Страница 10 из 27
- Потерпи, Гриша, я постараюсь все узнать, ты ешь… – Она выскочила из темной, захлопнув за собой дверь. Горничная тут же провернула в замке ключ и спрятала его в лиф кофты:
- Куда теперь, барыня?
Алькино сердце колотилось. Она не понимала что происходит, ее, словно захлестывало давно забытое ощущение какой-то детской влюбленности. Она до этого момента совершенно не знала, что делать, и вдруг ей пришла в голову мысль:
- Где Настасью положили?
- В избе её родителей – обмыть надо, гроб справить, отпеть – все честь по чести - к обеду и схоронят уже!
- Гони туда! Опаздывать нельзя!
Глаша подернула вожжи, и коляска помчалась вглубь деревни. Они не проехали и двух домов, как из-за поворота навстречу показалась коляска доктора. Возница притормозил и доктор, остановившись как раз напротив Альки, укоризненно покачал головой:
- Вот, значит, как вы выполняете мои указания, милочка, Что я вашему супругу скажу, когда он приедет. Вам велено лежать.
- Доктор, сам бог вас послал. У нас в деревне несчастье – убита женщина. Я еду туда, вы не могли бы поехать со мной.
- Позвольте, чем же я могу помочь убитой?
- Не ей, а мне. Я хочу посмотреть на рану, есть у меня кой какие подозрения,- Алька вспомнила сразу все криминальные драмы, прочитанные за последнее время, а также все телепередачи и сериалы, просмотренные дома в ожидании Даниила с работы.
- Вам, голубушка, лежать надо, питаться по часам, да романы про любовь читать, а не на трупы смотреть. Я решительно настаиваю – домой в постель! Немедленно!
- Ну, как знаете! – Алька сердито дернула вожжи, и коляска покатилась дальше.
-Сумасшедшая девчонка, - доктор вздохнул и велел вознице поворачивать за ней.
В убогой избенке царил полумрак. Видимо родители Настасьи не нажили много добра, хотя их дочь была женою кузнеца - зажиточного по тем временам селянина. Несмотря на крепостное право, крестьяне имели свой скарб, зарабатывали, чем и как могли, и раз в году на Юрьев день могли даже выкупить у хозяина себя и свою семью. Однако это было редкостью – они просто не могли себе представить, как будут жить свободными. Зачем им эта пресловутая свобода вообще. В углу сидела старушка и горько плакала. Соседки утешали её как могли. Тихий плач порой переходил в подвывание, и на голову якобы убийцы Григория сыпались проклятия. Наталья уже убранная к похоронам лежала в гробу, поставленном на лавку посреди избы. Алька вошла внутрь. Увидевшие её бабы, враз кинулись ей в ноги и заголосили:
- Матушка, не погуби, государыня, накажи душегуба. Батюшка бы твой сию же минуту его вздернуть велел. Почто не казнишь ирода?!
- Так уж сразу и казнить. А почему вы решили, что именно он - убийца?
- Так ведь нож его!
- И что? Ведь кто угодно мог убить ее этим ножом!
- Так ведь ревновал он её, ругались они, и он кричал, что убьет её!
- Это еще не повод обвинять человека. Я здесь чтобы правду узнать и найти того, кто это совершил. А что если мы невинного накажем, а убийца будет на свободе гулять.
- Гришка убийца! – Мать Настасьи разрывалась в плаче, - Гришка!
- Вы самолично видели, как он её убивал?
- Некому больше!
В избу вошел доктор. Алька улыбнулась:
- Как хорошо, что вы все-таки пришли. – Она обернулась к матери Настасьи,- нам надо посмотреть её рану.
- Воля ваша, барыня, только убрали ведь её уже. Сейчас отпевать будут.
- Погодите с отпеванием. Доктор, посмотрите на это,- Алька подошла к Настасье и расстегнула и отвернула ворот блузы. На груди Настасьи зияла рана.
Доктор подошел и, поправив пенсне, внимательно стал осматривать рану.
- Я, признаться, удивлен вашим самообладанием, Алевтина Александровна, не далее как вчера утром вы были в глубоком обмороке, а сегодня вот так, не боясь, подходите к трупу.
- Мне просто очень нужно понять кое-что.
- И что же?
- Что вы можете сказать об этой ране?
Доктор внимательно смотрел, и, казалось, начинал понимать, к чему она клонит:
- По характеру ранения вы надеетесь определить убийцу?
- Хотя бы что-то, что его характеризует.
- Что ж, извольте. Ранение нанесено слева направо, сверху вниз, ранение наносили средней силы – вот, видите, лезвие ножа шло наискосок, а потом, попав в межреберное пространство, повернулось плашмя и вошло достаточно глубоко, чтобы причинить смерть.
-Но её можно было бы спасти – сердце наверняка не задето, рана слишком далеко, она просто истекла кровью. – Алька с любопытством смотрела на доктора.
- Возможно да, наложи мы сразу тугую повязку. Но тут уж что сделано – то сделано.
- Какой можно сделать вывод, доктор?
- Судя по направлению удара, били левой рукой
- Значит, человек был левша!
- Вполне может быть. Даже, скорее всего!
- Настасья была росту среднего, били слева направо и сверху вниз, а удар пришелся между ребрами. – Алька нервно прикусила губу и взглянула на доктора:
- Скажите, может ли человек росту под два метра так попасть?
- Исключено, моя дорогая, - он попал бы много выше, либо стал бить снизу вверх, чтобы так попасть.
Старухи замерли, раскрыв рот. Алька с торжествующим видом обернулась – Вот видите. Бил Настасью ножом человек невысокого роста, левша, не очень сильный, судя по характеру удара. Григорий не подходит – это не он! Слышите! Не он. Так доктор?
- Абсолютно так.
На площадке перед барской усадьбой собирался дворовый люд. Крестьяне судачили о том, что молодая барыня самолично труп Настасьи осматривала, в присутствии доктора, и что выяснилось, что Григорий не мог убить Настасью. Алька вот уже битых четыре часа беседовала с дворовым людом, вызывая всех по одному в усадьбу, она задавала вопросы о том, как начался тот день, какими были отношения у Настасьи с другими жителями деревни, не завидовали ей кто, не враждовал ли кто с ней. Удивительное дело – как только было доказано, что Григорий невиновен, мнение селян сразу изменилось. Гришку больше ни кто не проклинал, все только чесали затылки и думали – кто же тогда. Ах, как скор суд человеческий. Гришка из душегуба превратился в невинно осужденного страдальца, а Альку жутко стали уважать, за то, что выяснила все по справедливости.
Наконец все были опрошены, и Алька вышла было на крыльцо к народу. Занавеска у входа колыхнулась, и хрупкая фигура скользнула, встав прямо на Алькином пути:
- Ты, барыня, не сомневайся, Гриша не виноват. Совсем не виноват. Я знаю, кто убил.
Перед Алькой стояла промокшая насквозь, хрупкая, очень красивая темноволосая девушка, мучительно напоминавшая ей кого-то…
- Почему ты говоришь мне «ты», и что ты знаешь на самом деле.
- Я знаю, кто Настасью убил. Только убийцу так просто тебе не найти – больно хитро тут все закручено.
- Да кто ты?
- Я Ксана - я из деревни, что через реку, из Заволожки. Там барин твой измаялся весь без тебя.
-Да как же ты к нам попала? Неужто вплавь?
- Как есть вплавь.
- Вот, возьми, - Алька протянула свой бархатный халат Ксане,- укутайся, озябла совсем.
-Добрая ты, барыня, добрая и справедливая, спасибо тебе за Гришу.
- А почему ты за него благодаришь?
Девушка почувствовала нотки ревности в голосе Альки, потупила глаза и прошептала сквозь зубы:
-Да так …так ведь, друзья мы с ним.
- Ну не за что. А что ты говорила про убийцу?
- Выслушай меня, барыня, прежде чем к народу идти. Чтобы убийцу изловить, что Гришу оговорил, надобно испытание устроить. А я уж все сама устрою. Только ты возьми меня на время в усадьбу в услужение, пусть привыкнут ко мне в деревне. Скоро мы все поймем.
- А почему ты так в этом уверена, что значит «я знаю кто убил», так скажи кто?
Девушка смотрела прямо Альке в глаза. Повисла неловкая пауза. Затем она тихо промолвила:
- Я была там сразу после того, как это произошло, я видела, как умирает Настасья. Она назвала имя …