Силезии. За горами же он установил тщательное наблюдение и принял подготовительные меры на всех путях, по которым могли пойти австрийцы. Все дороги и мосты были осмотрены, а войска распределены так, чтобы они могли в самый скорый срок сосредоточиться у выхода того горного прохода, из которого появилась бы соединенная австро-саксонская армия.
В свое время австрийцы пытались под Хотузицем застигнуть пруссаков врасплох, совершив ночной марш. Попытка их успехом не увенчалась, так как они недооценили всех трудностей развертывания армии на ночном марше. Лишь около 8 часов утра начали они атаку, а к этому времени пруссаки уже давно заметили их приближение, оказались на месте, и отряд под начальством самого короля, который только что был затребован назад с довольно значительного удаления, оказался настолько близко, что еще успел вступить в бой и решить исход сражения в пользу пруссаков. Между тем Фридрих принял заранее такие меры под Гогенфридбергом (4 июня), что уже в 4 часа утра он имел возможность атаковать левое крыло неприятельской армии. К 9 часам утра сражение было в основном закончено, и неприятель отступал уже по всему фронту через горы.
Успех был полный и обусловливался всецело блестящим руководством царственного полководца. Стратегическая идея, тщательная подготовка, решительность в выполнении - все оказалось на высоте положения. Лишь со времени этой победы слагается репутация Фридриха как полководца. При Мольвице победы еще добился за него Шверин; под Хотузицем он прекрасно руководил действиями своих войск, но это еще не так бросалось в глаза, да и вообще австрийцы оспаривали свое поражение. 1744 год закончился полной неудачей. Между тем Гогенфридберг озарил его сиянием славы, которое отныне уже не должно было померкнуть. При этом нельзя сказать, чтобы королю облегчили триумф какие-либо особые промахи со стороны противника. Правда, чтобы оградить себя от нечаянной атаки, австрийцам следовало бы еще с вечера своего прибытия занять некоторые высоты и захватить в свои руки переправы через Стригауский проток. Но австрийцы спустились с гор и прибыли на место бивака лишь с наступлением темноты и едва успели ознакомиться с окружающей местностью. Пожалуй, можно было ускорить переход через горы; но ведь сперва надо было оглядеться, не стоят ли пруссаки у самого подножия гор, чтобы отдельные части армии не попали прямо в объятия неприятеля. А если бы решили провести ночь в горах, с тем чтобы на следующий день более коротким переходом заблаговременно спуститься на равнину, то опасность была бы тем больше, что пруссаки, от которых начало движения не могло укрыться, тотчас же атаковали бы войска при выходе их из ущелья. Мысль, что пруссаки уже на следующее утро до восхода солнца окажутся со всеми своими силами на месте и смогут сразу перейти в наступление, едва ли могла прийти в голову австрийскому полководцу Карлу Лотарингскому. Именно в создании этой неожиданности и сказались в действиях прусского короля его гениальность и творчество. Как принято превозносить инициативу в стратегии! Сражение при Гогенфридберге показывает нам, насколько все подобные принципы имеют чисто относительное значение; Фридрих одержал стратегическую победу именно потому, что он переложил на плечи противника инициативу и предоставил ему повести стратегическое наступление, а что это он сделал не из недостатка в нем наступательной энергии, а из мудрого расчета, доказывает нам само выполнение операции.