Чучхе

Рванул дверцу шкафа — посыпались фотоальбомы. Расшвыряв прочие, схватил свой. Один картонный лист перевернул, другой. Он уже думал — будет пусто: нет. Куча фоток. Вот молодой блондин на ринге: пот, бешеный прищур над перчатками. Вот некто толстый и волосатый на сцене — ловит опущенный микрофон раструбом саксофона. Вот — «пес войны» в камуфляже на броне, автомат поперек колен. Вот — двое врачей в халатах у дверцы реанимобиля, один чем-то знаком…

Он захлопнул дверь ванной, защелкнулся, швырнул на полку над раковиной фотографии, собранные за последние десять дней на просторах бывшей большой родины. Разложил аккуратно — в ряд. Беспорядочно накидав на морду пену, стал широко водить бритвой по усам, чуть вьющейся бородке. Было больно — он не обращал внимания. Сбрил кое-как. Уронил станок в замусоренную волосами раковину. Кровь выступила: он чувствовал теплые капли на губе, щеках… Точно так же, как чувствовал их тогда, в той прихожей — капли попавшей на лицо чужой крови. Распрямившись над женщиной, он содрал с себя перепачканный халат, кое-как вытер чистой полой руки, бросил его под ноги. Огляделся — заляпаны были обе противоположные стены, а на линолеуме крови, казалось, вообще по щиколотку. Попало даже на дверь в большую комнату. Он стоял и смотрел на все это, стоял и смотрел — а потом его повело, и он вынужден был опереться на стенку. Но он быстро справился с собой: в конце концов, крови навидался на работе…

Чего-то не хватало.

Вспомнил: Володька кивает на его кулак, мерно, со звяканьем встряхивающий словно бы монетки. Володька знает, что не монетки. «Чего ты их с собой постоянно таскаешь?» — Володька заинтригован. «Типа талисмана», — загадочно ухмыляется он…

Он вынул из кармана два патрона от ТТ, слегка размахнувшись, бросил вперед — глуховато стукнув по обоям, те шлепнулись в багровую лужу. Он развернулся, отомкнул замок, шагнул через порог, захлопнул дверь. Уже на ходу, сообразив, обтер ладонью лицо. Стянул с носа очки и только тогда впервые поднял глаза на зеркало…

— Скажите, — Кира на секунду опустила глаза, пережидая очередной приступ дурноты, — а зачем надо было это все — ну, письмо в передачу?…

Рутковский хмыкнул — без злорадства:

— Должен же он был хотя бы понимать, за что я его кончу…

Да псих, псих, стряхнула Кира наваждение. За время этого интервью — одного из самых странных в ее жизни — она чуть не поддалась гипнозу параноидальной логики визави… Впрочем, любой психиатр скажет, что единственный способ наладить контакт с сумасшедшим — это следовать поначалу логике его бреда.

— А вы не опасались, что, поняв, он поступит так, как поступил?

Кира знала: звонок от жены Олега Водопьянова поступил минут в десять двенадцатого — меньше чем за час до того, как самого Водопьянова расстреляли на Красной площади. Жена, Таисия, сказала, что к ним в дом вломился сумасшедший с пистолетом и, угрожая ей и ее детям, потребовал сказать, где находится ее муж.

— Что сбежит? — Рутковский пожал плечами. — Я все время следил за ним… Ну да, переоценил себя…

— А он все-таки недооценил вас… Как вы думаете, почему он не уехал куда-нибудь подальше, а остался в Москве?

— Зачем ему было уезжать? Ему надо было только дождаться первого января. Ищи его потом…

— Зачем вы пришли к его жене? Думали, она знает, где он скрывается?

— А что мне оставалось делать? Несколько часов до Нового года… Один раз он так уже ушел, — добавил он тоном, от которого Киру передернуло.

— И вы стали угрожать пистолетом ее детям?

— Сначала я вообще представился старым другом Олега, и мы с ней прекрасно по душам потрепались. Она сама мне вывалила — как она перепугана… Она не понимает, что с Олегом произошло, куда он вдруг пропал…

— Чего же вы не ушли?

— Ха… Знаете, в чем прикол? Он любил ее, — Рутковский криво осклабился. — Вы что — такой роман, женился через два месяца знакомства, обоих ее детей на себя повесил… А тут — еще несколько часов, и все, он ее забудет навсегда. Я надеялся, что он если не придет, то хотя бы позвонит.

— И он позвонил?

— Ну, вы, я вижу, и сами все знаете.

— Не все. Как вы поняли, откуда он звонит?

Еще более кривой оскал:

— Она мне сказала. Тая…

— Я имела в виду — как вы поняли, что она поняла, где он?

— Она взяла трубку. Они совсем недолго разговаривали. И она не спросила: «Где ты?» Любая бы спросила — первым делом. Я сообразил, что она это определила по номеру, с которого звонят.

— Он звонил с городского?

— Да, из квартиры ее двоюродного брата на Новинском.

— А зачем он звонил с городского? Не с мобильного, не с автомата?

— Вы у меня спрашиваете? Сглупил…

— А почему она вам сказала? Она же уже поняла, от кого Олег скрывается… А! Вот тут-то вы и стали угрожать пистолетом детям!

— Что вы думаете, я правда собирался в них стрелять?

— В Водопьянова вы высадили всю обойму…

— Было бы две — две бы высадил. Ленту пулеметную…

После паузы, давясь словами, добавил:

— Он очень круто лажанулся, когда решил, что я его не найду…

— Н-да, — Кира тщательно затушила сигарету.

— Значит, она раскололась. И вы поехали на Новинский. И что дальше?

— Звоню в дверь. Слышу — кто-то там есть. Тая сказала, что он в квартире один, брат ее уехал. Не открывают. Я вышибаю дверь. Смотрю — балкон. Он на соседский балкон перелез. Я за ним. Он на улицу, к метро…

— К метро? Почему не к машине?

— Я тоже не понял. Машина его там же стояла, у подъезда, я видел. Ключи, наверное, забыл.

— Ключи были при нем.

— Откуда вы знаете?

— Протокол читала… Значит, вы преследовали его по улице, на метро. Почему вы не стреляли сразу?

Подследственный помолчал.

— Там везде народ был. И милиция. Я все-таки сначала надеялся завалить его так, чтобы не попасться.

— А когда поняли, что до боя курантов не успеете, — на все плюнули?

Он не ответил. Кира перевела дух. Полезла за новой сигаретой. Ну и история. Она уже представляла, какую бомбу из нее сделает. Так что, может, и не напрасен был ее сегодняшний утренний героизм… От одного воспоминания о пробуждении тошнило. Вы гудите всю ночь, накачиваетесь в хлам, падаете засветло… — а в полдесятого вам звонит знакомый следователь и предлагает эксклюзив с психом, открывшим стрельбу ровно в двенадцать на Красной площади. С ментами у их газеты дружба была, конечно, с интересом: причем со стороны ментов не только пиаровским, но и простым денежным. Хотя за такое интервью и денег не жалко. Даже встать с тягчайшего бодуна, сесть за руль со всеми своими промилле… Ладно, доехала — и слава богу.

— Но он-то, Водопьянов, — собралась с мыслями Кира, — не мог не понимать, что вы его намерены во что бы то ни стало укокошить?

— Надеюсь…

— Тогда почему он в вас сам не стрелял?

— Из чего?

— Из пистолета. При нем нашли «макарон». С полной обоймой.

Псих хлопал глазами. Ей даже немного смешно стало:

— Смотрите, что получается. Он сбегает у вас из-под носа, ложится на дно, несколько дней ничего о себе не сообщает паникующей жене — а потом вдруг звонит ей с городского. Имея ключи от машины — бежит к метро. Имея пистолет — не достает его, хотя знает, что вы собираетесь его убить…

— Что вы хотите этим сказать?

Понятия не имею, подумала Кира. А произнесла зачем-то:

— Подумайте. Может, он и не хотел вовсе от вас убежать?

— Зачем тогда вообще бегал?

— Я имею в виду — подсознательно не хотел?

Что я мелю? — поразилась она себе.

— Бред, — поморщился Рутковский.

Но Кира видела, что выбила его из колеи. Прежней столь странной в допросном кабинете самоуверенности в нем не было. Он, кажется, занервничал.

— А как вы думаете — зачем он убил вашу женщину?

Псих вытаращился на Киру. Набычился:

— Вы это о чем?

— Вы ведь никогда не могли этого понять, правда? Каких только причин не выдумывали — но все они смотрелись одинаково неубедительно…