Лучший из миров

Напротив нашего номера перегорел фонарь, и ступеньки еле заметно белели в темноте. Юче поднялся первым и подал мне руку. Тут я стушевалась окончательно и едва не загремела носом вниз. Он негромко засмеялся:

— Какая ты неловкая! Ладно, пока. До завтра!

Ночью я долго не могла уснуть. Папа посвистывал носом. За окном гремела музыка: в соседнем отеле шла дискотека. Слышался смех. Он тревожил меня, манил куда-то…

Дура набитая, обругала я себя, вертясь с боку на бок. Вот только не вздумай в него влюбиться. Это глупо и безнадежно. Как известно, джентльмены предпочитают блондинок — особенно в Турции. Да и что лукавить: они с Ариной — красивая пара.

И все равно, засыпая, я представляла, что это не с Арины, а с меня глаз не сводит Юче. И пальмовой аллеей он провожает меня как свою девушку, а не в качестве общественной нагрузки. Я смотрю ему прямо в глаза и касаюсь рукой его черных блестящих волос…

Поутру на место встречи я явилась первой. Но уже через пять минут подкатил серебристый "форд-фокус". Из него вышел Юче. В черных очках он казался героем итальянского кино. Мы ждали Арину, обменявшись односложными репликами. Я жутко стеснялась. Мне казалось, Юче каким-то чудом может проникнуть в мои ночные мысли, и тогда я просто умру, сгорю со стыда! Но, к счастью, Юче не был телепатом.

Арина появилась, рассыпаясь в извинениях. При этом она не преминула, скользнув взглядом по моим брюкам, бросить мельком:

— А тебе так не жарко?

Сама она оделась в шорты, голубую маечку и забавную панамку-сафари, из под которой свисали два светлых хвоста. Она была хороша.

Арина не задумываясь прыгнула на переднее сидение. Она уселась вполоборота, чтобы развлекать меня разговором, но я и без этого не скучала. Люблю куда-нибудь ехать и смотреть в окно.

Согласно каталогу, наш отель располагался в одном из живописных уголков Кемера. И с этим захочешь, да не поспоришь. Вокруг была красотища — прямо дух захватывало.

Дорога петляла по горам, как "тещин язык" у нас на Кавказе. С одной стороны — каменные откосы, поросшие прозрачным лесом. Сосны с длинными тонкими иглами бесстрашно цепляются за крутые склоны. С другой стороны — синее-синее море. И белая яхта вдали…

Мне вдруг стало грустно. К этому нарядному, радостному миру я была непричастна. Он мне не принадлежал. Его хозяева — Юче и Арина, а я так, компаньонка при них… Ледяной ветерок кондиционера холодил плечи.

— Тебе не холодно? — обернулся Юче. Как будто все-таки владел телепатией…

— Нет, — почему-то соврала я, хотя давно уже потирала себя руками.

Юче гордился своей ролью гида. Он показывал нам пустынные бухты, не обсиженные туристами. Голова шла кругом от умопомрачительных пейзажей. Кое-где вдоль берега виднелись арки и акведуки античных городов. Город Фазелис, город Олимпос… Греческие колонии, разбросанные по побережью. Мы сделали несколько остановок. Я щелкала фотоаппаратом, Арина с удовольствием позировала. Я в объектив ее маленькой видеокамеры попадала очень редко.

Наконец, вымотанные жарой, мы снова забились в машину.

— Если вы не устали, я бы свозил вас еще в одно место, — сказал Юче, раздавая нам банки с колой.

— Поехали, поехали, мы не устали! — заявила Арина, в изнеможении обмахиваясь панамкой. Холодную банку она зажала между коленями. — А что за место? Какая-нибудь древность? Мне нравятся древности.

— Нет, это просто деревня. А в ней — такой особенный магазинчик. По крайней мере, года полтора назад он там был. Честное слово, таких сувениров вы не купите нигде. Маша, ты как, не устала?

— Нет, конечно, — не успела я открыть рот, как Арина ответила за меня. Юче удовлетворенно кивнул, и вскоре, съехав с шоссе, машина поползла по каменистой деревенской улице. Вдоль нее росли невысокие деревья, в их темно-зеленой кроне светились золотые шары.

— Смотрите! Апельсины! — восторгалась Арина. — Прямо на деревьях!

Она, наверно, думала, что апельсины растут в супермаркетах…

Стайка тощих длинноногих цыплят порскнула из-под колес. На балконах домов неподвижно несли вахту замотанные в черное пожилые турчанки. У небольшого кафе, развернув стулья к дороге, чинно пили кофе мужчины. Стройная девушка в низко надвинутом на лоб платке покупала что-то у торговца сладостями. Я с любопытством наблюдала чужую жизнь.

Юче остановил машину возле темной витрины. Над входом в низенькое помещение висела надпись на турецком. Арина, прищурившись, пыталась ее разобрать.

— Си…хи… Что здесь написано?

— Волшебные вещи, — улыбнулся Юче.

— Ничего себе! Звучит многообещающе.

Арина первой, а мы за ней вошли внутрь. И оказались после яркого солнца в кромешной тьме. Свет лился только из маленького квадратного окошка почти под самым потолком.

Привыкнув к полумраку, я огляделась.

Мы с родителями уже заглядывали в сувенирные лавки. Глаза там разбегались от изобилия ярких, но бесполезных вещей. Расписные тарелки с надписью "Кемер", ониксовые фигурки, коробки рахат-лукума и мешочки со специями, узорчатые башмачки и всевозможные висюльки с синим турецким глазом-талисманом… Навязчивые продавцы: бери, бери, карашо! Гуд прайс!

Здесь не было ничего похожего. Никакого блеска и пестроты. Правда, и ничего волшебного. Простая посуда. Обувь, причем, похоже, "секонд-хэнд". Несколько женских платьев по местной моде. Ряд кальянов у стены. Вполне европейские фарфоровые статуэтки — бабушкины слоники на счастье, собачки, кошечки, барышни… Была еще парочка красивых кукол в национальных нарядах.

— Мерхаба, эфенди, — тихо сказал Юче.

Я обернулась и вздрогнула. В углу за прилавком неподвижно сидел старик. Он был похож на муляж — сухонький, морщинистый и весь какой-то пыльный. Давно здесь сидим, дескать… Услышав голос Юче, старик слабо пошевелился и пробормотал что-то неразборчивое.

Арина присела на корточки пред одним из кальянов.

— Смотри, какая стильная штуковина!

Кальян действительно был изящный. Не из самых больших, не из самых броских. В основании — колба из дымчатого стекла. На черном горле — серебряная паутинка. Шланг — или как это называется? — тоже черный, с серебряным мундштуком на конце.

— Хау мач? — спросила старика Арина.

— Три хандрит.

— Лир?

— Доллар. Три хандрит доллар.

— Хау-хау?! — возмутилась Арина. — В смысле, сколько-сколько? Юче, скажи ему: пятьдесят, и ни цента больше!

Юче вступил в торг. Обычно, торгуясь с восточными продавцами, цену можно сбросить вдвое, а если повезет, то и вчетверо. Но старик неожиданно оказался несговорчивым.

— Три хандрит доллар, — твердил он заезженной пластинкой.

— Не пойму, чего он душится, — надулась Арина.

— Он говорит — это настоящее серебро. Очень старое. Ручная работа, — заступился за соотечественника Юче и с важным видом достал бумажник.

— Можно сделать тебе подарок?

Арина возмущенно фыркнула.

— Ну вот еще! Ты думаешь, все русские девушки продажные? Фиг тебе!

— Да ничего я такого не думаю, — опешил Юче.

— Я сама в состоянии купить себе все, что захочу, — заявила Арина и вытащила из сумочки деньги.

Я не вмешивалась. У богатых свои причуды. Лично у меня с собой было десять долларов. А триста — это треть нашего отпускного бюджета.

— Блин, у меня только двести! — с детской обидой воскликнула Арина.

— Давай, я заплачу остальное, — робко настаивал Юче.

— Ну хорошо, — решилась она. — Давай тогда пополам. Сто пятьдесят и сто пятьдесят. Учти, это в долг. Я тебе сегодня же верну.

Арина хотела взять с пола кальян, но старик неожиданно шустро подхватил его и поставил на прилавок. Одной рукой он пододвинул кальян, другую протянул за деньгами. Арина протянула ему свою половину, а Юче свою. Старик гнусно хихикнул. Уродливый кадык дернулся, как живое существо.

Мы вышли из лавки — как будто вылезли из пещеры на поверхность земли. Солнечный свет больно ударил по глазам. Арина прижимала к животу свое сокровище. На голубой маечке появились серые следы.