Всем смертям назло

.. — Иди к доске, Слава Титов. Я вынуждена была поставить тебе двойку по сочинению. Грамматических ошибок нет, но ты не раскрыл образа Данко по рассказу М. Горького «Старуха Изергиль». Почему ты думаешь, что человек не может вырвать из груди сердце?

— Потому что тогда он сразу умрет.

— Но это же символ, понимаешь — символ! Это готовность одного человека пожертвовать всем, даже самой жизнью, ради жизни других. Ты написал, что сердце не лампочка и не свеча и гореть оно не может. Это тоже символ. Хорошие дела человека всегда остаются в добрей памяти людей, помогают им стать лучше, чище, мужественнее, то есть, короче говоря, освещают им их жизненный путь. Чего ж тут не понять?! Придется тебе сегодня остаться после уроков и повторить пройденный материал. Возьми свое сочинение и перепиши его…

«Мы прочитали о вас и вашей книге в „Литературной газете“. Поражены вашим мужеством и настойчивостью в достижении поставленной цели. Только человек такой великой страны, как ваша, способен на подобное. Мы помним советских солдат, освободивших нашу родину от фашистских поработителей. Гордимся тем, что свое мужество они достойно передали своим сынам.

Желаем вам здоровья, больших успехов в литературном творчестве. Приезжайте к нам, в наш прекрасный город. Встретим как самого дорогого гостя.

Ваши Иозеф и Юлия Лойчак, Нове-Замки, Чехословакия».

«Я живу в мире, отличающемся от того, в котором вы имеете счастье жить. Я воспитан на других идеалах и принципах. Порой всем нам трудно понять и объяснить поступки, которые совершают ваши люди. Если бы о вашем поступке было рассказано на страницах газеты или при помощи радио и в той манере и стиле, как это делается, я бы со всей откровенностью заявил: это пропаганда. Но, прочитав вашу книгу, я не мог не поверить, что это действительно взято из жизни, вырвано цельным и колоритным куском. Не знаю, пишете ли вы еще что, но мне кажется, у вас есть дар воспроизведения мира во всех коллизиях и взаимосвязях.

Я приветствую и благодарю вас.

Сандерс Бартлоу, Лондон, Великобритания».

«Раньше меня называли сентиментальной. Но, странно, читая вашу повесть, у меня не появилось слез. Только какой-то комок сжимает сейчас мне горло, когда пишу эти строки. Наверное, я сама сжилась с вашими героями, с их горем и радостью, с их болью и счастьем. А их любовь мне представляется как горящее сердце Данко. Это не красивые слова. Нет! Ведь это сама жизнь, ведь это так на самом деле.

Очень пошлы и бедны люди, утверждающие, что любви нет, что люди совершают героические поступки только из-за страха.

Часто спорю с такими людьми. У меня много аргументов в этих спорах. Подвиги советских людей в годы войны, совершаемые по чувству долга, из-за любви к своей Родине, к жизни. Теперь у меня есть еще ваши герои.

Часто задаю себе вопрос: „А смогла бы я так? Как Сергей или Таня?“ И не нахожу ответа. Может, я трусиха? Вот и сейчас, прочитав повесть, опять поставила такой вопрос. Не знаю, смогла бы я быть такой или нет, но знаю и верю в людей, окружающих меня: они смогут. Сколько замечательных людей встречается в жизни. И зачастую ничего в их виде нет такого, что отличало бы от всех.

Желаю вам больших успехов во всех ваших делах.

Богуслава А… Лит. ССР, Эйшишкский р-н».

«Здравствуйте, дорогие мои Сережа и Таня!

Мне очень хочется, чтобы ваша жизнь была такой же, как ваша необыкновенная свадьба, чтобы вас по-прежнему влекло что-то необыкновенное, чтобы ярче для вас светило солнце, чтобы быстрее кружилась планета. Читая о вас, я плакала. Я плакала оттого, что еще сильнее поверила в то, что самое благородное, самое высокое чувство — любовь — существует на земле. И не только существует, но и помогает людям переносить злые удары, усиливает радость, делает жизнь еще прекрасней. Читая повесть, иной раз становится стыдно за себя, и тогда появляется желание сделать что-то хорошее, чтобы человек лишний раз улыбнулся, чтобы ему стало хорошо. Ваша повесть очень нужна мальчишкам 16–17 лет, которые считают, что много видели, много испытали, и утверждают, что никакой любви нет, это выдумка несчастных лириков. Для меня вы слились в одно целое, и вас не разъединить никаким ураганом. Я бы ничего больше от жизни не хотела, если бы нашелся на земле человек, который стал бы для меня, как Сережа для Тани, а я для него — как Таня для Сережи. Я была бы самой счастливой. Но где он, этот Сережка? Может быть, ходит рядом, а я не вижу. Будет очень обидно, если мы не встретимся. Нет, я уверена, встречу его!

Я обещаю вам, что пронесу свою любовь свято и бережно, оберегая ее от ненужных дрязг и осложнений.

Алла М… 10-й кл, г. Харьков».

«Мы, ваши земляки, очень гордимся вами. Мы тоже работали В шахте и имеем достаточное представление о жизни шахтеров. Спасибо вам солдатское за вашу твердость и настойчивость. Через несколько месяцев мы демобилизуемся, снова пойдем в шахту, продолжим работу и учебу. До армии мы работали в городах Краснодон, Красный Луч, Антрацит, Ровеньки.

А найдем ли мы, Владислав Андреевич, себе таких девушек, как ваша жена Рита? Лично я сомневаюсь. Наглядные примеры — наши ребята, мои однополчане. К каждому второму подойдите я спросите: пишет тебе та, что провожала в армию и клялась в вечной любви? Ответ будет один — нет. Как можно понять наших прекрасных, „верных“ подруг? Чаще всего, проводив в армию, она пишет год-полтора, и все, хватит!

Вам очень повезло. Про такую девушку можно с уверенностью сказать, что она и десять, двадцать лет, всю жизнь ждала бы. Счастья вам и успехов!

Владимир Родионов, Кострома».

«Уважаемый Владислав Андреевич!

Нас глубоко тронула и ваша повесть, и ваша корчагинская судьба. На вашем примере, идеях вашего произведения будут учиться молодые строители социализма и коммунизма не только в вашей великой стране, но и других странах мира.

Нам хотелось бы предложить ваше произведение болгарским читателям, которые в этом юбилейном году воспримут его как дар от любимой советской литературы. В связи с этим убедительно просим вас, дорогой советский друг, сообщите нам, выйдет ли в ближайшее время эта повесть отдельной книгой, будут ли какие-нибудь существенные изменения, или нам можно уже начинать перевод? Мы были бы вам очень благодарны, если вы не откажете в любезности выслать нам свой портрет для болгарского издания.

Нам приятно сообщить вам, что ваш рассказ „Раненый чибис“ прочитали по болгарскому радио и опубликовали в газете „Литературен фронт“, органе Союза болгарских писателей.

Желаем дальнейших успехов!

Директор Дамян Барняков, главный редактор Д. Добрев.

Государственное издательство „Народна культура“. София, Болгария».

Рукопись повести из Киева мне вернули. Четвертый номер журнала «выстрелил» другим произведением.

В хитросплетениях домов и переулков квартала имени Гаевого звенела капель, пробивались несмелые мелководные ручейки. Шла весна 1966 года. «Четвертый год мыкаюсь со своей писаниной. А чего достиг? Вот она опять передо мной, как в прошлом году, позапрошлом. Может, хватит? Может, не за свое дело взялся? А может, не надо было забирать из Киева? Пусть бы шла с добавлениями и изменениями, которых требовал редактор. Может, капризничаю? Может, так надо, все так делают? Ведь согласны же были напечатать, а это же не районная газета — журнал идет на всю республику, а может, и больше того. Может, по недомыслию своему упорствую?! Но, как только вспоминал советы редактора и работу над исправлением повести, в груди вставал какой-то глухой протест, и я не мог с ним ничего поделать. И даже сама мысль увидеть свою работу в таком искаженном виде претила и пугала. „Нет, лучше пусть пропадет, не увидит света, но переписывать ее не буду! Но, наверное, нужны уступки, без них, может быть, нельзя? К тому же это первая работа… Чего теперь рассуждать! Может, так, а может, эдак — дело сделано, мосты все сожжены, точка!“»

А весна, как нарочно, напоминала ту весну, шахтерскую…

В чистом небе трепетал жаворонок, и воздух был крут и пьянил, как тогда, у дальнего шурфа шахты «Северной», после смены, после пыльной круговерти лав и штреков, когда, хватнув полной грудью настоянный на весне воздух, на миг замрешь, подставив чумазое лицо солнцу, и где-то внутри тебя скворчонком защебечет: вот и все, и больше ничего не надо, пусть будет так и завтра, и послезавтра, всегда, всю жизнь… И над головой такой же жаворонок в небе…