От создателей Камасутры

– Ладно. Но ты уверена, что я могу тебя одну без присмотра оставить?

– А в чем, собственно, проблема?

– Вляпаешься опять во что-нибудь.

– Ну, знаешь, жила я до тебя и не вляпывалась! – рассердилась я. – И вообще, если хочешь знать, все мои неприятности – они, собственно говоря, твои! – Крыть Василию было нечем, поэтому всю дорогу до отеля мы молчали.

А через день я махала улетавшему самолету, стоя у ограды аэропорта. За последние полтора года я впервые оказалась предоставлена самой себе! Пьянящее чувство свободы сменилось к вечеру тоской по родственникам. Я набрала номер Вероники.

– Ало? Мам! Ничего не слышу! Мы на дискотеке, перезвоню завтра! Пока!

Денис был в кинотеатре, а Василий разговаривал еще по двум телефонам и орал так, что желание общаться с ним испарилось на корню.

Вечер я скоротала за пролистыванием какого-то глянцевого журнала.

Глава 3

Уезжая, муж строго-настрого мне наказал: территорию отеля не покидать, ни во что не впутываться, сидеть в центре аюрведы или еще где-нибудь, но – только на пресловутой территории. Два дня я строго следовала указаниям любимого супруга, а на третий мне показалось, что я превращаюсь в кочан капусты, который растет себе на грядке, а за ним любовно ухаживают.

Отбросив в сторону очередной журнал, я подняла глаза к потолку и взвыла. Нет, хватит с меня! Вскочив с кровати, я три раза обежала весь номер по кругу, сделала пять наклонов и приседаний и взялась за телефон.

– Джамш? – радостно воскликнула я, услышав в трубке протяжное, глубокое «Алло?». За время наших странствий по этой стране я здорово усовершенствовала свой английский и теперь без труда объяснила Джамшу, своему старому знакомому, суть проблемы. Возможно, все же несколько безграмотно. Главное – он меня понял.

После обеда, облачившись в лиловое сари, с сумкой под мышкой, я выплыла из здания отеля и села в уже ставшее мне родным такси. Джамш галантно захлопнул дверцу машины и, рысцой обежав машину, сел за руль.

План был таков. Мы высадимся неподалеку от места, где держали Леночку, и начнем опрашивать население, не попадалась ли кому-то на глаза худенькая европейка в джинсах и майке, с длинными русыми волосами, среднего роста? Фотографий девушки у меня с собой было штук пять, не меньше. Полиции такое количество не понадобилось. Бродя по извилистым улицам бедной окраины, мы не заметили, как начали сгущаться сумерки. Первый «заход» результатов не принес, но на мгновенный успех я и не надеялась.

Следующие три дня я выезжала на поиски, как на работу. Джамш, жутко довольный постоянным доходом и ненапряжной работой, с радостью сопровождал меня, совмещая обязанности охранника и гида. Он цветисто рассказывал мне о каждом закоулке, куда нас заносило в ходе поисков. Послушать его, так тут и впрямь каждый камень дышит историей – если только он сам их не выдумывал, чтобы меня развлечь. Порою мне казалось, что он вообще забывал, зачем мы тут бродим, и жутко удивлялся, когда я, сунув ему в руки фото, отправляла его опросить попрошаек – не видели ли они нашу Лену?

Полиция, похоже, к нашей истории вообще охладела. Начальник полиции, услышав мой голос по телефону, жутко оживлялся, но только до тех пор, пока я в очередной раз не отказывалась от совместного ужина с ним. Дальнейшее его не интересовало. Встречаться с ним лично я побаивалась – после отбытия Василия он определенно перешел в наступление. Прожигал меня насквозь страстными томными взглядами, не выпускал мою руку после не в меру затянувшегося рукопожатия, и прочее в том же духе. Судя по всему, господин Шиваджи был законченным донжуаном. Оставалось посочувствовать его супруге.

Лена не находилась, время шло. Семейство настойчиво требовало моего возвращения. Но не могла я вот так запросто уехать. Родители девушки до сих пор не получили визу и приехать в Гоа не могли, к тому же их средств хватило бы максимум на пару недель проживания в очень скромном отеле. Языка они не знали, как искать дочь в чужой стране – не представляли. Ее мать каждый день звонила мне, заливаясь слезами, и с надеждой спрашивала – не нашлась ли Леночка? Утешить ее я могла только тем, что она явно жива, а значит, мы ее разыщем.

Однажды, бредя по узкой улочке недалеко от центра Маргао, я случайно наткнулась на расписную тарелку, выставленную среди прочих на прилавке возле гончарной мастерской. На тарелке, окаймленная тропической зеленью, была изображена Петропавловская крепость – без всяких сомнений. Удивленная до глубины души, я остановилась и взяла ее в руки.

Из мастерской вышел хозяин. Вытирая руки о фартук и кланяясь, он пригласил меня зайти посмотреть его прекрасные блюда и кувшины.

– Мне нравится вот эта тарелка. Что это за место? – спросила я, показывая на рисунок.

– Не знаю. Эту тарелку расписывал не я. Если хотите, у нас есть виды Тадж-Махала, а еще – Золотой храм, храм Шри Мангеш, базилика Бом Хесус…

– Нет, нет, меня интересует именно это блюдо.

– Это рисовала девушка, она не индианка. Я не знаю, откуда она.

– Я покупаю это блюдо. Вы не могли бы мне рассказать поподробнее об этой девушке?

Хозяин посмотрел на меня хитрым оценивающим взглядом.

– Вот эту тарелку тоже она расписывала, – сказал он, вытаскивая откуда-то из заднего ряда нежно-голубую тарелку с изображением стрелки Васильевского острова.

– Хорошо, ее я тоже возьму. Так что же насчет девушки?

– Сейчас не сезон, очень мало покупателей, – как ни в чем не бывало продолжал этот мелкий вымогатель.

– Я совершенно равнодушна к керамике! Разве что для знакомых купить, в качестве сувениров?.. – в тон ему лениво проговорила я. Глаза хитреца заблестели от удовольствия, но тут я добавила: – Хотя это же не единственная лавка в городе, возможно, где-нибудь есть товары подешевле и поинтереснее.

– Ратна! – тонким от волнения голосом закричал чумазый продавец.

Из глубины дома выплыла высокая статная дама в малиновом сари. Она была выше мужа на целую голову. Мило улыбнувшись мне, она свысока взглянула на супруга, как королева на верного вассала, с ноткой покровительственного одобрения.

– Дама желает узнать о девушке, расписавшей эти тарелки. – И он торопливо добавил: – Она их уже купила.

Я протянула деньги, и он, торопливо схватив их, спрятал монеты в карман запачканного глиной фартука, как будто боялся, что я передумаю.

– Почему вас интересует эта девушка? – несколько настороженно спросила жена гончара.

Взглянув на нее повнимательнее, я решила, что самым простым способом услышать правдивую информацию будет такая же искренность с моей стороны.

– Вы позволите войти?

– Прошу вас, – проговорила она мягким глубоким голосом, отодвигая занавес из бус, закрывавший вход в мастерскую.

Я в двух словах изложила ей историю Павла и Леночки и показала фото, уже порядком помятое от постоянных демонстраций.

– Это она, – внимательно рассмотрев фотографию, подтвердила хозяйка. – Она появилась на нашей улице вчера, рано утром. Шла, пошатываясь, очень худенькая, насквозь мокрая, с каким-то несчастным, потерянным взглядом. Я только открывала окна, прохожих еще не было. Она остановилась неподалеку, вон у того дома, прислонилась к стене, и мне показалось, что она сейчас упадет. Мне стало очень жаль ее. Я подумала – может, ее обокрали, или она потерялась, а может, ее кто-нибудь обидел? Я вышла из дома и хотела спросить, не нужна ли ей помощь. Но она страшно перепугалась, попятилась и упала, споткнувшись о камень. В общем, я ее подняла, отвела в дом, умыла, накормила и, ни о чем не спрашивая, уложила спать в комнате дочери. Ее сейчас нет, моя дочь учится в Мумбае, в университете, приедет только на каникулы. Девочка поспала часов десять, а когда проснулась, сказала, что ей нужно в Дели, и спросила, куда идти, в каком направлении? Я объяснила и попробовала расспросить, зачем ей в Дели, как же она доберется? Но она сразу замкнулась. А потом спросила, можно ли ей расписать тарелку, она этому училась. Муж не хотел, но я разрешила. У нее красиво получилось, она сказала, это ее город. Но название его она не пожелала нам сообщить.