Максимальный риск

Продолжая сжимать стакан в руке, Джина так резко повернулась, что вода выплеснулась через край и намочила ее ночную рубашку.

Ланзо посмотрел ей вслед, борясь с желанием последовать за ней и потребовать объяснений ее играм. За несколько секунд мягкость и желание сменились страхом, и он хотел знать почему. Но он вспомнил мольбу в ее глазах, поэтому выключил свет на кухне и отправился в свою комнату.

Глава 5

Неделю спустя Джина посмотрела на причудливый маленький дворик, спрятанный в переулке Кампо-ди-Фиори, а потом перевела взгляд на выцветшую фотографию в руке.

— Уверена, что Нонна Джиневра жила здесь, — сказала она. — Фонтан в центре площади такой же, и дом на углу очень похож на тот, перед которым мои бабушка и дедушка стоят на фотографии. Удивительно, за шестьдесят лет дворик почти не изменился.

Ланзо взглянул на фотографию через ее плечо.

— Твой дедушка в военной форме, значит, фотография была сделана во время Второй мировой войны?

Джина кивнула:

— Дедушка воевал в Италии, и здесь они познакомились с Нонной. Они поженились вскоре после окончания войны, и она переехала в Дорсет вместе с ним, но часто рассказывала о своем родном доме в Риме. Ей тяжело было уезжать из родного города, но она всегда говорила, что так сильно любит дедушку, что улетела бы с ним на Луну, если бы он попросил ее.

Во дворике было жарко, и она присела на каменную стену, окружавшую фонтан, наслаждаясь приятными брызгами воды, охлаждающими ее кожу.

Ланзо опустился рядом с ней:

— Ты очень любила бабушку.

— Да, я была близка с ней и дедушкой. После развода родителей я часто бывала у них, пока папа был занят на ферме. Они умерли с разницей в несколько месяцев, и, хотя мне было очень грустно, я радовалась, что они снова вместе, — сказала Джина. — Даже смерть разлучила их ненадолго. Мне не верится, что мы смогли найти родной дом Нонны. Ты знаешь каждый уголок и переулок в городе. Ты вырос в Риме?

Ланзо покачал головой:

— Нет, я родился в Позитано, на побережье Амалфи. Я люблю Рим и провожу здесь много времени, но мой дом — это вилла в горах с видом на море.

— Я слышала, Амалфи — одно из самых красивых мест в мире, — проговорила Джина, улыбаясь ему. — Твоя семья до сих пор живет там?

— У меня нет семьи. Мои родители умерли много лет назад, а я единственный ребенок.

Ланзо говорил безразлично, а солнцезащитные очки скрывали его глаза, поэтому Джина не видела их выражения, но что-то подсказало ей, что он не хочет отвечать на дальнейшие расспросы о его семье.

— Прости, — пробормотала она.

Она где-то читала, что он стал главой «Холдинга ди Козимо» всего в двадцать лет. Очевидно, он возглавил компанию после смерти отца. Неудивительно, что он казался таким закрытым. Если он говорит, что больше у него не было никого близкого в жизни, смерть родителей ожесточила молодого человека.

— Теперь, когда мы нашли дом твоей бабушки, куда еще ты хочешь сходить? — спросил он через несколько минут. — Здесь недалеко Пьяцца Навона, и фонтаны там гораздо красивее этого.

Ланзо зачерпнул воду из маленького фонтана и брызнул на нее, засмеявшись, когда она вскрикнула.

— Тебе не обязательно все выходные быть моим гидом, — сказала Джина. — Ты уже так много показал мне в Риме.

Она вспомнила всю прошедшую неделю. После первого утра она легко вжилась в роль его личного ассистента, и между ними быстро сложились дружеские отношения, хотя она по-прежнему чувствовала сексуальное напряжение, скользящее в их вежливых беседах.

Каждый вечер они возвращались в его квартиру, ели приготовленный Дафной ужин, а потом гуляли по городу, восхищаясь архитектурой древних построек и исследуя скрытые улочки и дворики, где они пили кьянти под зонтиками кафе.

Рим был волшебным местом, но Джина понимала, что волшебство создавал Ланзо, который шел рядом с ней, улыбался, когда она останавливалась, чтобы полюбоваться на красивое окошко или изучить витрину магазина. В него так легко влюбиться, понимала Джина, и эта мысль возникала каждый раз, когда она видела предложение в его глазах или желала ему спокойной ночи.

— Мне нравится показывать тебе город. У нас не скоро появится такой шанс. Почти всю следующую неделю мы проведем в Сан-Тропе, будем готовиться к открытию нового ресторана, а потом я хочу провести какое-то время в Позитано.

— Думаю, ты хочешь, чтобы я осталась здесь и занималась делами, пока ты будешь на своей вилле? — прошептала Джина, стараясь скрыть разочарование.

В Позитано его наверняка ждала какая-нибудь любовница.

— Конечно нет. Я буду работать на вилле, и мне потребуется помощь моего ассистента.

Ланзо поднялся на ноги и посмотрел на нее. Все его тело напряглось, когда он увидел ямку между ее грудей. Он провел всю неделю, фантазируя о соблазнительных округлостях, которые она скрывала под деловыми костюмами и блузами с высоким воротником, и при виде ее в шортах и лимонном топе за завтраком по его телу пробежала горячая волна.

Он никогда так не хотел женщину, как хотел Джину, подумал Ланзо, почти презирая то влияние, которое она оказывала на него, но он решил, что будет ждать, пока она не признается себе, что их взаимное притяжение может иметь только один логический конец.

Ланзо взял Джину за руку и помог ей встать, но вместо того, чтобы вывести ее из дворика, он остался стоять, нависая над ней, и ей не осталось иного выбора, кроме как смотреть на его грудь.

— Я хочу, чтобы ты поехала со мной в Позитано. И не только в качестве моего личного ассистента, cara.

Она подняла на него глаза и замерла при виде голодного блеска в его взгляде. Воздух во дворе неожиданно замер, и все звуки исчезли, и Джине казалось, что он слышит биение ее сердца.

— Не следует говорить такие вещи, — прошептала она.

Он нарушил негласную договоренность между ними — не признавать свое влечение друг к другу.

— Почему нет? Если это правда? — Его рука обняла ее за талию, и он притянул ее к себе. — Ты знаешь, что я хочу тебя, — прямо сказал он. — И ты тоже хочешь меня. Неужели ты думаешь, что я не замечаю голодных взглядов, которые ты бросаешь на меня? Или как ты облизываешь губы, когда хочешь, чтобы я тебя поцеловал?

— Я не...

Джина в ужасе замолчала, поняв, что она облизывала губы даже сейчас, когда Ланзо говорил. Но не потому, что она хотела, чтобы он поцеловал ее, заверила она себя.

На его лицо упал луч солнца, и она заметила, насколько решительным был его взгляд. Она отчаянно пыталась пошевелиться, но тело не слушалось приказов мозга, и мягкое прикосновение его губ раскрыло всю страсть, которую она так отчаянно пыталась отрицать.

Здравый смысл велел ей не отвечать, но было слишком поздно. Она не могла бороться с его чарами. Ее руки дрожали, когда она положила их на его грудь, желая оттолкнуть. Дрожь охватила все ее тело, но не от страха, а от страстного желания прижаться к нему со всей силой и почувствовать, как бьется его сердце.

Ланзо целовал ее мягко, словно понимая, что она снова хочет сбежать. Но осторожные прикосновения заставили ее со стоном открыть рот. Неожиданно оковы пали, и он не смог больше сдерживать свое желание, страстно целуя ее и зарываясь пальцами в длинные шелковистые волосы.

Ланзо первым прервал поцелуй, когда вспомнил, что, несмотря на то, что они стояли в пустынном дворике, их могли увидеть жильцы из домов. Он нехотя поднял голову и нахмурился. Будучи главой одной из самых успешных компаний в Италии, он был довольно известной личностью в Риме. Он никогда не целовал своих любовниц на публике, зная, что их могут увидеть папарацци. Но Джина снова заставляла его нарушать собственные правила.

Он очень хотел отвезти ее назад в квартиру и провести целый день, занимаясь с ней любовью, но страх в ее глазах снова его остановил. Теперь он точно знал, что какой-то мужчина в прошлом причинил ей боль. Она игнорировала его аккуратные попытки завести разговор о ее прошлых романах, но оборонительное поведение говорило ему о том, что она снова оттолкнет его. Ланзо напомнил себе, что терпение — благодетель. Скоро Джина будет его, но нельзя ее торопить.