Ускользающий луч

Он снова говорил с ней как чужой. Почему? Потому что она надоела ему? Или Витторио смутило то, что она бросилась ему на шею? О Господи, зачем она это сделала? Она никогда не вела себя подобным образом. Выходило, что Одри не может справиться с собой, что она глупая маленькая самка, которая нуждается в постоянной мужской опеке.

Одри глубоко вздохнула, пытаясь восстановить контроль над непослушным телом, и нарушила молчание, становившееся невыносимым:

— Наверное, вы отлично знаете эти тоннели…

— Угу. Правда, в этом конце я не был несколько лет. Мы ушли отсюда после того, как нашли здесь мраморную плиту. Лампочки тянутся ненамного дальше того места, в котором вы находились. Но объясните ради Бога, зачем вы так далеко ушли от входа? Если бы я не отправился изучать кое-какие старые тоннели…

— Я не собиралась делать это! Просто я… запаниковала, — с пылающим лицом призналась она. — Мне послышался шум…

К удивлению Одри, он не стал насмехаться над ее страхами — только остановился, обнял за плечи и крепко прижал к себе.

— Да. Внизу легко представить себе всякие ужасы, правда? Когда я впервые оказался в катакомбах, то твердо знал, что за мной идет волк. Я слышал его дыхание, видел его глаза: слюна капала с его длинных-предлинных клыков…

— Правда? — с замиранием сердца спросила она.

— Да. — Какая разница, что в то время ему было всего десять лет? Он еще раз улыбнулся, обнял женщину, а затем осветил фонарем великолепную мраморную арку. Маричелли и не догадывался, насколько он поразил Одри. Когда они достигли траншеи, Витторио помахал фонарем из стороны в сторону, и на металлической крышке заиграли отблески. — Дурак, — пробормотал он себе под нос.

— Вы или Фернандо?

— Фернандо.

— Потому что вы никогда не делаете глупостей? — тихо спросила она.

— Почему же? Иногда я совершаю такие же дурацкие поступки, как и все прочие. — Витторио тщательно изучил крышку и в конце концов промолвил: — Нет, я не смогу сдвинуть ее. Пойдемте. Попробуем выйти через церковь.

На это ушло немало времени — впрочем, наверняка меньше, чем показалось Одри. Они поднялись по ступеням и начали колотить в дверь. Этот шум мог бы разбудить и мертвого, однако никто не ответил и не поторопился выпустить их.

Почему-то Одри была убеждена, что Витторио начнет злиться, но ничего подобного не случилось. Он только поглядел на нее искоса, потянул за руку, заставил сесть на верхнюю ступеньку, опустился рядом и выключил фонарь. Когда в темноте раздался огорченный вздох, Маричелли объяснил:

— Экономлю батарейки.

— О…

— Рико знает, что вы здесь?

— Да, — тихо подтвердила она. — Он сам просил меня найти вас.

— Да ну?

— Что это значит? — потребовала ответа Одри. — Действительно просил! И даже сам привез меня сюда.

Витторио вновь усмехнулся.

— В этом я не сомневаюсь.

— Нет, сомневаетесь! Вы думаете, что я преследую вас!

Судя по интонации, его улыбка стала шире.

— Бедная Одри…

— Не смейте жалеть меня!

В ответ раздался искренний, непринужденный смешок.

— Он вернулся в институт?

— Да, — ледяным тоном отрезала она.

— Тогда нам остается только ждать.

— Нет!

— Выше нос; все могло сложиться гораздо хуже.

— Как?

— Вы остались бы здесь одна.

— Да, конечно. — Одри вздрогнула, представив себе, как это было бы страшно, вспомнила уже пережитый ужас, горячую радость, с которой она встретила Витторио, и почувствовала себя бесконечно несчастной.

— Вы дрожите, — мягко заметил он.

— Со мной все нормально, — быстро заверила она. Нельзя было давать повод думать, будто она хочет, чтобы ее снова обняли. Однако он, видимо, сам хотел этого, потому что прижал ее к своему теплому боку и начал растирать руки. Это было приятно, потому что Одри действительно замерзла. Темнота заставляла ее чувствовать себя маленькой и жалкой, хотя это было вовсе не так.

— Ну что, я не такой бесчувственный, как вам казалось? — мягко спросил он.

— Нет… А вам теперь легче понять, за что меня любят Рико и мать? — вполголоса отозвалась она.

— Я всегда понимал, за что они любят вас, и говорил все это только потому, что злился на себя и на вас. Не следует помнить все, что говорится со злости.

— В самом деле? Даже если в этих словах есть доля правды?

— Да.

— А почему вы злились на себя? — осторожно спросила она.

— Неважно.

— А Джованна? Это важно? — Замолчи, Одри, замолчи, пока не поздно… — Мне показалось, — пролепетала она, — вы немножко рассердились, когда мама сказала, что приедет Джованна…

— В самом деле? — сухо спросил он и решительно сменил тему: — Объясните, почему вы считаете все участки, которые предлагают под ваше убежище, слишком далеко расположенными. Разве не все равно, где оно будет находиться?

— Конечно, было бы все равно, если бы там лечили только диких животных. Но ведь это не так, верно?

— Нет. Просто все они находятся далеко от вашего зануды-ветеринара.

— Нет. И он вовсе не зануда, — заспорила Одри.

— Да? Тогда почему же вы боитесь удаленности?

Устало проведя рукой по растрепавшимся волосам, она объяснила:

— Из-за приюта. Приюта для собак, живущих в этой местности. Я вынуждена принимать их, чтобы иметь доход, за счет которого можно содержать убежище для диких животных. Я во многом завишу от постоянных жителей этого округа. А с переездом я теряю клиентов.

— Вовсе не обязательно.

— Но возможно. Люди не хотят надолго расставаться со своими любимцами и везут их туда, где ближе и куда удобно добираться. Они даже в отпуск не могут позволить себе уехать.

— А в этом округе есть другие приюты для собак?

— Да. И первый предложенный вами участок располагался дверь в дверь с другим приютом, — недовольно сказала она.

— Так… А второй?

— Был в страшной дыре!

— Ага… А если бы вам не нужно было связываться с домашними животными?

— Тогда было бы совсем другое дело. Но что толку об этом говорить?

— А если бы существовали другие источники финансирования?

— Конечно. Но других источников у меня нет. К тому же… — Одри не договорила, напряглась и вздрогнула от какого-то пещерного страха. — Что это было? — прошептала она. — Вы слышали?.. Что-то прошелестело.

— Ничего страшного, — успокоил ее Витторио. — Это машины.

— Машины не шелестят, — возразила ничуть не убежденная женщина.

— Тогда осыпь. Оседание земли. Уверяю вас, Одри, не о чем беспокоиться. Продолжайте. Вы сказали: «К тому же…»

— Как вы можете помнить, на чем я остановилась? — взорвалась она. — Как вы можете быть таким спокойным?

— Потому что мне это знакомо, — мягко сказал он. — Ничего с вами не случится. Я обещаю. Продолжайте.

Тяжело дыша и чувствуя себя круглой дурой, Одри пыталась вспомнить, что именно собиралась сказать. Пришлось повторить в уме всю предыдущую беседу, и наконец ее осенило.

— К тому же идиот, которому вы поручили поиски, вообще ничего в этом не смыслит!

— Идиот? — тихо переспросил он. — Этот идиот, как вы его назвали, квалифицированный специалист в области охраны окружающей среды.

— Да он представления не имеет о том, что мне нужно! О, Витторио, извините… Я не хотела быть грубой, но я не знаю, что делать!

— А вы к этому не привыкли, да?

— Нет, — пробормотала Одри. — Я не хотела быть резкой и нетерпимой, но… Я думала, вы пригласили меня, чтобы обсудить этот вопрос, но ведь это не так, правда? Вы настояли, чтобы я приехала, потому что думали, будто я пренебрегаю мамой и Рико.

— А разве это не так?

— Так, — скрепя сердце признала она, — но это получилось нечаянно! У меня было из-за чего волноваться. А теперь еще этот Халиган. Если он подаст в суд…

— Не беспокойтесь. Не подаст.

— Вы-то откуда знаете?

— Потому что я попросил моего адвоката написать ему.

— Что? — Одри резко обернулась, забыв, что Витторио совсем близко; чиркнув кончиком носа по его подбородку, молодая женщина сжалась и отпрянула. — Вы?.. Но почему? — выдавила она.