Страница 47 из 57
Налить тебе еще поммо? — предложил Давид. — Тебе есть чем поужинать? Ты не забываешь принимать лекарства?
Наверное, если бы он проявил настойчивость, она бы все ему рассказала, но сейчас ему этого совершенно не хотелось. Жозефина сидела перед ним — измученная страданиями, маленькая и хрупкая в своем кресле-качалке, которое было для нее слишком велико... Сердце его сжалось от сочувствия.
Давай я отведу тебя на «Пароход», Жо. Поговоришь с молодежью, развеешься!
Жозефина вынула из кармана фартука носовой платок и вытерла слезы.
Не такие уж вы и молодые, — попыталась пошутить она.
Идем! — настаивал Давид.
Он отпустил ее руки, встал и снял с вешалки большую шаль. Разве можно было так расстраивать Жо? Если с ней снова что-то случится, виноват будет он. И что он тогда сможет сказать в свое оправдание? Ведь он не имеет права доискиваться правды, которой так жаждали братья Эсперандье, и в первую очередь Альбан.
9
Как и предполагалось, Софи занялась украшением огромной елки, доставленной из цветочного магазина в Довиле. Малори накрывала на стол: в одном из бельевых шкафов она откопала ажурную скатерть, на которой были вышиты инициалы «Ж» и «А», а в кладовке обнаружила сервиз с золоченой каймой. Из веток остролиста Малори сплела гирлянды и украсила их сосновыми шишками. Со своей стороны, Жо с самого утра вертелась в кухне: готовила фарш для своей знаменитой индейки и пекла «Рождественское полено» — торт, от которого все были без ума. Валентина, как и было ею обещано несколько недель назад, наполнила сладостями и маленькими сюрпризами красные фетровые сапожки и развесила их по спинкам стульев в столовой. В это время мужчины, которым дали понять, что в доме им делать нечего, взяли с собой детей и отправились прогуляться на пляж.
В девять вечера вся семья собралась в большой гостиной, чтобы выпить по бокалу шампанского и насладиться приготовленными Софи бутербродами-канапе с фуа-гра. Перевозбужденные дети не могли отвести глаз от разноцветных пакетов и коробок, горкой сложенных под елкой. Они уже не верили в Пер Ноэля, что освобождало Жиля от необходимости переодеваться, но ждать полночи, чтобы открыть свои подарки, казалось им невыносимым.
Успокойтесь, или будете ужинать в кухне! — угрожающе проговорила Софи.
Она прекрасно выглядела в платье с глубоким декольте из синей, с серебристым отблеском, парчи, но настроение у нее было мрачное. В отличие от предыдущих лет Софи лишилась возможности флиртовать с Альбаном и вешаться ему на шею, играя роль любящей невестки. Присутствие Валентины внесло изменение в привычный расклад, но Софи понимала, что так или иначе с этим придется смириться.
«Следующее Рождество будет еще хуже — появится младенец в колыбели, с которым все обязаны будут сюсюкать!»
Краем глаза она следила за Валентиной. Беременность пока никак не отразилась на точеной фигуре молодой женщины. Они с Альбаном стояли у камина, и он, разговаривая с Жилем, держал ее за руку. Софи вдруг так сильно захотелось оказаться на месте Валентины, что она до крови прикусила губу. О, если бы стать на десять лет моложе и выйти замуж за такого, как Альбан! Если бы можно было все начать сначала! На этот раз она бы выбрала того, кого следовало. К несчастью, Альбан все время был в разъездах, поэтому они познакомились незадолго до их с Жилем свадьбы, когда решение было уже принято. Но с того самого дня, даже несмотря на то, что Софи отказывалась признаться себе в своих чувствах, ее неудержимо влекло к Альбану. В качестве свадебного путешествия они решили отправиться в Бразилию, и за штурвалом их самолета, конечно же, был Альбан, который пригласил брата и невестку в кабину пилотов. Очарованная Софи не могла отвести от деверя глаз. Именно таким — чертовски соблазнительным и в форме — она его и запомнила.
Приход Давида вывел Софи из задумчивости. Она подала ему блюдо с канапе, налила бокал шампанского. Они чокнулись.
Твой наряд великолепен, — галантно заметил Давид.
Я тоже так думаю, — заявил подошедший к ним Жиль. — Я безмерно горжусь своей женой!
На губах Жиля играла блаженная улыбка, и Софи напомнила себе, что ей следует быть повнимательнее к мужу. Она очень долго выбирала для него рождественский подарок — более личный, чем книга или галстук, которые она раньше покупала буквально на бегу. На этот раз она обратилась в солидную фирму и приобрела красивый ежедневник в переплете из натуральной кожи, на котором по ее заказу выгравировали инициалы Жиля. А чтобы полнее выразить свои чувства, в задний клапан ежедневника Софи вставила свое фото в купальнике.
Все за стол! — позвала Жозефина.
Послушай меня, Жо, — начал Альбан, сопровождая бабушку в столовую. — Тебе пора отдохнуть. Сейчас ты сядешь и не сдвинешься с места!
А как же моя индейка?
Я сам ее разрежу, — тоном старшего в семье провозгласил Жиль — эту роль он всегда играл со всей возможной серьезностью.
Они с Альбаном отправились в кухню и достали из печи огромную чугунную гусятницу.
Давай наточу нож, — предложил Альбан. — Ты говорил с Коля?
Обменялись парой слов сегодня на пляже. Ему больно вспоминать об этом, но он не зацикливается на проблемах. Думаю, поэтому он и затеял ремонт в своей комнате. Помнишь, Коля упрекнул нас в том, что, говоря о матери, мы не называем ее «мама»? Так вот, могу тебе сказать, что теперь он сам зовет ее не иначе как Маргарита! И теперь он хочет знать всю правду, как мы с тобой. Нам нужно все выяснить, Альбан.
—Я больше не хочу рисковать, расспрашивая Жо. Я страшно испугался, когда ее забрали в больницу.
А если зайти издалека, потихоньку?
Альбан с сомнением покачал головой.
Она уже старенькая, Жиль. Упрямая как осел и в то же время ранимая. Если бы ты знал, как мне было плохо, когда она была в больнице! Дом вдруг показался мне пустым... Свет в ее окне, различимый из «Парохода», — это как маяк для корабля, понимаешь?
По-моему, ты слегка преувеличиваешь. Я люблю бабушку не меньше, чем ты, но, задав пару-тройку вопросов, мы ее не убьем!
Жиль разрезал на куски белое мясо индейки и складывал на блюдо, перемежая слоями фарша. Альбан вооружился ложкой и стал раскладывать вокруг мяса каштаны.
—Я очень рад, что мы все собрались здесь на Рождество. И что ты женишься, тоже прекрасно, — неожиданно серьезно произнес Жиль. — Должен тебе сказать, что твое решение обновить дом, которое, признаюсь, поначалу меня беспокоило, теперь кажется мне разумным. Это лучшее, что мы могли сделать для нашей семьи.
Слава Богу, что вы собой довольны! — с порога отозвался Давид, который принес в кухню поднос с аперитивом. — Но пока вы тут друг друга нахваливаете, дети уже сидят за столом и крутятся, как заведенные!
Он подошел к братьям и заглянул Жилю через плечо.
Похоже, Жо превзошла саму себя! Пахнет божественно!
Помоги-ка мне, передай соусник! Внимание, я наливаю! — предупредил Жиль. — Раз ты здесь, у меня вопрос: есть подозрение, что ты знаешь больше, чем мы с братьями. Это правда?
Давид сердито посмотрел на Альбана.
Не впутывайте меня в это дело, — сухо ответил он.
И он первым вышел из кухни, аккуратно неся соусник.
Ну вот, — вздохнул Жиль, — в какую сторону ни кинешься, всюду наталкиваешься на стену молчания! Но я же, черт подери, адвокат! — добавил он. — Я привык доискиваться правды, привык разговаривать с людьми. Я сделаю все, что в моих силах, можешь на меня положиться.
Он нахмурился и, взяв блюдо с индейкой, направился в столовую. Альбан последовал за братом.
* * *
Утром двадцать пятого декабря первыми проснулись дети. На цыпочках они спустились в гостиную, где остались лежать открытые накануне, в полночь, подарки. Луи, Поль и Анна включили яркие гирлянды на елке и уселись на паркет, чтобы пересчитать свои сокровища, прочесть правила настольных игр, поиграть с конструкторами и вставить батарейки туда, где они были необходимы.