Чёрный Мустанг

— Это они, команчи.

— Да, — подтвердил Олд Шеттерхенд. — А во главе у них едет Токви Кава.

— Этот вождь команчей воображает себе, что является исключительно хитрым воином, однако совершает ошибку, которую ни я, ни мой брат Шеттерхенд не можем понять.

— Да. Он движется от Фирвуд-Кемпа и уверен в том, что мы также сегодня утром отправились оттуда сюда и прибудем после него. Но он не подумал о том, что мы непременно обнаружили бы следы, которые оставляют его воины на этой высокой, набухшей от влаги траве. Смешно!

На лице апача, всегда столь серьёзном и невозмутимом, мелькнула презрительная усмешка, и он добавил:

— А он ещё собирается схватить Олд Шеттерхенда и Виннету. Уф!

— Взгляни, они делают всё именно так, как мы и предполагали: направляются на другую сторону долины, Чтобы мы, следуя за ними, не заподозрили, что на самом деле они намерены попасть к другой стороне Корнер-Топ, спрятаться там и захватить нас.

Команчи по противоположной стороне долины доехали до наиболее отдалённого от подножия Уа-пеш места, но и там, не изменив направления, продолжили свой путь и углубились в прерию, словно бы хотели пересечь её, якобы следуя куда-то совсем в другое место.

— Спустя какое-то время они сделают крюк, как мы это и думали, и вернутся сюда, — продолжал Олд Шеттерхенд. — Один из нас должен спуститься вниз, чтобы последовать за ними, второму же пока ещё нужно побыть здесь.

Он не сказал, почему один из них должен остаться, но Виннету сразу понял, о чём идёт речь, и, согласно кивнув головой, отозвался:

— Чтобы не пропустить Ик Сенанду, который хотел предать белых людей, строящих дорогу для Огненного Скакуна. Он помчался вчера за команчами, но в темноте не сумел их отыскать, а поскольку дорога ему известна, то сегодня, после того как рассвело, он наверняка уже вышел на их след и скоро будет Здесь. Пусть мой брат подождёт здесь, пока метис не появится, а я пойду вниз, чтобы узнать, где решили спрятаться команчи.

Виннету удалился, и Олд Шеттерхенд остался один. Прошёл час, потом ещё один, но метис всё не появлялся. Ему давно бы уже полагалось быть здесь, но Олд Шеттерхенд не терял терпения, понимая, что могло быть и десять, и сто причин, по которым коварный следопыт мог задержаться где-то в пути. Ещё через полчаса ожидания охотник наконец увидел, как появившийся из-за поворота Ик Сенанда движется по следам команчей, направляясь к противоположной стороне долины. Следовательно, он должен был, как и индейцы, сделать большой крюк в глубь прерии, прежде чем вновь появиться у подножия Корнер-Топ. Это должно было занять у него не менее часа, а поэтому Олд Шеттерхенд мог теперь спокойно оставить свой пост.

Он быстро спустился вниз и присоединился к своим товарищам. Виннету тоже уже был здесь. Когда Олд Шеттерхенд рассказал, что видел приближающегося метиса, вождь апачей заметил:

— Он появился очень поздно. Мой брат догадывается, что его задержало?

— Есть много причин, из-за которых он мог задержаться, — ответил Олд Шеттерхенд.

— А может быть, он задержался где-то вполне умышленно?

— Гм, ты думаешь, что после поспешного бегства из Фирвуд-Кемпа он передумал и вернулся назад, чтобы проследить, что произойдёт там дальше? Это было бы вовсе не так уж и плохо!

— Что вы говорите? — спросил Хоббл Фрэнк, услышав такой ответ. — Находиться под наблюдением врага? О, нет, премного благодарен за такую возможность!

— И всё же в нашем случае это было бы не так уж плохо.

— Не понимаю… Не могу понять, хотя, как всем известно, я отличаюсь недюжинным умом и всегда соображаю очень быстро. Если он следил за вами, то, значит, ему известно, что вы вовсе не поехали сюда по долине, а отбыли по железной дороге.

— Я был бы очень рад, если ему стало об этом известно. Вероятно, ты вскоре узнаешь, почему это так. А теперь мы с Виннету постараемся подкрасться поближе к команчам и послушать их разговоры. Вы побудьте здесь, ведите себя тихо и ни в коем случае не уходите с этого места, пока мы не вернёмся!

— А если вы не вернётесь?

— Вернёмся, по крайней мере хотя бы один из нас, можете быть в этом уверены. — И, повернувшись к Виннету, спросил: — Мой краснокожий брат узнал, где наши враги разбили лагерь?

— Узнал, — ответил вождь апачей.

— Это далеко отсюда?

— Нет. Пусть мой брат следует за мной.

Они положили ружья, взятые на время у инженера взамен своих украденных, чтобы они им не мешали, когда придётся подкрадываться к команчам, и ушли. Сначала, минут десять, Виннету вёл своего белого друга по лесу, не прибегая к особым мерам предосторожности, так они дошли до места, где громоздились десятки поваленных деревьев. Лесные великаны, вырванные из земли вместе с огромными корнями, лежали, раскинув кроны, вдоль, поперёк и друг на дружке. Такие следы оставил по себе один из тех сильнейших ураганов, что часто бушуют на Диком Западе, особенно в его южных районах. Обычно такой ураган появляется внезапно и проносится относительно узкой, ограниченной полосой, сметая всё на своём пути.

Среди поваленных мёртвых стволов деревьев появилась уже новая молодая растительность, довольно высокая и настолько густая, что, казалось, даже дикие звери не в состоянии продраться сквозь такие заросли.

— Здесь? — спросил Олд Шеттерхенд.

Виннету кивнул головой и добавил шёпотом:

— С левой стороны находится скала, там мы не сможем пройти; справа начинается прерия, где пасутся лошади наших врагов, там нас сразу же обнаружили бы часовые; с другой стороны бурелома, который тянется шагов на двести, воины и разбили свой лагерь. Так что нам придётся продираться туда через заросли.

— Мои краснокожий брат уже был там, по ту сторону?

— Да. Мой белый брат скоро увидит замаскированную тропинку, которую я проложил для себя.

— Ты знаешь, где находится их лагерь?

— Знаю. Возможно, нам удастся приблизиться настолько, что мы услышим то, о чём они говорят.

Виннету сделал несколько шагов по краю бурелома, после чего опустился на землю и пополз по туннелю среди ветвей и листвы. Олд Шеттерхенд последовал за ним. И снова стало ясно, каким необычным человеком является вождь апачей. За короткое время при помощи ножа он проложил довольно широкую дорожку, расчистив путь от корней, веток и побегов, вырубив их или прижав к земле, одновременно оставив сверху столько зелени, что она образовала над тропинкой что-то вроде крыши, делая тропу совершенно незаметной со стороны. Не было, конечно, никакой возможности прорубить её по прямой, она то и дело сворачивала то вправо, то влево, огибая поваленные деревья, и можно было только диву даваться, сколько сил стоило Виннету проложить её в таких зарослях и как ему удалось это сделать за столь короткое время.

Но поскольку он обо всём позаботился заранее и к помощи ножей прибегать почти не приходилось, можно было сосредоточить всё своё внимание на том, чтобы при движении над ними не шелохнулась ни одна ветка и не выдала их тем самым врагу. По дороге они наткнулись на двух ядовитых змей, первая уползла, а второй Виннету молниеносно отсёк ножом голову и отбросил в сторону.

Вскоре Олд Шеттерхенд почувствовал в воздухе еле ощутимый запах дыма: где-то впереди горел костёр, а стало быть, они были уже неподалёку от лагеря команчей. Немного дальше тропа заметно расширялась — Виннету предусмотрительно обо всём позаботился, когда прокладывал её к стану врага, — и Олд Шеттерхенд неслышно подполз и лёг рядом с апачем. Тот осторожно раздвинул ветви и кивком головы пригласил товарища заглянуть в образовавшийся в зарослях просвет.

Каково же было удивление белого охотника, когда он увидел прямо перед собой не дальше, чем в пяти шагах от себя, лежащего Токви Каву. Виннету и Олд Шеттерхенд находились на самом краю бурелома, немного дальше уже начиналась прерия. С левой стороны на земле лежало поваленное огромное дерево, а рядом, вытянувшись во весь рост, на мягкой траве спал вождь команчей. Поодаль были видны и остальные его воины, также погружённые в глубокий сон. Все чувствовали себя, по-видимому, в полной безопасности, находясь под охраной караулов, выставленных со стороны прерии. Рядом с вождём, на расстоянии вытянутой руки, как это принято на Диком Западе и у белых, и у краснокожих, лежало его ружьё. А к дереву был прислонён длинный свёрток — что-то было завёрнуто в попону и тщательно перевязано лассо.