Страница 44 из 53
Ручка двери медленно повернулась, и Ной появился на пороге.
— Как ты вошел? — спросила Энн спокойным, к собственному удивлению, голосом, продолжая смотреть в зеркало.
— Ты забыла запереть входную дверь, — ответил Ной. — Нельзя быть такой неосторожной!
— Ах да! — рассеянно проговорила Энн, едва найдя в себе силы нормально вздохнуть. — Сейчас уже слишком поздно, Ной. Ты хочешь мне что-то сказать?
— Да.
Ной вошел в ванную и теперь стоял за спиной Энн, рассматривая ее в зеркале.
— Так что же? — спросила она.
— По сути дела, сегодняшний карнавал для приютских детей организовала ты. И я хотел бы тебя поблагодарить за это.
— Я сделала это отнюдь не для тебя, Ной. Поэтому не надо благодарностей. У тебя все?
— Нет, — ответил он сдавленным голосом.
Его руки раздвинули мокрые густые волосы, упавшие на спину Энн, а губы запечатлели на шее смачный поцелуй. Ладони Ноя легли на плечи девушки. Потом скользнули спереди под полотенце и остановились на полушариях груди. Энн почувствовала, как закипает кровь, а все тело содрогается от охватившего желания. Задыхаясь, она прошептала:
— Уйди, Ной…
— Не прогоняй меня…
Ной развязал узел на полотенце, пробежал пальцами по рукам Энн и прижал ладони к фарфоровой раковине, жадно ловя глазами отражение ее обнаженного тела в зеркале.
— Энн, умоляю тебя…
— Нет! — прошептала она.
Ной прижался к ней сзади бедрами. Энн чувствовала сквозь джинсы, как пульсирует кровь в затвердевшей мужской плоти. И это было самым эротическим ощущением за всю ее жизнь. Не в силах больше контролировать себя, она со стоном прижалась к нему спиной и ягодицами.
— Энн, — задыхаясь, пробормотал Ной и прильнул губами к ее плечам.
— Ной, — простонала Энн. — Ради Бога, уйди! Прошу тебя!
— Не могу… Я слишком хочу тебя.
Ной совсем сдернул с нее полотенце, которое упало на пол. Энн как зачарованная смотрела в зеркало, отмечая каждое его движение. Ладони Ноя гладили ее плечи и грудь, пальцы осторожно сжимали кораллы сосков. Потом его губы покрыли поцелуями ее шею, спину, талию… Ниже… Еще ниже… Он выпрямился, и вновь Энн почувствовала его твердую мужскую плоть… Последнее сопротивление было сломлено. Она откинулась Ною на грудь и, обняв его сзади за талию, крепко прижала бедра к своим ягодицам.
— О, Энн, — шептал Ной. — Скажи… Скажи мне, что все теперь хорошо… И ты хочешь меня не меньше, чем я тебя…
В ответ она сделала волнообразное движение бедрами, наблюдая в зеркале, какое наслаждение отразилось на лице Ноя. Он вытянулся как струна и стащил с себя через голову рубашку.
— Скажи же… Скажи, прошу тебя…
Энн не могла вымолвить ни слова. Его жесткие, сильные пальцы неожиданно стали слабыми и ленивыми… И вдруг исчезли вообще. Она почувствовала, что еще мгновение, и зарыдает, будучи не в силах этого пережить.
— Пожалуйста… — зашептала Энн. — Не уходи…
Она снова почувствовала его руки. Ладони Ноя скользнули по животу и бедрам. Ниже… Вот его пальцы уже между ног и осторожно раздвигают их. Энн громко застонала, почувствовав проникающую в нее воспламененную мужскую плоть.
— Останься… — шептала она. — Останься во мне… Умоляю!
— Энн… Боже мой! Ты же…
Новый стон вырвался из груди Энн. Оргазм наполнил все ее тело трепетом, конвульсивной дрожью. Она почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Но Ной хотел еще… Энн видела это по отражавшимся в зеркале затуманенным, но полным страстного желания его глазам. Она попыталась повернуться к нему, но Ной удержал. И вновь Энн почувствовала в себе его горячую, твердую плоть.
— Я мечтал об этом каждую ночь, — шептал Ной. — Но никогда не мог себе представить такого блаженства.
Он все быстрее двигался вперед и назад внутри ее тела. Ответные конвульсивные движения Энн еще больше воспламеняли его. Она лихорадочно дышала, крепко держась обеими руками за раковину. Наконец Ной со стоном зарылся лицом в ее волосы и затих. Энн обернулась к нему и горячо поцеловала в губы… Но его пальцы продолжали ласкать ее между ног, и вот уже она громко застонала, изнемогая в блаженстве нового оргазма…
— Это ничего не изменило, — со вздохом сказала Энн, когда они оба проснулись в ее постели.
За окном занимался рассвет. Но кругом все еще было сумрачно и неприветливо. Энн прижалась всем телом к Ною и добавила тоном, которым зачитывают приговор:
— Я уеду отсюда сразу же, как закончу работу.
Ной играл ее локонами и молчал.
— Ты меня слышишь? — повторила Энн.
— Трудно не услышать, когда ты так кричишь.
— Я не кричу. Просто хочется, чтобы мы серьезно обо всем поговорили.
— О чем еще? — прошептал Ной, уткнувшись носом в ее волосы.
Но он уже твердо знал, что умрет, если Энн уедет, а сделать ее счастливой он не в силах. Как за всю свою жизнь не сделал счастливой ни одну женщину. Свою родную мать он раздражал. И ничего не мог с этим поделать. Розмари какое-то время его воспитывала и поддерживала, но он так и не сумел заставить ее полюбить себя. Не составил счастья и своей невесте. В результате та его бросила. Мог ли он осчастливить лежащую рядом неординарную, красивую женщину?
— Я все же люблю тебя, Ной, — прошептала Энн, прижимая его к себе. — И, наверное, так будет всегда.
Эти слова, которые совсем недавно разорвали бы сердце Ноя, сейчас показались ему целебным бальзамом…
Они вновь занимались любовью в предрассветном полумраке. Волшебной, неземной, от которой на глазах Ноя выступили слезы, а грудь наполнилась непонятной тупой болью.
Впрочем, почему же непонятной? Стоило лишь посмотреть на печальную улыбку Энн, на слезы, стоящие у нее в глазах, чтобы обо всем догадаться…
Когда Энн пришла в главное здание завтракать, то оказалось, что Ной уехал из города. Это известие ее ошеломило. Не прошло и часа с тех пор, как они лежали рядом в ее постели.
— То есть, как уехал? — переспросила она Розмари, моментально позабыв о завтраке. — Куда?!
Розмари выглядела сегодня не лучшим образом. Она не сказала ни слова и, повернувшись к плите, принялась варить кофе. Потом все-таки подняла глаза на Энн и неуверенно ответила:
— Я толком не знаю, милая. Он сказал, что будет отсутствовать несколько дней. Велел Эду и всем своим помощникам следить за порядком в доме. И вести хозяйство. Разве тебе Ной ничего не говорил?
— Нет, — угрюмо ответила Энн, уставившись в свою тарелку. — А раньше случалось, чтобы он вот так внезапно уезжал?
— Не припомню… Вообще-то это на него не похоже.
Энн ничего не могла понять. В кухню вошли Эд и два младших воспитанника. Они попросили несколько чистых тарелок. Розмари вручила каждому по тарелке и выпроводила всех в коридор, откуда еще долго доносился детский смех и звон посуды. Утренние часы в Тэйлор-Хаусе обычно бывали самыми веселыми. Особенно по субботам и воскресеньям.
Розмари плотно закрыла дверь и сказала таинственным тоном:
— Перед отъездом Ной очень плохо выглядел. Я спросила, в чем дело, но он категорически не захотел говорить на эту тему. Ты не знаешь?
— Нет.
— Гмм… Признаться, я тебе не верю. Но в том, что этот сорванец вернется, не сомневаюсь. — Розмари неожиданно взяла Энн за обе руки и сказала ободряющим тоном: — Ну-ну! Имей терпение. Ничего с ним не случится.
Энн взяла вилку и принялась за яичницу. На сердце у нее было тяжело. Но разве Ной давал какие-нибудь обещания? Он был просто до конца честен перед ней. Горькая правда заключалась и в том, что он отнюдь не был обязан объяснять Энн свои поступки или сообщать, куда и когда намерен уехать. И то, что он вот так неожиданно, не сказав ни слова, исчез — тоже его личное дело. Ей пора бы это понимать!..
Следующие три дня Энн не находила себе места. Она не могла ни спать, ни есть. Даже отснятые кадры казались ей никуда не годными, чего раньше никогда не бывало. Фальшивым показался и только что написанный очерк. Наконец Энн отложила в сторону работу и погрузилась в транс. Без работы, без Ноя и без сна она чувствовала себя совершенно разбитой…