Колыбель колдуньи

- Хорошо бы как в прошлый раз – то-то пир был, десяток разом, за один вечер. И лодка моя там припрятана. – если что из воды достанем, не упустим как в прошлый раз.

Я не мог спросить, что же именно было в прошлый раз, но догадывался, что часть добычи, видимо, в виду отсутствия лодки, была оставлена.

Дорога была продолжительной и до места мы добирались по густым непролазным зарослям, только одному Анисиму ведомой дорогой. Некоторое время мы шли, переговариваясь, пока Анисим не показал жестом, мол «Тихо!» я даже не заметил, как мы оказались около небольшого, но совершенно сказочного озерка.  Оно было маленьким – не больше сотни метров в диаметре. Пологие берега были усыпаны мелкой галькой, густой колючий кустарник местами выходил к самой воде. В лучах заката вода отливала черно-синим, переходящим в огненно-оранжевые блики. Но самым поразительным был водопад. Высотой не более пяти метров он изливался со скалы, заступавшей прямо в озерцо и покрытой невысокой растительностью. Невероятно красивые родники били из расщелин скалы, пенясь, переливаясь в лучах заката, и россыпь мельчайших брызг над водой создавала розовое облако. Я зачарованно смотрел на эту картину. Ничего красивее в жизни я не видел. Я тихонько опустился на ствол поваленной сосны.

- Колыбель колдуньи, барин, пришли.

«Колыбель колдуньи»…в моей голове вспомнилось пророчество Ксаны: «Три камня вложи в колыбель колдуньи, открой замок ключом, который не возьмешь силой и не украдешь, а только добром получишь, там будет путь твоей душе назад…»

Так вот она, колыбель колдуньи! Это  озеро! Неземной красоты озеро. Вот о чем говорила Ксана. Такой красоты в нашем мире теперь нет. Господи! Что человечество сделало с миром, с планетой! Искусственные джунгли, города под стеклянными колпаками, подземные города, - как можно жить там теперь, после того, как увидел совсем другую жизнь. Солнце почти село, и Анисим велел мне прятаться с ружьем в самодельном шалаше из лапника, и стрелять, как только стая сядет на воду, а сам скрылся в чаще. Я добросовестно ждал, лежа в импровизированной засаде, пока глаза мои не начали слипаться. Анисим, казалось, совсем пропал. Было тихо, только сверчки трещали в траве и лягушки пели свои ночные серенады. Сияющий месяц освещал водную гладь, и звездная дорога млечного пути  раскинулась на небе. Вдруг в кустах послышался шорох, и чья-то тень скользнула мимо меня по берегу и пронеслась прямо к водопаду. Я протер глаза, не  веря – сон это или явь. В золотом облаке брызг, освещенном ярким светом луны, стояла Ксана. Нет, не может быть! Одна, ночью, так далеко от деревни, что она тут делает? Может это сон?

     Девушка сбросила с себя платье и осталась  обнаженной. У меня перехватило дыхание – такие совершенные формы! Я чувствовал неловкость оттого,  что наблюдаю за ней тайком, но мое возбуждение от этого становилось только сильнее, и я с азартом продолжал смотреть на происходящее. Девушка вошла по колено в воду и приблизилась к струям водопада. Напевая какую-то мелодию: то ли молитву, то ли заклинание Ксана закружилась в воде, и розово-золотистое облако брызг водопада стало вращаться вместе с ней, повторяя её движение. Лесные светлячки слетались к этому золотому вихрю, повторяя движение рук Ксаны. Когда она поднимала их вверх, они взметались к небу, когда опускала вниз и разводила в стороны, они неслись в том же направлении, создавая впечатление огромной золотой ауры, окружавшей девушку. Чистый, хрустальный голос ворожеи лился над водной гладью, и, казалось, затихли даже сверчки и лягушки. Какая-то древняя прекрасная мелодия-молитва гипнотизировала и притягивала. Вдруг  что-то словно  попало мне в нос, я не выдержал и чихнул. Обернувшись, девушка сделала шаг назад и исчезла в струях водопада. Все исчезло, как будто и не было ничего. Розово-золотистое облако брызг равномерно висело над озером, пели сверчки, мерно заливались лягушки, а Ксана исчезла. Я выскочил из своего укрытия – вдруг там яма, вдруг она утонула, - как сумасшедший я кинулся к водопаду. На месте, где лежало платье Ксаны,  ничего не было. Я наклонился прямо над водой в том месте, где, как мне казалось, провалилась девушка,  но ничего не увидел. Скала входила прямо в темную гладь озера, Струи взбивали пену, из-за нее ничего не было видно. Неужели девушка погибла?! Я услышал  шорох позади меня и обернулся – светлое пятно мелькнуло в глубине леса, и послышался легкий смешок. Я, словно зачарованный кинулся туда. Пятно мелькало в лесной чаще и мне казалось, что я вот-вот настигну его. Хрустальный смех слышался то тут, то там, внезапно все прекратилось. Я оглянулся – кругом была кромешная мгла. Я не видел ничего вокруг. Пытаясь вернуться к озеру, я натыкался на деревья. Ветки царапали мне лицо и руки. Я в панике метался по лесной чаще, проклиная свою беспечность. Как я мог поддаться на уловки ведьмы! Измучавшись вконец, и поняв, что мне не удастся найти дорогу назад, я сел возле большого дерева, и, прислонившись к нему спиной, закрыл глаза. Еще какое-то время я слушал ночной лес – звуки, шорохи, потом уснул.

***

 Алька уже битый час металась по комнате. Искушение увидеть вновь Григория  боролось с имиджем знатной дамы, которой негоже бегать за крепостными кузнецами. Она вжилась в роль барыни и теперь с содроганием думала о том, как же на самом деле было тяжело настоящим знатным дамам в те годы, - ведь они себе не могли позволить даже половины тех вольностей, которые позволяет себе она. Дворня и так на нее искоса поглядывала, особенно после того, как она взяла на службу ворожею из соседнего села – та  ничего не делала, только наблюдала за всеми вокруг. Но толк из этого все-таки вышел. Утром Ксана рассказала  все, что услышала от местных сплетниц – Настасья, оказывается, была далеко не примерной женой, как минимум двое – Сидор и Федор – местные мужики, попали в омут её очарования. А ведь у обоих были семьи. Алька строила логическую цепочку – если кроме побегов на сторону грехов за Настасьей не было, значит, убить мог, либо ревнивый любовник, либо не менее ревнивая жена, уличившая мужа и подругу в измене. Все выстраивалось в логический ряд -  невысокий рост, невеликая сила удара, левша…нужно было определить, кто из окружения Григория был левшой. Надо было поговорить с ним. Но как? Вызвать его к себе – разговоров не оберешься. Алька открыла окно -  в лицо пахнуло цветочным ветерком. Красное марево заката предвещало близкие сумерки. Справа, откуда-то издали, видимо из кузни, раздавался звук молота. Значит, Григорий был там. Алька схватила темную шаль и, укутавшись, выбежала прочь из усадьбы. Она промелькнула по песочной садовой дорожке и скрылась за вековым дубом. Вслед ей глядели полные тревоги глаза Ксаны.

      Кузница в деревне первое по необходимости заведение, и хороший кузнец никогда не останется без работы. Там ковали различную утварь, необходимую в сельском обиходе. И кузнец был важной персоной на селе. Он ставил подковы лошадям, ковал крепкие металлические засовы для дверей, делал простейшие замки и ключи к ним. Непременным атрибутом богатого деревенского дома был кованый сундук. Все металлическое обрамление сундука ковалось в кузнице. Топоры, скобы для строительства, ножницы для стрижки овец, серпы, косы – все мог изготовить деревенский кузнец. Даже такие мелочи, как рыболовные крючки, гвозди, дужки для ведер, обручи для бочек и кадок – все это изготавливалось в кузнице.

 Быстро темнело и Алька, стараясь быть незамеченной, встала за большой ивой, наблюдая за происходящим. Несколько человек один за другим вошли и так же быстро вышли из кузни, сжимая в руках – кто новые подковы, для своей лошади, а кто еще какой скарб. Стало совсем темно, вокруг никого не было. В окнах приземистого здания кузни, затянутых бычьим пузырем, мелькали отблески огоньков. Стук молота был мерным и Алька, не удержавшись, приоткрыла обшарпанную деревянную, обитую кованым железом, дверь. Григорий стоял к ней спиной. В жарком, освещенном яркими сполохами огня печи, помещении кузницы он выглядел, словно сошедший с картин художников эпохи возрождения  античный бог. От напряженной работы его мускулы – словно мячики играли под  смуглой кожей, покрытой бисеринками пота. Черные как смоль волосы были заплетены в подобие косы, лоб перевязан красной тесьмой. Алька залюбовалась картиной, которую наяву нигде и никогда не смогла бы увидеть – не в её повседневности. Это было так по-настоящему!