Страница 2 из 7
Ничто лучше не раскрывает природу Дон Жуана, чем его взгляд на женщину. Считается, что он не любит женщин, презирает их. Он смотрит на них как на дичь, и реестр его любовных побед, которым ведет счет слуга Лепорелло, не что иное, как охотничьи трофеи. Дон Жуан бессмертен: по его стопам идет шпана с окраин, чей излюбленный спорт — «снимать девчонок». Но для Дон Жуана секс неотделим от религии. Женщина — великая искусительница, и мужчина обрекает себя на погибель, не в силах устоять перед ее прелестями.
Если Дон Жуан богат и знатен, то у Казановы нет ни титула, ни денег, и в деле обольщения он полагается лишь на собственные чары. Он даже не красавец — но женщины не могут ему противиться, ведь они с самого начала знают, что Казанова любит их и телом, и душой. Odore di femmina — запах женщины, воспетый в опере Моцарта, — скорее обратит в бегство героя Тирсо де Молины, который легко примет его за гарь адской серы. Зато Казанова вдыхает его полной грудью, ибо для него это запах самой жизни. И будь он хоть трижды авантюрист, бродяга, игрок, шулер, неисправимый ветреник, его все равно любят, ведь и он любит женщину целиком, со всем ее естеством.
Самый яркий эпизод из жизни Казановы не нашел отражения в его «Мемуарах», а может, его и не было вовсе. Известно, что в 1786 году Моцарт встречался в Праге с либреттистом Лоренцо да Понте, уроженцем Венеции, чтобы начать работу над оперой, которую они должны были поставить в следующем году. В то же время записи, найденные в бумагах Казановы, наводят на мысль, что и он был с ними в Праге в роли консультанта. И уж, конечно, его заслуга, что от оперы Моцарта так и веет счастьем (это drama giocoso, веселая драма), и пресловутый odore di femmina — его рук дело.
В полифонии Моцарта так и слышится сталь, нечто чрезвычайно твердое и гибкое за совершенной плавностью. Так, в конце первого действия Дон Жуан сгибает шпагу, показывая, что не отступит перед хором жалоб, сожалений и угроз.
Бык и лошадь
Бык — это бог мужественности. Пасифая, жена критского царя Миноса, воспылала неудержимой страстью к белому быку. Великий умелец Дедал соорудил для нее медную корову, и Пасифая забралась в коровье нутро, чтобы чудовищный любовник смог покрыть ее, не раздавив. От этих утех родился Минотавр, получеловек-полубык. В каждой женщине дремлет Пасифая.
У быка выдаются не только гениталии, но и плечи. В них вся его сила. От плеча идет удар рогом, на плечи ложится вся тяжесть ярма. А вот круп у быка хилый, вяловатый. Когда бык разворачивается, осью поворота служат передние ноги, тогда как задние лишь послушно описывают вокруг них дугу.
Самке быка отводится еще более значимое место в мировой мифологии. Она воплощение материнства, прирожденная кормилица. Корова = мать + природа. Вот почему, если смерть быка на корриде обставляют торжественно, как жертвенный ритуал, то забой коровы на бойне, напротив, отдает не столько злодейством, сколько гнусностью. Только волу — в котором, в отличие от быка или коровы, нет ни мужского, ни материнского начал, — положено быть на бойне.
Вся суть лошади — в крупе. Пышный зад и длинная грива превращают ее в богиню женственности. Все в ней идет от крупа, лягается ли она, пускается вскачь или трогает с места телегу. А навоз? Ведь лошадь — единственное млекопитающее, которое возвело испражнение в ранг действа. Кроме того, в животном мире только у лошади есть ягодицы, и это сближает ее с человеком, как ни одно другое животное. Чтобы развернуться, лошадь вертится вокруг собственного крупа, переступая передними ногами. Ее резвость вошла в пословицу, ее главное оружие — быстрый бег. В португальской корриде тореро сражаются верхом, и просто диву даешься, глядя, как лошади увертываются от бычьих рогов в тесном пространстве арены.
Осел и вол — конь и бык для бедных. Осел олицетворяет собой смирение, безмолвную мудрость и тихую преданность. Но и осел берет свое, если ему предлагают покрыть кобылу. От случки осла с кобылицей рождается мул — животное, как известно, неприхотливое и выносливое, но не способное к размножению. От случки жеребца с ослицей рождается лошак. Но скрещивать их не рекомендуется: ведь если кобыле ничего не стоит родить осленка, то ослица, которая произвела на свет жеребенка, — настоящая мать-героиня.
Вол и осел при Вифлеемских яслях символизируют бедность. Кони волхвов, напротив, свидетельствуют о богатстве хозяев, и везут они золото, ладан и мирру. Бык во времена Иисуса был священным животным митраизма — религиозного культа, который в Средиземноморье долгое время соперничал с христианством.
Бык, говорит еще Сендер в «Нанси» [2], — единственное животное, которое бросается на идущий локомотив.
— Ну, милая, посмотрим, кто кого.
Теплые отношения, связавшие командира и его лошадь, не знали противоестественных излияний, слюнявых нежностей и прочих проявлений карикатурной любви, царящей между старыми девами и их пекинесами, на которых хозяйки выплескивают помои не растраченных в молодости чувств. Это был прежде всего бой, из которого — и кобыла это знала — ей не выйти победительницей; впрочем, ей даже хотелось проиграть; она пробовала проказничать, пускалась на разные уловки, впадала в ярость и к концу схватки приходила в состояние какой-то полуобморочной покорности и полной истомы, которое доставляло удовольствие им обоим.
Кошка и собака
Кошка и собака — самые домашние из всех животных, иными словами, больше других привязанные к дому. Но привязаны они по-разному.
Говорят, что кошка — это комнатный тигр, хищник в миниатюре. Конечно, она далеко не так послушна хозяйской воле, как собака, и куда правильнее было бы звать кошку не домашней, а прирученной. В чем разница между животными домашними и прирученными? Первые появляются на свет в доме. Вторые рождаются на воле, и лишь позднее их приводят жить в дом. Известно, что кошки предпочитают котиться на улице и только затем перетаскивают детенышей в человеческое жилье.
Независимость кошки от человека проявляется в сотне мелочей, скажем, в ее равнодушии к сахару и сладостям, по которым сходят с ума собаки, — но главное, кошка отказывается усваивать навыки, полезные человеку. Жан Кокто говорил, что кошки нравятся ему больше собак, потому что никто еще не видел кошки-ищейки. Как, впрочем, и кошки-пастуха, кошки-поводыря, кошки охотничьей, цирковой, упряжной и т. д. Кошка будто гордится своей бесполезностью, что ничуть не мешает ей претендовать на лучшее место у очага, в обход собаки. Кошка — это украшение, излишек.
А еще это одиночка. Она избегает своих собратьев, тогда как собака, напротив, жаждет общества себе подобных.
Собака страдает от чрезмерной преданности человеку. Хозяин порой позорит своего питомца, принуждая его ко всяким низостям. Хуже того: заводчики будто нарочно плодят уродов, пуская в ход все премудрости генетики, чтобы вывести породу почудовищней. После такс — из-за своих крошечных лапок больше похожих на змей — и бульдогов — которые не дышат, а задыхаются — человек выдумал немецких собак-пастухов с низко посаженным задом, левреток, вечно трясущихся, как в лихорадке, лысых собак и т. п. Судя по всему, изъяны эти служат лишь для того, чтобы вызывать у хозяев регулярные приступы сострадания — было бы кого жалеть и опекать.
Люди делятся на кошатников и собачников — редко в ком сочетаются оба пристрастия. Так и видишь, как собака скачет перед дверью — поскорей бы открыли, и вперед, завоевывать улицу. Не человек выгуливает собаку, а собака человека. Он же под предлогом прогулки с питомцем сует нос во все углы и подворотни — рядом с домом, в поле, в окрестном лесу. Благодаря острому нюху — которого нет у кошки — собака улавливает запахи на расстоянии, но человек будто присвоил себе собачий нос.
2
Рамон Хосе Сендер (1901–1982) — испанский писатель. По-видимому, речь идет о “Послесловии к Нанси: под знаком быка”. (Здесь и далее — прим. перев.)