Страница 22 из 73
– Права на ошибку у нас нет.
– Друг, не разводи панику. Отвлечем стражей каким-нибудь шумовым спецэффектом, оставим возле дома запах твоего отца, подкинем пару неопровержимых улик и все.
– А ваш запах?
– У нас нет запаха, – ответил мне Эдриан.
– То есть как? – Я отчетливо помнила аромат моего вампира, теплые, но в тоже терпкие нотки его кожи, пробуждающие такие сладкие воспоминания.
– Ты чувствуешь одеколон и прочую химию, а также запах нашей одежды или тех мест, где мы побывали. Но без всего этого мы чисты. В этом, к примеру, сложность при борьбе с бродячими вампирами. Их след неуловим.
– Но ты же как-то чувствовал, что стражи рядом.
– Для этого есть слух, – ответил Эдриан, – а так же, при быстром перемещении в воздухе повисает след, словно наэлектризованная дорожка. Но, почуяв человеческий аромат, стражи не станут проверять другие варианты. Так что все может сработать.
– К тому же, у меня еще есть пара вариантов, чтобы они не нашли вас, – зловеще улыбнулся Виллис. – Это будет весело.
Домой мы вернулись только утром. Я чувствовала себя настолько истощенной, что еле волочила ноги, переложив большую часть своего веса на крепкое плечо вампира. Тот же бодро шагал вперед, практически перетаскивая меня на себе через особо крупные развалины, которые уже не казались столь жуткими.
– Я так и не спросила, как мне следует называть твоего деда, а спрашивать об этом спустя сутки как-то невежливо, – сонно поинтересовалась я, наблюдая, как над нашим временным домом сгустилась тяжелая угольная туча, говорящая о скором дожде.
– Зови его также как и я, – ответил Эдриан, – он оценит. Мы не станем ему ничего рассказывать
– Хорошо, а как ты объяснишь ему появление моей мамы? – Мне даже не хотелось думать, что план может провалиться и моя с ней встреча опять отложится на неопределенный промежуток времени.
– Ему не нужно ничего объяснять. Пойми, мир за стеной не имеет для него никакого значения. Он потерял его давным-давно. Со смертью возлюбленной исчезло, все, что привлекало его внимание. Теперь то, что ты воспринимаешь как город, в котором живут твои близкие, для деда лишь муравейник, населенный суетливыми созданиями. Мира больше не существует – ни вампиров, ни охотников, ни простых людей. Он может притворяться, что интересуется моими историями, но лишь для того, чтобы не сильно меня расстраивать. Даже этот чертов эксперимент его не занимает. Полный бред, что он хочет найти ответы и примирить наши расы. Это лишь способ истязать свое тело и душу.
Я замолчала, пытаясь представить каково это, жить в своем мирке, заполненном до краев болью и отчаянием. Неужели потеря может ослепить, заставить целый мир исчезнуть? Померкнуть на твоих глазах? Я боялась очутиться в вечной темноте, так далеко от света, что тебя не могла отыскать никакая надежда. Старик выглядел абсолютно разумным, но, на самом деле, в его глазах не проявлялось и тени каких-либо эмоций. Казалось, он только по привычке пытался воспроизвести их, хотя за десятки лет успел позабыть, как они должны выглядеть на самом деле. Лишь оболочка того, что когда-то было способно чувствовать. И это могло ожидать Эдриана в случае моей реальной смерти? Кто мог подумать что существа, практически неуязвимые, так легко переступающие через столетия, знали о страдание больше, чем мы сами. И поддавались ему сильнее простых смертных. Я много не понимала о жизни.
Темная комната удушливо сомкнулась над нашими головами, отчего ночная прогулка показалась мне слишком короткой. Я не могла здесь дышать, чувствуя себя погребенной заживо в этих древних стенах. Они не давали должного чувства безопасности, словно стражи без конца рыскали где-то рядом. Я не умела тут же брать за аксиому чьи-то слова, бездумно веря, что нам ничего не угрожает. За последнее время мне удалось понять, что в целом мире для нас не существует безопасного места. Нет и не будет. И я до сих пор не могла решить, готова ли на такое существование.
– У нас десять часов, – сказал Эдриан, присаживаясь на кровать. – Виллис должен все подготовить.
– Почему он помогает нам? Зачем рискует? – осторожно спросила я, стараясь не обидеть его, усомнившись в единственном друге. Хотя после «кладбищенской перепалки» меня можно было назвать самой тактичностью.
– Тебе на все нужна причина? – тяжело вздохнул вампир, словно устал от этих разговоров. – Ты бы не стала помогать своей подруге?
Мое лицо видимо перекосило при упоминании Марины, поэтому он тут же сменил тактику.
– Виллис думает, что за это ты позволишь ему быть с ней.
– Это вряд ли, – скептически произнесла я.
– Тео, ты опять? Решать должна она. Разве тебе бы понравилось, если кто-то другой сделать выбор за тебя? Ты же помнишь, каково это, когда тебе навязывают чужую судьбу. Дай им шанс.
– Он погубит ее. – Эта правда была слишком болезненной, потому что Марина оставалась для меня эталоном, той, чья жизнь казалось недостижимым идеалом, нетронутым всей этой неразберихой. Зачем только я свела ее с вампиром?
– Мне бы не хотелось этого говорить, и развенчивать миф о моей идеальности, но Виллис гораздо умнее меня, в жизненном плане, – тут же поправил себя вампир. – Ему больше пришлось пережить, когда я строил из себя Графа Дракулу. Он не повторит прошлых ошибок, поверь мне. Обычно нам не дается второй шанс, но если так и случается, мы используем его по максимуму.
Я улыбнулась, поняв, что он имел в виду. Даже наши с ним отношения стали другими. За все эти месяцы Эдриан никогда не упоминал о прошлых обидах и недопонимание, начав все с чистого листа. Мы оба стали другими, осознав, что именно стоит ценить в этой жизни. Теперь никто не собирался отступать, сомневаясь в своих чувствах.
– Марина не сможет здраво оценить ситуацию, – простонала я, вспоминая насколько эмоциональна подруга. – Для нее вампир – это чувственный взгляд и мрачное изящество, а не те, кто готов превратить нас в послушный скот.
– Виллис станет для нее кем угодно, – улыбнулся Эдриан. – Даже научится превращаться в летучую мышь. Если у нас ничего не получиться, то ей будет лучше с ним, когда отец начнет приводить в действие свой план по контролю за смертными.
С этим нельзя было поспорить. Любая из нас нуждалась в сильном защитнике, готовом смягчить эту суровую реальность. Я повернулась к Эдриану, наблюдая, как светлые блики от свечи играют на его профиле. Лицо вампира оставалось совершенно спокойным, словно вечером ему не предстояло ничего особенного.
– Ты давно не играл мне, – мой голос был тих, став частью этого мрачного царства.
Эдриан посмотрел вправо на изящный силуэт гитары в углу, которая видимо, дожидалась его здесь много лет, кое-где покрывшись тонким слоем пыли.
– Я не знаю веселых песен, – попытался оправдаться он, проходя по комнате и беря в руки инструмент, который недовольно звякнул от резкого подъема.