Страница 20 из 27
- Нашла! Я нашла – вот он, первый клад. Камень в нем.
- Откуда ты знаешь? Как у тебя это все получается?
- Я же колдунья, ты забыл? Клады я искать не умею, но камни из колыбели мне покажутся, как только я того захочу, – она светло улыбалась, я покрывал поцелуями её лицо, шею:
- Ну его к черту, этот клад, наколдуй лучше, чтобы я просто остался.
- Не тешь себя понапрасну несбыточными надеждами, лучше послушай: Все три камня были найдены одним человеком. Найдены случайно – разделены и в разных местах спрятаны. Так вот – первый камень в сундуке с кладом. Клад этот много веков назад Ратиша – лихой человек закопал в лесах наших. Про клад тот все знают, да вот только что камень в нем – про то я раньше не ведала. Да и причин к тому не было. Клад не простой – заклятый, добыть его у нас многие пытались, да никому не удавалось.
- Почему ты думаешь, что мне удастся?
- Потому, что выхода другого у нас нет.
- Это плохой аргумент.
- а еще потому, что я знаю, где он, и как его добыть. Запоминай: пойдешь с Анисимом в лес, до заимки. Анисим пусть там останется – тебя ждать. Пойдешь в чащу, когда стемнеет. Пойдешь один. По дороге встретишь мужика с черной собакой. Окликни его и попроси продать собаку. Когда мужик согласится – собаку отпусти и беги за ней, что есть мочи – не вздумай упустить, иначе все пропало.
- Что пропало.
- Погоди, барин мой любезный, не перебивай. Объяснять долго, да и не нужно. Собака добежит до места и остановится. Как только она остановится - тут же кидай в нее камень или палку – что подвернется и кричи : «Рассыпься!» Там увидишь все своими глазами – копай в том месте, откуда знак увидишь.
- Господи, Ксана, как все запутано, какой мужик, какая собака?
Она спрыгнула с моих колен:
- Иди спать, утро вечера мудренее.
- Погоди! Как спать? Один? А ты?
- А мне сегодня нужно уйти…
Я не успел возмутиться – она просто испарилась, едва прикрыв за собой дверь. Я рванулся за ней:
- Ксана!
Удерживать было уже некого. Ксана исчезла. Как я ненавидел, когда она исчезала просто так, не объяснив причин, не сказав, куда и почему! Как я могу помочь ей, защитить её, если не знаю где она. Как она может рисковать, нося под сердцем мое дитя! А если она снова направилась в лес – там столько опасностей. Я промучился полночи, пока меня не сморил сон, а утром Анисим повел меня к заимке. В лесу было хмуро и холодно.
- Вот, пришли, Данила Лексеич,- полуразвалившиеся домишки неласково встретили нас зияющей пустотой окошек.
- Видно давненько здесь никого не было.
- Верно, барин. Вот как раз я все и поправлю - я, вот, и пузырь бычий прихватил, окна затянуть, и инструментишко какой-никакой. Все поправим, барин.
- Помнишь, что Ксана говорила, - огня не разводи и табаку не кури.
- Все исполню, Данила Лексеич, не сумлевайтесь.
- Пойду я, Анисим, темнеет.
- С богом, барин.
Взвалив на плечо лопату, и заткнув за пояс холщовый мешок, я направился вглубь чащи по узкой мокрой от дождя тропке. Было жутковато в темнеющем лесу. Я все-таки смутно надеялся, что мне удастся отыскать здесь Ксану. Если так выйдет, я клялся сам себе, что не отпущу больше ни на миг.
Совсем стемнело. Небо расчистилось от облаков, холодный ветер стих и в промозглом воздухе вокруг воцарилась звенящая тишина. Луна ярко освещала тропинку. Вдалеке я заметил какое-то движение. Я направился прямиком туда. Минута, другая – я не поверил своим глазам. Права была моя провидица – навстречу мне шел низенький мужичонка, с окладистой седой бородой, в смешной, заплатанной крестьянской шапке с огромной черной собакой. Я с детства любил этих дружелюбных животных, но это была особенная собака. Огромная, лохматая, с зелеными, светящимися в свете луны зрачками, она напоминала скорее теленка своими размерами. Мне сразу вспомнилась собака Баскервилей. Будучи неробкого десятка, я справился с неприятным холодком, пробежавшим по спине
- Эй. Мужик! Продай собаку.
Уже прошедший было мимо меня мужичок, развернулся и протянул мне веревку, к которой была привязана собака. Я взял веревку и положил на протянутую ладонь ему пятак. Мужичок, молча, пошел дальше по тропинке. Я замешкался на минуту, распутывая веревку, а когда поднял глаза, мужичка на тропе уже не было.
- Эй!
Ответом мне была тишина.
- Эй! Где ты.
Собака заскулила и потянула меня в лес. Веревка выскользнула из влажной ладони, и собака рванула в чащу напролом. Я кинулся за ней.
- Не упусти собаку…не упусти собаку – я сам себя уговаривал бежать быстрей, не обращая внимания на колючие ветки, царапавшие мне лицо и руки, на коряги, торчащие из земли, рвавшие мои штаны, на слякоть и мокрые еловые иголки, наверное, еще прошлогодние, которые забивались мне в ботинки вместе с грязью. Собака, казалось, и вовсе не замечала ничего этого, мчась напропалую и будто не встречая препятствий на своем пути. Я почти потерял её, несся как мог, только и замечая, как колышутся метрах в двадцати от меня отблескивая в свете луны мокрой хвоей, еловые лапы, задетые мощным животным. И вдруг я вылетел на совершенно голую полянку. Маленькую, не больше пяти метров в диаметре и совершенно голую – ни ветки, ни камня, вокруг стеной стоит лес, сверху луна, как огромный фонарь. Собака, сияя горящими зелеными плошками глаз, сидела посередине поляны. Я вспомнил слова Ксаны: «Как только она остановится - тут же кидай в нее камень или палку – что подвернется и кричи : «Рассыпься!» Там увидишь все своими глазами – копай в том месте, откуда знак увидишь.»
Я озирался. Не было ничего под рукой. Собака словно смеялась надо мной – пасть была растянута в ухмылке. Она хрипло залаяла, и лай стал напоминать хохот, дикий, истерический. Наверное, больше от ужаса, чем из чувства долга, я швырнул, в собравшуюся было удрать, собаку лопатой и заорал:
- Рассыпься.
Подскочившее животное взвыло на весь лес страшно, утробно, взвилось к облакам и рассыпалось зелеными искрами над полянкой. Как только искры коснулись земли оттуда, прямо возле меня в небо взметнулся столб света. Мгновение, другое, я кинулся за лопатой и только успел воткнуть её в землю, откуда бил светящийся столб, как он исчез.
Копать мокрую, тяжелую землю ночью, одному – то еще веселье. Я ругался про себя и на себя, и на Ксану, отправившую меня сюда. Лопата входила все глубже и глубже, как ни странно – чем глубже, тем мягче была земля, и легче было копать. Вскоре я уже по пояс стоял в большой яме, а рядом с ней высилась куча выкопанной земли.
Наконец я услышал характерный скрежещущий звук. Лопата, наверное, коснулась крышки сундука. Я с еще большим рвением принялся откапывать сокровище – это был мой первый в жизни клад. Настоящий! Какой азарт!
Обливаясь потом, я вытащил небольшой, но весящий не меньше двадцати килограммов сундук на поверхность. Хотелось курить – зачем такой отпуск, если нужно столько усилий, чтобы из него вернуться.
Я потянулся к замку. Шорох в чаще насторожил меня. Облака набежали, закрыв собой яркий блин луны. В корнях стоящей напротив меня вековой ели что-то зашевелилось. Это что-то увеличивалось, разрастаясь, принимая форму не то огромного медведя, не то рычащего гигантского вепря. Я хотел броситься бежать, но ноги словно онемели, я упал рядом с сундуком, а надо мной нависала рычащая черная масса.
- Угомонись, Верлиока!
Ксана, взявшаяся из ниоткуда плеснула чем- то в чудовище. Черная масса зарычала, сворачиваясь, рык превращался в тоненький писк. Через мгновение это нечто скрылось в корнях дерева.
-Ксана!
- Кажется я вовремя.
- Что это было?
- Верлиока. Лесной демон, хранитель клада.
- Как ты меня нашла?
В свете вновь вышедшей из-за облаков луны, я увидел её укоризненный взгляд, говоривший сам за себя.
- Ну, хорошо, а что за мужик продал мне собаку?
- Дедушка леший - он меня охраняет. Худа не сделает, но врагов моих запутает так, что вовек из лесу не выйдут.