Чучхе

Она испытывала странное ощущение — словно ее подзуживал кто провоцировать подследственного. На хрена? Дался он мне…

— С первого января начинаю новую жизнь… Таким вот интересным образом. Это ж постараться надо было… А зачем? Неужели вы верите в то, что он так от кары за содеянное бегал?

— А зачем, по-вашему? — он поднял глаза. Что-то в них странное было, в этих глазах.

— Вы его сколько знали как Градова?

— Меньше года…

— Вот именно. Он же не от вас бегал. И не от милиции.

Рутковский прикрыл глаза, медленно запрокинул голову:

— От себя… — едва слышно.

— Представьте: это ж как надо было обрыднуть самому себе! И вдруг в какой-то момент в какой-то из этих жизней… а может, не в момент, и не в одной жизни… он или понимает, или догадывается, или чувствует, что кем бы он ни был — все равно остается собой…

— Дайте закурить… — сипло сказал псих.

Она протянула ему пачку.

— Почему он тогда не повесился? — Рутковский, держа сигарету в руке, посмотрел на нее.

— Когда-то, — Кира бросила ему спички (сигареты у Петьки украла, а зажигалку забыла. Не сообразила — и то: сколько лет уже не курила…), — я читала заметку про одного врача, который несколько раз пытался покончить с собой. Он и вешался, и травился, и стрелялся. Веревка обрывалась, отрава не действовала. В пистолете все патроны оказались почему-то без пороха…

Он затянулся:

— Н-ничего себе… — о сигаретах, отстраненно.

— «Дукадос». Испанские.

— Выходит, я просто на него поработал… — псих покачал головой. — Помог… Избавил… С-сука, — наросший на сигарете пепел упал на пол. — Да если б я знал — пальцем бы его не трогал… Охранял бы…

Кира подвинула ему пепельницу. Подследственный посмотрел на нее бессмысленно, потом ткнул сигаретой в кучку оторванных фильтров.

Он как-то разом сдулся, обмяк, замолк. Плохо быть деревянным на лесопилке, несколько невпопад подумала она (чье это дурацкое выражение?… не помню) и выключила диктофон.

Она шла по бесконечному коридору ментовки — сумрачно-тоскливому, как все бесконечные казенные коридоры, а в пустой с похмелья голове бессмысленно крутилось непонятно откуда залетевшее: «С Колымы не убежишь…»

2005 [2]

Алексей Евдокимов

Люфт

1

Сразу за обгрызенными ступеньками узенького крыльца начиналось пространство раскисшего снега и жидкой грязи — собственно, ничего кроме в непосредственной близости и не было. Железная дверь, помедлив, тихо ухнула за спиной. Я втянул облипаемую моросью голую башку в воротник, спустился, захрумкал, зачавкал, зашлепал, мимолетно тоскуя по куреву… все наращивая шаг… не оборачиваясь… не оборачиваясь…

Снаружи набор впечатлений был еще скудней, чем внутри, — и все равно это выглядело совершенно невероятным. Невообразимым. Потусторонним. Эта грязища. Вросший в нее древний мятый уазик-микроавтобус. Эти серокирпичные коробки напротив ворот, поодаль. Обглоданные березы. Того же цвета, что абсолютно все окружающее, включая небо, бетонный глухой забор — С ОБРАТНОЙ СТОРОНЫ!..

Интересно, что никаких особенных ощущений не было. Да вообще никаких. То ли не верилось в происходящее, то ли оно все никак не доходило до сознания. Мокро. Сверху мокро и снизу. Курева бы. Всё.

В городе снег оставался только в виде черных спекшихся валов на обочинах. Лужи на перекрестках раскинулись такие, словно под мостовыми прорвало все трубы разом, — легковушки, испуганно притормаживая, зарывались по бамперы. Отсыревшие афиши упорно звали на какого-то блатного шансонье.

При виде первого же киоска я рефлекторно свернул к нему — но в двух шагах от окошка (мужик с испачканной спиной дребезжащим голосом алкаша перешучивался с киоскершей) вспомнил. Поколебался, бессмысленно пялясь на журнальные обложки с неотличимыми девками. Передернул плечами и двинул дальше.

На автовокзале я заметил, что на меня поглядывают. Наверное, было на что.

Я пошел в конец салона, скорчился у окна. Отпускал некий наркоз, начинался отходняк — вдруг продрало до костей. Я зажмурился. Издалека, от водилы, попискивал мокрощелочий попс. «Три ящика штука», — сказал обиженный голос под кряканье сиденья. Ему в ответ заболботали увещевательно на языке числительных. Движок всхрапнул, автобус дернулся. Я открыл глаза. Назад отплывали грязные такси, два раздутых мента с «калашами», пустые прилавки под низко надвинутыми навесами, пропитой бомж у входа на базарчик.

Душно тут было страшно — все окна задраены… Я оттянул вниз ворот свитера, морщась, повертел шеей.

По проходу прокатился легкий топот — в самый конец, то есть ко мне, прибежала девочка лет пяти. Развернулась бежать обратно, задержалась, глядя на меня огромными изумленными глазами. Я попытался улыбнуться ей. Не получилось.

Можно было бы сказать, что не так я это себе представлял — но на самом деле я это себе не представлял вообще. Я не позволял себе думать об этом. Да и не верил в это. В то, что смогу когда-нибудь оттуда выйти…

Но я оттуда вышел (вышел… господи… вышел!). Причем гораздо быстрее, чем следовало даже по самым оптимистичным прикидкам…

Почему?! Как так получилось?..

Ожидания не оправдываются — никогда. Ни хорошие, ни плохие.

За окном волоклись плоские пустоши в сером снегу, вкривь и вкось нарезанные голыми неопрятными перелесками, жуткие полусгнившие деревеньки, свалки. На приплюснутой «стекляшке», все стекла которой были густо забраны облупившимися решетками из толстенных прутьев, покривилась гигантская вывеска: «ЕВРОМАРКЕТ».

Самое странное занятие — возвращаться.

К дому я подходил в темноте — и только радовался, что почти ни один фонарь не горит в здешних панельных лабиринтах: меньше всего мне сейчас хотелось быть замеченным кем-нибудь из соседей. Видеть это смешанное выражение испуга и любопытства. Представлять, как, торопясь от возбуждения, оно будет придыхать в трубку: «А знаешь, кого сегодня встретило? Ага, уже выпустили! А может, сбежал?..»

У двери подъезда я обнаружил, что забыл код. Начисто. Я и раньше-то его помнил нетвердо — жал кнопки, автоматически складывая фигуру из пальцев… Но за эти годы у меня выработался новый автоматизм; прежний подутратился.

Сидя на корточках под куцым козырьком в ожидании, когда кто-нибудь войдет или выйдет, я воображал, как долблю сигарету за сигаретой, и старался не думать о том, что предстояло пятью этажами выше.

Хотя она приезжала ко мне ТУДА и я знал, как она за последнее время постарела, — все равно я оказался не готов к тому, что увидел. Она была настоящая старуха…

Мы так и стояли по разные стороны порога, молча глядя друг на друга. Она с мучительной и, скорее всего, бессмысленной пристальностью вглядывалась в мое лицо, схватив правой рукой себя под горлом, — а дыхания почему-то не хватало у меня.

2

дата: …

от кого: [email protected] /* */

кому: [email protected] /* */

тема: на свободу с чистой совестью

Ну, с возвращеньицем. Как ты быстро, однако, — мы тут даже соскучиться толком не успели. Это все, что ли? Легко отделался, молоде-ец…

от кого: [email protected] /* */

кому: [email protected] /* */

Это ты, что ли, ДЕнис МАСлов? Чего тогда анонимно? И что это за ДИнис такой? Если ты полагаешь, что нам есть о чем поговорить, объявись сам. Потому что я твоих новых координат найти не смог, хотя пытался.

от кого: The Post office [email protected] /* */

кому: [email protected] /* */

К сожалению, адреса [email protected] /* */ не существует. Уточните адрес и пошлите письмо еще раз.

Яндекс. Почта

2

Сокращенный вариант повести опубликован в рождественском номере журнала «Афиша» за 2005 год.