Огненное лето

— Росс, что с тобой? — спросила Энн, тронув отчима за плечо и следя за тем, как он лучом своего карманного фонарика обшаривает кухню.

Росс еще немного поиграл фонариком, помолчал и тихо сказал:

— Я увидел тебя, Энн, стоявшую посреди кухни, несказанно похожую на мать, одинокую, напуганную и беззащитную… Это поразило меня в самое сердце. — Росс обернулся к Ною, но тут же снова посмотрел на Энн: — Происходит что-то непонятное. Нечто такое, чего я не могу объяснить даже себе. Но… У тебя все в порядке?

— Абсолютно, — прошептала Энн и крепко обняла отчима.

Росс энергично покачал головой. Он выглядел крайней взволнованным и удрученным.

— Ты меня не поняла. То, что сейчас происходит…

— …Связано со случившимся десять лет назад? Да? Росс, умоляю, скажи правду! Не надо больше жалеть меня. Ведь дела плохи, не так ли?

— Да, — ответил Росс, печально глядя на Энн и Ноя. — Все еще далеко не кончилось. Ты должна быть очень осторожна, дочка!

— Почему, Росс? — включился в разговор Ной. — Почему этот неведомый поджигатель упорно преследует Энн? Чего он добивается от нее?

Росс прикусил нижнюю губу и отвел глаза, помолчав, сказал:

— Я могу объяснить это только желанием за что-то отомстить.

— Значит, ты все-таки считаешь, что все эти поджоги связаны друг с другом? — спросила Энн, горько вздохнув. — Я знала это. Но ведь тогда его, наверное, легко поймать, тщательно расследовав все случаи, начиная с трагической гибели моей матери брата. Разве нет?

Росс неожиданно громко и грубо рассмеялся:

— Милая моя! Если бы это было так легко!

— Почему же нет? — раздраженно спросил Ной.

— Потому что при расследовании еще той трагедии десятилетней давности мне пришлось перебрать и отмести не одну сотню всякого рода душевнобольных и маньяков. Если на этот раз появился кто-то новый, то придется перебрать и проверить тысячи человек, прежде чем остановиться на ком-нибудь одном.

Ной и Энн переглянулись, вспомнив вывод, сделанный компьютером: «Список подозреваемых завершен».

— Энн, помнишь, в прошлый раз я проверил чуть ли не каждого мужчину на расстоянии ста миль отсюда? Мы точно знали, что это был поджог, совершенный из мести. И все же до сих пор не можем раскрыть то дело! Я довел своих людей, что называется, до ручки. Они работали дни и ночи. А что в результате? Ничего!

— Но ты сделал все, что мог, Росс, — мягко сказала Энн.

— И чуть не загнал себя до смерти этим расследованием. Да и своих людей тоже. Они до сих пор не могут опомниться и злятся на меня. Я их отлично понимаю!

— Но это же их работа, — мрачно сказал Ной.

— В их обязанности не входит работа с ненормальным человеком. А теперь это случилось снова. И вот все они вновь ворчат по поводу моего бесчеловечного отношения к подчиненным. Я боюсь, очень боюсь, что если не буду заставлять их работать, то большинство моих сотрудников прекратят делать вообще что-нибудь. И тогда может случиться еще одно несчастье. И вновь кто-нибудь пострадает. Как тогда, десять лет назад…

— Никто не обвиняет тебя, Росс, в нежелании раскрыть до конца это дело, — сказала Энн. — А если так думает кто-то из твоих людей, то нужно ли их держать на службе?

— Полиция чем-нибудь помогает? — вновь задал вопрос Ной.

Росс рассмеялся грубым, злым смехом.

— Думаю, ты слышал о соперничестве между полицейскими и нашими детективами. Очень часто никто не может точно сказать, чье это дело и кому надлежит его расследовать. Как, между прочим, и в данном случае.

— Здесь нужны были совместные усилия, — сказала Энн с раздражением. — Соперничество при раскрытии уголовного дела — это омерзительно. Ведь главное — найти преступника!

— Зачастую все происходит совсем не так, Энн, — со вздохом заметил Ной. — Детективы противопожарной охраны проделывают всю основную работу, а полицейские только занимаются арестами и пожинают плоды.

— Совершенно верно, — согласился Росс. — Мои люди возмущаются, но ничего не могут поделать. Успешная совместная работа практически стала невозможной.

— Все это очень печально, — грустно сказала Энн.

— Возможно, что на этот раз все пойдет по-другому. У нас уже есть достаточно подозреваемых.

— Но Росс… — начала было Энн.

Ной тут же перебил ее:

— Росс прав в том, что тебе сейчас надо быть особенно осторожной.

— Да, — согласился Росс. — Прошу тебя, Энн! Я тогда сразу же буду себя лучше чувствовать. Тем более что ты решила пробыть здесь дольше, чем предполагалось.

— Я буду осторожной. Обещаю. И не беспокойся за меня!

Росс снова взял ее за плечи и крепко обнял. От него исходило столько нежности и любви, что Энн поразило серьезное выражение лица Ноя. Почему он считает, что Росс лжет? Ее глаза спрашивали об этом и не получали ответа. Но все же Энн чувствовала, что во всем этом деле что-то не так…

Прошло уже несколько дней, а инцидент в доме Лейверти продолжал преследовать Энн. Единственным объяснением лжи Росса могло быть его нежелание что-либо говорить до окончания расследования. И еще стремление оградить ее от излишних волнений. Но она решила, что в том и другом случае дела идут из рук вон плохо.

Ной должен был прийти к таким выводам, поскольку упорно придерживался точки зрения Энн. Ночи они проводили вместе в ее коттедже. И это было неземное блаженство. С каждым разом их любовь становилась все более страстной. И это было слияние не только тел, но и душ. Слияние почти идеальное. Кроме… Кроме одного.

Ной не любил ее. Его сердце продолжало оставаться наполовину замороженным. Он прятал свои истинные чувства где-то в глубине души. Несмотря на их близость, Ной все же раскрывался не до конца, где-то оставаясь недоступным.

Энн начала думать, что причиной тому было трудное детство и последующая неудачная личная жизнь. Именно поэтому, как ей казалось, он не решался на последний шаг, упорно отказываясь подарить ей всю свою любовь. И с каждым днем, отсылая в редакцию очередные фото, Энн все больше задумывалась о том, что будет дальше, после окончания работы…

Ей отчаянно хотелось поговорить на эту тему с Розмари. Но несчастная женщина в последнее время постоянно блуждала в своем собственном потустороннем мире. Доктор сказал Ною, что единственное, чем бы он мог как-то помочь своей приемной матери, так это создать для нее комфортабельные условия. И даже советовал поселить Розмари в отдельном доме. Ной, естественно, наотрез отказался это сделать.

Все это Энн знала и оттого еще больше любила Ноя. Хотя и понимала, что без взаимности с его стороны не сможет остаться в Сан-Рейо дольше, чем того требовала работа. А пока занималась съемками, молилась за Джерри и удивлялась, как быстро летит время…

Она сидела в кресле Розмари на крыльце главного здания приюта и смотрела в ночное небо. Со стороны зеленой лужайки раздались шаги, и через несколько мгновений из темноты появился Ной. Он ласково улыбнулся Энн, сел рядом и привлек ее к себе.

— Знаешь, Ной, — прошептала она, — в такую чудную ночь, как эта, я невольно думаю: как можно было желать жить где-нибудь еще!

— Раз так, то не уезжай. Оставайся здесь.

— Ты меня просишь об этом?

— Решай сама.

— Это не так легко.

— Надо всего лишь понять, чего же ты все-таки хочешь: уехать или остаться. Вот и все. Ничего сложного.

Энн выпрямилась, откинулась на спинку кресла-качалки и внимательно посмотрела на Ноя.

— Итак, остаюсь я или нет, какое это имеет значение? Так ведь?

— Ничего подобного я не говорил. Не приписывай мне лишнего.

— Ладно. Тогда скажи мне, что ты думаешь?

— О чем?

— Не о чем, а о ком. О нас с тобой. Тебе будет все равно, уеду я или останусь?

Ной закрыл глаза, также откинулся на спинку кресла и не сказал ни слова. Энн ждала ответа, чувствуя, как часто бьется ее сердце. Ной поднял голову и бросил на девушку взгляд, в котором ничего нельзя было прочитать.

— Мне очень хорошо с тобой, Энн, — сказал он. — У меня сразу же повышается настроение. Я даже, как никогда, счастлив. Но если говорить о чем-то большем, то не знаю. Связывать себя какими-то долгосрочными обязательствами…