Страница 4 из 27
- Да, за это стоило заплатить, ай да профессура, вот так сценарий слепили, я прямо мачо…- я повернулся от странного кашля. Анисим смотрел на меня во все глаза, очевидно поперхнувшись от обилия незнакомых слов.
- Не тушуйся, старина, это я, твой прежний Данила, надо бы умыться, да побриться, а то уж больно я зарос.
- Дык…это…траур у вас, батенька.- Я обомлел:
- Какой траур?
- Дык…это…вы с чего усугублять то начали – трех дён не прошло, как скончалась кобыла ваша пегая, вы расстроились, стали погреб опустошать, а давеча велели её схоронить, самолично отпев при этом, дьякона опоили, а потом велели траур по деревне объявить и бриться сказали не будете… Алевтина Александровна уж так вас угомонить пыталась, а вы её метлой…
Я расхохотался, ну и образ мне нарисовали мастера-программисты.
- Ничего, Анисим, отменяется траур, водки больше не пью и с женой обещаю помириться.
- Уж сделайте милость, барин, а то больно вы споры на расправу, когда во хмелю.
- А что там за шум? – мое внимание привлекли вопли, раздававшиеся со двора. Анисим выглянул в окно:
-Вот беда! Зашибут девку! – он опрометью бросился из комнаты. Я
кинулся за ним. Превозмогая головокружение и тошноту, я вышел на крыльцо особняка. Яркое солнце ослепило меня. Я зажмурился и с минуту пытался привыкнуть к свету. Взгляду представилась странная картина. Анисим пытался урезонить добрый десяток баб, вооруженных колотушками, вилами и цепами для обмолота. За его спиной пряталась хрупкая девушка.
- Что происходит? Анисим?
Все замолчали. Девушка обернулась. У меня подогнулись колени. Взгляд глубоких карих глаз сразил меня словно молния. Густые черные кудри заколоты необычным ярким гребнем в виде цветка, тонкие черты лица, нежный румянец щек – колдовская красота. Стройная идеальная фигура, маленькие босые ступни, выглядывавшие по щиколотку из-под полы платья – я был повержен и очарован. Мне хотелось выдавить хоть слово, но я словно онемел.
- Да вот, барин! Чуть девку не зашибли, говорят, что она на их птицу порчу навела.
-Какую порчу?
- Выслушай, батюшка, - толстая крестьянка с колотушкой кинулась ко мне и вцепилась в подол халата,- ведьма! Ведьма она, уж который год маемся, – то корова доиться перестанет, то коза захиреет, то посевы пропадут, а теперича, вон, все гуси передохли, в округе. А Захаровна видела, как она на перекрестке поклад закапывала, вот у всех вокруг того перекрестка птица и сгинула. Ведьма она! Как и мать ее была!
- Ведьм не бывает. – Я сам обалдел от фразы, вылетевшей из моих уст, однако это было первым, что пришло мне в голову.
- Не бывает? – толпа, включая Анисима, взирала на меня ошалелым взглядом. Я хотел спастись бегством, но потом, вспомнив, что я вроде как барин, и вспомнив все мной изученное в аудио-курсе ночного прослушивания, предоставленном профессором, о том, как ведут себя баре приосанился и рявкнул:
- А ну-ка по домам все! Не допущу самоуправства!
- А как же ведьма? Что с ведьмой? – лицо толстой крестьянки наливалось краской.
- Я разберусь. Анисим, веди её ко мне. - Я развернулся и, пошатываясь, поплелся в дом. Позади слышалось недовольное бормотание:
-Как же …разберется…опять за старое…за каждой юбкой…
Видно репутация у меня была не из лучших. Я махнул ругой и, упав в кресло, опустошил еще стакан рассола. Интересно, почему так реально болит голова и тошнит. Профессор не предупреждал ни о чем таком. В комнату вошла девушка. Карие глаза смотрели смело и с вызовом:
- Ну что, барин, как наказывать изволите?
- За что ж тебя наказывать? – я слегка робел – дикая, невиданная красота, необузданная энергетика, вулкан – не женщина.
- Как за что,- девушка слегка растерялась,- они же сказали, что я ведьма!
- Я никому не верю на слово. Ну-ка, наколдуй что-нибудь!
- Ой, не шутите, барин, не игра это!
- Как зовут-то тебя?
-Ксана, барин, вы ведь меня знаете…- она смотрела на меня с удивлением и недоверием.
- А что ты Ксана на перекрестке закапывала ночью?
- Пса своего хоронила – умер пес…любимый был – глаза девушки сверлили меня откровенным вызовом, она явно ждала какого то подвоха. Мне было до того тошно, что я просто решил поскорее покончить со всем этим. В другой бы ситуации я бы неминуемо воспользовался своим новым барским статусом, но только не сейчас.
- Вот что, Ксана, поскольку колдовать ты отказалась, а мы с тобой не в Европе, это там бы тебя по обвинению в колдовстве уже бы на костер затащили, так вот – иди себе с богом и помирись с соседками, уж больно они на тебя серчают. Анисим!
Анисим вошел, слегка прихрамывая:
- Чего изволите-с?
- Отведи её к выходу и скажи там, что вины я за ней не нашел. Кто её обидит – будет дело лично со мной иметь.
Лицо девушки вытянулось от удивления:
- И не проверите, барин? Вдруг я лгу!
-Бог с тобой, иди с миром и сама помирись с соседями.
Девушка выскользнула из комнаты вслед за Анисимом, который вернулся спустя несколько минут с опасной бритвой, помазком и ушатом горячей воды. Он переминался с ноги на ногу, ему явно хотелось мне что-то рассказать. Я уселся на табурет и подставил лицо Анисиму. Невероятное ощущение от горячего мокрого полотенца, мыльной пены на лице и прикосновения бритвы. Анисим умело орудовал этим инструментом. Никакого сравнения с привычным лазерным станком, бритье которым уничтожало всю растительность на лице минимум на неделю. Это было таинство, я испытывал то, что испытывали все мужчины три столетия назад. Это было волшебно. Я в мыслях благодарил Альку, - как замечательно, что она заставила меня подписаться на эту авантюру. Сколько новых ощущений. Головная боль и дурнота потихоньку отступали. Анисим, подмигнув, проскрипел:
- Извольте-с за мной, батюшка, Данила Лексеич.
- Куда это?
- Дык, это, на процедуры. Разнагишайтесь!
- Чего?
- Разнагишайтесь, барин! Моциону делать будем.
Судя по всему, это был мой обычный обряд и я, не став спорить, сбросил с себя одежду и поплелся за Анисимом. Он вывел меня в маленький дворик и дернул за веревку у двери. Ледяной душ окатил меня с головы до ног- над дверью был привязан ушат холодной воды. Казалось, что ее был целый океан. Я задохнулся от возмущения:
- Да ты что…
- Вот, Данила Лексеич, теперича вы точно будете в норме, а то…ну куда это годится. Глядишь и вспомните все.
Я действительно чувствовал себя все лучше. Голова посветлела, и я мог воспринимать окружающее в другом свете.
Я огляделся: мне смутно помнилось, что когда мы отправлялись, была зима, после глобального потепления зиму зимой в Екатеринодаре было сложно назвать, однако все ж на градуснике было 10 градусов тепла, и это была нормальная для января температура. Здесь была весна - по крайней мере, воздух был прогрет и просто напоен различными незнакомыми мне запахами. Благодаря запахам цветочных духов жены, я немного ориентировался в их названиях. Теперь я мог различить сирень и акацию, нотки жасмина, теплое дуновение ветерка освежало и все новые и новые запахи появлялись в воздухе. Вот запахло дымом из трубы, а немного позже, в воздухе стали витать запахи съестного. Картошка! Любимая мною с детства жареная картошка. Но как-то по-особенному, совсем другой запах. Вот запахло еще чем-то, кажется мясным. Я закрыл глаза – солнышко ласково согревало мое тело. Я готов был так стоять целую вечность. Из-за дощатого забора послышался сдавленный смешок, визг и удаляющийся топот, затем, вдалеке девичий смех,– мягко сказать смех – гогот!
- Срамницы! – Анисим накинул на меня халат, - и когда Федот дыры в заборе заделает!
- Хочешь сказать, за мной подглядывают?
- Да дворня хулиганит, девчата.
- Ну и воспитание!
- Вот поймаю их, барин, да выпороть велю – тогда уж никто не осмелится.
- Да брось, Анисим, надо завязывать с этим моционом, от греха подальше.
- Как скажете, Данила Лексеич, пойдемте завтракать, уж готово, поди.