От создателей Камасутры

Павлик, выросший с обожающей его мамой и не привыкший к крикам и скандалам, даже перестал реветь от страха и только хлопал полными ужаса глазами из-за натянутого по самые веки одеяла.

– Расслабься, дорогой. Дядя просто немного расстроился, – похлопала я его по руке. – А теперь давай по порядку. Когда это было?

В дверь заглянул полицейский чин, утомившийся ждать в коридоре. Приложив руку к груди, я виновато улыбнулась и показала на пальцах – еще пять минут. Он кивнул и удалился.

Убедившись, что бить его не будут, Павлик успокоился и поведал нам совершенно идиотскую историю. Ни в жизнь бы в такое не поверила, не лежи он передо мной как живое доказательство истинности всего произошедшего.

На следующий день после их приезда, когда в сплошной пелене дождя наметился небольшой просвет, Павлик с Леной отправились побродить по пляжу. Народу на всем побережье было – кот наплакал, но кое-где сидели под зонтиками на топчанах отдельные личности, а иногда и группы личностей. Свободные художники, медитирующие йоги, тетки с вязаньем, дети с ведерками, группы курящих мужчин и женщин и еще игравшие в кости четверо индийцев. Вернее, трое играли, а один смотрел. Загорелые, худощавые, как сам Павлик. Тихо и мирно они кидали кости, иногда негромко смеялись, ласково и по-доброму. Парочка остановилась посмотреть. Внимание на них обратили не сразу, но вот один из игравших в очередной раз продул партию и, смеясь, затряс головой, отказываясь играть дальше и шутливо грозя пальцем приятелю. Тот так же шутливо пожал плечами и, взглянув на Павлика, махнул ему рукой – мол, давай, хочешь попробовать? Павлик застеснялся, стал отказываться и собрался было уходить, лепеча, что он не умеет и вообще им надо идти. Но как-то незаметно для самого себя он сел на топчан, и через пару минут его уже ободряюще хлопали по плечу и хвалили за удачливость. Еще через пятнадцать минут он проиграл всю наличность, а через десять минут, сам не понимая, как это он, вместо того чтобы отыграться, поставив на кон часы, проиграл Леночку. Причем ни о чем таком он с этими господами не договаривался. И когда господа взяли ее за руку, Павлик мужественно вступился за девушку. Леночка тоже ничего не понимала, всячески упиралась и брыкалась, звала полицию, но куда там! Никакой полиции на пляже не было, да и за то время, что они играли, дождь припустил по новой, и вся публика куда-то разбрелась, а те, что остались на пляже, не проявили к бедным детям никакого интереса.

Индийцы, игравшие в кости, из мирных безобидных обывателей в один момент превратились в злобных бандитов. Толкнув Павлика так, что тот упал, они взяли Леночку с двух сторон под мышки и поволокли ее куда-то. Павлик побежал за ними, продолжая орать и кидаться на похитителей. В конце концов, когда они вышли к шоссе, к припаркованной на обочине машине, один бандит забрался вместе с Леночкой на заднее сиденье, а трое других принялись мутузить незадачливого игрока в кости. Откуда-то на его крики прибежал полицейский, но вместо того, чтобы спасти ребят, он сам наподдал Павлику ногой, сказал что-то насмешливое этим мерзавцам и удалился. После чего у Павлика отобрали все документы, которые он носил с собой, часы, DVD-плеер и мобильник; и, крепко врезав ему напоследок, господа укатили в неизвестном направлении. Павлик пытался бежать за машиной, запомнил ее номер, но куда уж ему угнаться было за ними?

– Так почему же ты не пошел в отель, не вызвал оттуда полицию? – недоуменно поинтересовалась я.

– Как же я туда пошел бы, у меня ведь документы отняли?

– И что? Ты там живешь. В номере – твои вещи. У тебя что, каждый раз на входе паспорт спрашивали?

– Нет, – растерялся мальчик.

– Так отчего ты не пошел в отель?

– Не знаю. Испугался…

– А в полицию почему не обратился?

– Так они же меня и побили! – вновь захныкал бедолага.

Я открыла было рот, но промолчала: что взять с мальчика, попавшего в такую ситуацию?

– Ладно, а дальше что было?

– Я до ночи прятался в зарослях, очень замерз, страшно мне стало – а вдруг там змеи? Я на пляже нашел какую-то тряпку, спал под ней на топчане, только ушел подальше от… от того места. А утром пошел в город, надеялся кого-нибудь из наших туристов встретить, чтобы они мне помогли консульство найти или, может, домой позвонить разрешили бы с их мобильника. Но наши как-то не попадались, а пить и есть мне жутко хотелось, и ноги совсем не держали. Ну, я мучился, мучился, а потом напился из уличного фонтана и пошел на вокзал, там поспал немного на скамье. Но у меня был такой вид, после того как меня избили, что полицейский стал ко мне присматриваться, и я убежал. Ночевал с нищими возле рынка. Сперва я их боялся, но потом ничего, они добрые, во всяком случае, не обижали меня. Утром мне какая-то женщина дала поесть. А к вечеру мне стало плохо. Голова ужасно болела, и жарко стало очень, температура, наверное, поднялась… А дальше я ничего не помню. А меня теперь в тюрьму посадят? – дрожащим голосом спросил Павлик.

– Что? – не сразу поняла я.

– За что? – со вздохом спросил Василий.

– За Леночку.

– Ты-то тут при чем? Это мерзавцев этих сажать надо, – обреченно вымолвил Василий. – Ладно, Юль, запускай офицера, он там и так уже заждался.

Ближайшие пару часов мы потратили на составление протокола, описание личностей преступников и разбор полетов на местности. После чего, наскоро перекусив в больничном буфете, отправились с визитом к начальнику полиции.

По идее, никто не уполномочивал нас искать пропавшую девушку. Но не бросать же человека в такой беде! Оставалось только надеяться, что за те дни, пока Павлик валялся в окрестностях рынка, ее не покалечили, не посадили на наркотики и вообще не очень сильно над ней издевались. Об остальном даже думать не хотелось.

Господин Шиваджи радости от этих хлопот отнюдь не проявлял, но, взявшись за гуж, как говорится…

Спустя три дня, на протяжении которых Василий безостановочно орал в мобильник, решая рабочие вопросы, и бесился от невозможности вернуться домой, шеф Шиваджи выявил некоего недобросовестного сотрудника во вверенной ему организации и «предъявил» его Павлику. Павлик, трясясь под одеялом, типа этого опознал, а тот, в свою очередь, выдал полиции мелких жуликов, продавших Лену в притон. Негодяи эти – после долгой беседы – выложили, куда они дели девушку, и полиция подготовила облаву. Документы нашему мальчику восстановили, и он не мог дождаться отбытия на родину. В свой отель он возвращаться отказался и сидел у нас в номере, вздрагивая от криков Ползунова. Покидать здание отеля он категорически отказывался и, если бы не страх перед родителями Лены, давно улетел бы домой.

Наконец, заветный час икс настал: повязали кучу народу, предъявили нам штук пятнадцать девиц, всех цветов кожи и волос и комплекций, но Лены среди них не было. После долгих эмоциональных допросов задержанных удалось выяснить: да, Лена в борделе была, но во время облавы она каким-то образом ускользнула и от хозяев, и от полиции, и где она теперь, не ведомо никому.

– Господа, боюсь, что на этом моя миссия окончена. Разумеется, я внесу вашу девушку в список пропавших, ее фото мы раздадим всем в числе прочих разыскиваемых лиц, но большего я вам обещать не могу. Я и так оторвал сотрудников от других операций ради быстрого решения вашего вопроса. Мой привет и наилучшие пожелания господину Качваху.

Влиятельному другу нашего Сереги, любезно согласившемуся составить нам протекцию.

На этом мы покинули полицейское управление.

– И сколько нам тут еще торчать? – раздраженно обернулся ко мне муж. – А если они ее через год найдут? У меня дела стоят! Все, хватит этой благотворительности, надо вызывать ее родителей, пусть сами ищут Лену.

– Погоди. Ты представляешь, что с ними будет? Давай лучше так. Ты поезжай, а я задержусь на недельку, если ее не найдут, ладно, я вызываю родителей, а сама еду домой. А Павлика ты берешь с собой.

– Хитрая!

– Да что – хитрая? Тебе с ним только в самолете до Петербурга надо долететь, а там мамаша его встретит.