Страница 125 из 151
— Вот потому и волнует, — медленно произношу я. — Если уж ты не доверяешь Алтонгирелу, которого знаешь с детства, и считаешь, что он остался твоим другом исключительно потому что ему было так удобнее, то страшно представить, что ты думаешь обо мне.
Азамат устало трёт глаза — а ведь ещё только утро.
— Лиза, ты знаешь, что я о тебе думаю. Что ты самая лучшая и самая красивая, и что без тебя моя жизнь походила бы на попытку вплавь преодолеть океан Гэй посреди зимы. Неужели ты всё ещё сомневаешься в моих чувствах?
— Нет, но ты почему-то сомневаешься в моих, — развожу я руками. — Ирлик может составить тебе конкуренцию примерно с тем же успехом, что Хос. Или, скажем, какое-нибудь диковенное растение. Мне, конечно, любопытно, у нас ведь, на Земле, нет богов, но ты же не можешь всерьёз полагать, что мне может быть интересен как мужчина некий полугуманоид, который может в любой момент забыть, кто я такая и как его самого зовут!
— Это очень рациональные соображения, — вздыхает Азамат. — К сожалению, интерес рождается обычно от вещей иррациональных. Например, от красоты. Да и статус играет роль…
— Безусловно играет! — подхватываю я. — Именно поэтому у бога-прародителя чудовищ, которого собратья и родная жена так ненавидят, что заперли в подземной пещере на двести лет, гораздо меньше шансов, чем у человека, которого совершенно посторонние люди избрали над собой Императором, тебе так не кажется? Да и не знаю, как ты, а я золотые зубы не считаю особо привлекательными.
— Хорошо, хорошо, не кипятись, — Азамат поднимает руки в пораженческом жесте. — Я знаю, что ты не склонна к иррациональным поступкам. Но согласись, что Ирлик-хон приходит к тебе, ведь именно ты его интересуешь.
Я пожимаю плечами.
— По-моему, он приходит к нам просто потому, что ему одиноко. А интересует его последнее время в основном Кир, потому что он наглый. Конечно, Ирлик, видимо, по природе ловелас, но он уважает и тебя, и мои чувства к тебе, и, как мне кажется, оставил идею меня соблазнить.
Азамат качает головой и молчит.
— Коть, ну что я должна сделать, чтобы ты перестал во мне сомневаться, а? — тихо спрашиваю я. — Тебе-то легко, ты мне сказал, что я самая лучшая и самая красивая, и я верю, что ты действительно так думаешь. А если я тебе то же самое пытаюсь сказать, ты меня всерьёз не воспринимаешь или вообще начинаешь искать какие-нибудь тайные причины, зачем это я вдруг к тебе подлизываюсь. А теперь ещё выясняется, что и лучшего друга ты подозреваешь в том же самом. Может, просто кто-то слишком мнительный, а?
— Ты ничего не должна доказывать, — быстро отвечает Азамат, мягко обнимая меня. — Я ведь ни в чём тебя не обвиняю, я просто нервничаю. Если я хоть немножко задумываюсь, то понимаю, что причин для беспокойства нет. Но иногда я беспокоюсь и без причины, и не знаю, что с этим делать. Может, стоит попробовать что-нибудь ещё из твого арсенала постельных игр. Может, я успокоюсь…
— А с Алтонгирелом тоже играть будешь? — усмехаюсь я.
— Лиза! Как ты мо…
— Шучу! Шучу!
Азамат укоризненно на меня смотрит.
— Я подумаю, — наконец говорит он. — Я вроде бы понял, почему тебя смущает моя трактовка его поступков, но я никогда специально не задумывался, как он ко мне относится. Возможно, я и правда рассудил неверно. Ты очень любишь докапываться до самой сути чувств и называть их словами. А у нас и слов-то таких нет, и я вполне уверен, что ни одному муданжцу никогда бы в голову не пришло задуматься, из каких именно соображений мой друг последовал за мной в изгнание — потому что он мне сочувствовал или потому что моё присутствие облегчало его собственную жизнь.
— Национальность тут ни при чём, просто это женский способ мышления, — улыбаюсь я.
— Ты признаешь, что между мужчинами и женщинами есть разница? — удивляется Азамат и, прежде чем я успеваю набрать воздуха, чтобы прочитать ему лекцию по этому поводу, быстро меняет тему. — Но я не рассказал тебе всего, что было на Совете. Алтонгирел извинился за свою бестактность, и у Ажгдийдимидина хватило трезвости ума извиниться за применение силы, так что инцидент исчерпан. Мне, правда, показалось, что они остались не в лучших отношениях, но всё же есть надежда, что Алтонгирелу не придётся второй раз за полгода менять наставника.
— Да уж, — киваю я. — Хотя мне всё равно странно, что Старейшина так разъярился. Алтонгирел, конечно, хамло, но Ажгдийдимидин, как мне казалось, не должен поддаваться на такие провокации…
— Так, Лиза, давай ты отложишь свой анализ души Старейшины Ажгдийдимидина, он и так в прескверном настроении! — усмехается Азамат. — А мне надо быть в Доме через десять минут, я ведь жду решения Совета по поводу хозяев леса.
— Ладно, скачи, дай только поцелую на удачу, — говорю, притягивая его пониже за косу.
По ходу поцелуя мне начинает казаться, что никуда Азамат на самом деле не торопится, уж очень он с чувством и с расстановкой подходит к вопросу. И даже когда мы разлепляемся, он продолжает меня обнимать и трётся щекой о моё ухо, забавно шурша.
— Я правда лучше Ирлика? — шепчет он еле слышно.
— Бесконечно лучше, — отвечаю я так же тихо.
— Сейчас мне кажется, что когда-нибудь я смогу в это поверить, — бормочет он и отпускает меня. — Ну всё, я побежал.
И исчезает за дверью, а я остаюсь качать головой в раздумьях.
Моя вторая попытка позавтракать тоже удачей не заканчивается. Стоит мне ковырнуть ложкой в йогурте и начать светскую беседу с матушкой, как в домофон звонит странник, о котором я уже порядком забыла. За спиной у него мнётся фотограф.
Вообще-то со странником мы договаривались, что я ему позвоню, когда приеду, и сама назначу дату и время. Но, очевидно, мне ещё предстоит привыкнуть к повадкам местных журналистов.
— Добрый день, Хотон-хон, — лучезарно сообщает его бородатая физиономия. — Настало время нам побеседовать.
— Добрый день, Как-всегда-не-вовремя-хон, — кисло улыбаюсь я. — Ладно уж, заходите, только быстро.
— Кто это там? — озабоченно спрашивает матушка, когда я впускаю посетителей и отключаю видео.
— Странники, — вздыхаю я. — Пришли у меня интервью брать, и как на зло Азамат на Совете, я ведь сейчас наболтаю чего-нибудь неуместного… Хорошо хоть Кира дома нет, может, не придётся слишком много врать.
— Ничего, Лиза, не боись, — подбадривает меня матушка. — Я пока за Араватом была, этого народа повидала, если что — подмогну. Ты лучше со стола всё убери, нечего их кормить, а то снова и снова приходить будут. Дай им чаю с перцем, и всё.
Я спешно вызываю слугу убраться, и когда он выкатывает столик с недоеденным завтраком в коридор, как раз сталкивается на пороге с гостями.
— Какая жалость, что вы опоздали к завтраку, — вздыхаю я. — Ну присаживайтесь, побеседуем.
— А это ещё кто? — удивляется странник, кивая на матушку с таким выражением, будто он тут хозяин, а я привела в дом кого-то постороннего.
— Мать моего мужа, — спокойно объясняю я.
— А что она тут делает? — продолжает недоумевать странник.
— Ворожу, — вперёд меня отвечает матушка, — чтоб если у кого язык слишком длинный, к зубам присох.
Странник сглатывает, а фотограф прячет усмешку за камерой, якобы прицеливаясь щёлкнуть матушку.
— Э, — окликаю его, — вы чего, она же член Императорской семьи!
— Мать-то? — переспрашивает фотограф. — Да нет, она не считается.
— Пускай снимает, — разрешает матушка, усаживаясь поэлегантнее. — С меня не убудет.
Как многие провинциальные дамы, ради визита в столицу она оделась в самое лучшее, поэтому теперь сверкает самоцветами и золотым шитьём, несколько выбиваясь из нашего будничного интерьера. Странник неловко сучит ногами, обутыми в одноразовые тряпичные бахилы.
— Скажите, а зачем нас заставили разуться при входе в жилую часть? — интересуется он, переводя взгляд со своих залатанных носков на матушкины меховые тапочки с серебряными бубенцами на мысках.