Страница 6 из 68
Майрон прижал ладонь к груди, словно у него сердце останавливается. Он заметил Лекса Райдера — тот развалился на диване в окружении размалеванных красоток. Майрон протолкался к нему:
— Привет, Лекс.
Лекс склонил голову и воскликнул с преувеличенной радостью:
— Майрон, ты!
Он попытался подняться на ноги, ему это не удалось, так что Майрону пришлось протянуть руку. Лекс оперся на нее, с трудом принял вертикальное положение и со смаком, как делают слишком крепко выпившие мужчины, заключил Майрона в объятия:
— Господи, до чего же я рад тебя видеть, приятель!
Дуэт «Лошадиная сила» возник в Мельбурне — родном городе Лекса и Гэбриела — как домашний оркестрик. Название сложилось из фамилии Лекса (Райдер — наездник, значит, ездит на лошади) и фамилии Гэбриела (Уайр — сила), но с самого начала первую скрипку начал играть Гэбриел. У него был замечательный голос, он был на удивление хорош собой и обладал поистине сверхъестественной харизмой, да еще помимо всего прочего отличался тем ускользающим от любых определений, невыразимым свойством, которое превращает великих исполнителей в исполнителей легендарных.
Должно быть, в тени партнера, думал Майрон, Лексу — да кому угодно — жить нелегко. Да, конечно, Лекс знаменит и богат, и, формально, все диски — совместного производства: Уайр — Райдер, — но Майрон вел финансовые дела Лекса и знал, что его доля составляла 25 процентов, против 45 процентов Гэбриела. Знал он и то, что хоть женщины по-прежнему без ума от Лекса, а мужчины все еще набивались ему в друзья, он уже сходил с дистанции и все чаще становился объектом всяких шуток.
«Лошадиная сила» по-прежнему популярна, может, даже более популярна, чем когда-либо, несмотря на то что после трагически-скандальной истории пятнадцатилетней давности Гэбриел практически залег на дно. За вычетом нескольких снимков папарацци и множества разнообразных слухов, все это время о Гэбриеле Уайре в прессе ничего не было. Не было ни гастролей, ни интервью, ни появлений на публике. И эта таинственность еще больше возбуждала любопытство.
— Думаю, пора возвращаться домой, Лекс.
— Не-а, — хрипло (хорошо бы просто потому, что перепил, подумал Майрон) ответил тот. — Мы тут классно проводим время. Правда, народ?
Народ ответил нестройным хором согласия. Майрон осмотрелся. Может, кого-нибудь из присутствующих он и видел раньше, но точно знал только одного — База, многолетнего телохранителя и по совместительству личного помощника Лекса. Баз перехватил взгляд Майрона и пожал плечами, словно говоря: «Что тут поделаешь?»
Лекс обвил рукой шею Майрона и привлек его к себе:
— Присаживайся, старина. Давай выпьем, расслабимся, поболтаем.
— Сьюзи беспокоится о тебе.
— Да ну? — Лекс приподнял брови. — И отправила за мной своего верного посыльного?
— Формально я и твой посыльный, Лекс.
— Ну да, ну да, агент. Наемник из наемников.
На Лексе были черные брюки и черный кожаный жилет, и выглядел он так, словно только что вышел из магазина модной одежды. Райдер поседел, сделал короткую стрижку.
— Присаживайся, Майрон, — повторил он, откидываясь на спинку дивана.
— Почему бы нам не прогуляться, Лекс?
— Слушай, ты ведь мой посыльный, так? Говорю — садись, значит, садись.
Решив не спорить, Майрон нашел удобное место и медленно опустился на подушки. Лекс нажал какую-то кнопку справа от себя, и музыка зазвучала тише. Кто-то протянул Майрону бокал шампанского, немного расплескав по дороге. Большинство затянутых в корсет дам — посмотрим правде в глаза, такие в любую эпоху производят впечатление — незаметно испарились, словно пройдя сквозь стену. Эсперанса отвлекала болтовней женщину, рядом с которой остановилась, едва они вошли в комнату. Мужчины не сводили глаз с двух заигрывавших друг с другом особ, пораженные, словно пещерные люди, впервые увидевшие огонь.
Баз курил сигарету, от которой — как бы это сказать? — пахло не вполне обычно. Он было протянул ее Майрону, но тот отрицательно покачал головой и повернулся к Лексу. Райдер выглядел так, словно ему только что вкатили расслабляющее мышцы лекарство.
— Сьюзи показывала тебе почту? — спросил Лекс.
— Да.
— Ну, и что скажешь?
— Какой-то чокнутый забавляется.
— Ты действительно так думаешь, Майрон? — Лекс сделал большой глоток шампанского.
— Да, но независимо от этого на дворе у нас двадцать первый век.
— То есть?
— То есть ерунда все это. Если тебя такие вещи задевают, можно, в конце концов, сделать тест на ДНК и точно установить отцовство.
Лекс неторопливо кивнул и сделал еще один большой глоток. Майрон старался забыть, что он агент, но в бутылке было 750 граммов, приблизительно 25 унций, а значит, одна унция стоила 320 долларов.
— Слышал, ты обручился. Это правда? — спросил Лекс.
— Угу.
— Выпьем за это.
— Лучше по глоточку. Так дешевле выйдет.
— Да брось ты, Майрон, я богат до неприличия.
В общем-то верно. Они выпили.
— Так что тебя беспокоит, Лекс?
Райдер пропустил вопрос мимо ушей.
— Почему же я не знаком с невестой?
— Долго рассказывать.
— А где она сейчас?
— За границей, — неопределенно махнул рукой Майрон.
— Дать тебе совет насчет женитьбы?
— Например, «не верь дурацким интернетовским сплетням насчет отцовства»?
— Тоже неплохо, — усмехнулся Лекс.
— А то.
— И все же совет другой. Вот он: ничего не скрывайте друг от друга. Ничего.
Майрон ждал продолжения, но Лекс молчал. Тогда он спросил:
— И все?
— Ты рассчитывал на что-то более глубокое?
— Ну да, наверное, — пожал плечами Майрон.
— Я люблю одну песенку, — сказал Лекс. — В ней есть такие слова: «Твое сердце словно парашют». Знаешь почему?
— По-моему, там есть строчка насчет того, что парашюту подобен мозг — он работает только в открытом состоянии.
— Ту строку я тоже знаю, но эта лучше: «Твое сердце словно парашют — он раскрывается, только когда летишь вниз». — Лекс улыбнулся. — Хорошо, правда?
— Пожалуй.
— У всех в этой жизни есть приятели, взять хотя бы тех, кого ты здесь видишь. Я люблю их, мы встречаемся, выпиваем, беседуем о погоде, спорте, девчонках, но если бы мы не виделись целый год — или вообще больше ни разу не встретились, — это бы мало что изменило в моей жизни. И так бывает почти со всеми.
Лекс сделал еще глоток. Позади них открылась дверь, и на пороге появилась стайка хихикающих женщин. Лекс покачал головой, и они исчезли.
— Но случается, — продолжал он, — вдруг встретишь родственную душу. Вон как Баз. Мы говорим обо всем. Мы знаем друг о друге все, до последней мелочи, до самого дурного поступка. У тебя есть такие друзья?
— Эсперанса знает, что у меня нелады с мочевым пузырем.
— Что?
— Не важно. Ты продолжай, продолжай, я помню, о чем речь.
— Итак, подлинные друзья. Ты позволяешь им заглянуть в самые черные свои помыслы. Чернее не бывает. — Лекс выпрямился, подходя к главному. — Но знаешь, что самое удивительное? Знаешь, что бывает, когда ты полностью открыт и позволяешь другому увидеть, что ты совершенно не в себе?
Майрон отрицательно покачал головой.
— Друг проникается к тебе еще большей любовью. С любым другим ты нацепляешь на себя маску, чтобы скрыть всю грязь и понравиться. Но подлинным друзьям ты всю грязь позволяешь увидеть — и это заставляет их сочувствовать тебе. Сбрасывая маску, мы сближаемся. Но почему же так нельзя поступать всегда? Почему, спрашиваю я тебя, Майрон?
— Наверное, ты сам мне это скажешь.
— Хотелось бы знать. — Лекс откинулся на спинку дивана, сделал очередной глоток шампанского и в задумчивости склонил голову. — Ясно по крайней мере одно: маска — ложь по самой своей природе. Как правило, притворство нормально сходит. Но если не открыться тому, кого больше всех любишь, если не обнажить свои пороки, — общего языка не найти. По сути дела, ты что-то утаиваешь. И эти тайны становятся подобны язвам, разрушающим организм.