Последний завет

Мэгги переходила от сайта к сайту. Все уже вовсю обсуждали предполагаемое содержание завещания Авраама. Многие говорили, что это «величайшая подделка всех времен и народов».

«Особенно если выяснится, что Авраам отдал всю землю арабам», — писали в Интернете евреи. «Особенно если выяснится, что Ибрагим отдал всю землю сионистам», — не отставали от них арабы.

Приключения Мэгги были главной темой и в блогосфере. Здесь было особенно много тех, кто говорил, что табличка «всплыла» в самый драматичный момент — когда евреи и арабы уже почти свернули мирные переговоры, — и это скорее говорит в пользу того, что табличка является умело сфабрикованной фальшивкой. Мол, так не бывает, чтобы великие открытия совершались именно в тот момент, когда человечество особо остро в них нуждалось.

— Знаешь, Мэгги, по-моему, тебе пора наконец познакомить общественность с содержанием завещания. Ты же видишь, все ждут этого не дождутся.

Мэгги перевела взгляд с экрана ноутбука на Ури, а потом опять на телевизор. Шел репортаж из Лондона. Британский премьер, расположившись у стойки микрофона на Даунинг-стрит и глядя Мэгги прямо в глаза, сказал: «На эту женщину сейчас смотрит весь мир».

Она вздохнула:

— Я знаю, Ури, я знаю… Я пока лишь не придумала, кто именно должен познакомить общественность с содержанием завещания…

Ей вспомнился допрос у Миллера. Они много о чем болтали, но в памяти Мэгги накрепко застряла одна его фраза. Вроде бы проходная и ничего не значившая. «Есть еще консультации, закрытые встречи. Они еще разговаривают между собой, поверь мне. Это лучше, чем ничего…» Именно так он и сказал. Дословно. На ее месте никто бы не обратил внимания на эти слова или счел их пустой болтовней. Никто, кроме профессионального дипломата. А Мэгги как раз и была профессиональным дипломатом. И словосочетание «закрытые встречи» резануло ей слух словно бритвой. Перед этим ее чуть не изнасиловали, после этого над ее головой свистели пули, но ничто, ничто не могло заставить ее забыть об этих словах Брюса.

Она отлично знала, что даже самые заклятые враги обычно не порывают контактов друг с другом до конца и всегда сохраняют за собой возможность для общения — либо при посредничестве частных лиц, либо нейтральных государств. И она подозревала, что, помимо официальных мирных переговоров, израильтяне и палестинцы общаются между собой и на другом уровне.

Она лежала в постели, размышляя об этом, и изо всех сил старалась не заснуть, чтобы не потерять нить мысли, но все-таки заснула. Ей приснилось, что она парит над улицами Иерусалима — не в своем теле, а в теле компьютерного аватара, созданного ее сестрой Лиз. Она пролетела над Куполом Скалы и зависла над Западной стеной, разглядывая молящихся. А те — бородатые мужчины в широкополых шляпах и черных пальто, в белых молельных шалях, — все как один, задрав головы, пораженно следили за ее полетом…

Мэгги резко села на постели. Черт возьми, а вдруг?.. Господи, ну а вдруг?.. Она бросилась к компьютеру, вошла во «Вторую жизнь» под именем Саеба Настаиба и телепортировалась прямиком на факультет изучения Ближнего Востока Гарвардского университета. Она стрелой неслась в ту комнату, где проходил семинар — симулятор мирных переговоров, и молилась про себя, чтобы она не оказалась пустой.

Мэгги застала в комнате все тех же двух аватаров: Якова Ярива и Халиля аль-Шафи. Она приблизилась к круглому столу, нажала кнопку «Чат» и набрала на клавиатуре: «У меня есть информация, которую ждет весь мир».

Они отреагировали не сразу. Ей пришлось запастись терпением и подождать. Позже выяснилось, что представители израильских и палестинских властей держали этих аватаров в последние дни больше в «законсервированном» состоянии. На всякий пожарный. Это был всегда открытый канал переговоров. Двадцать четыре часа в сутки. Амир Таль, личный помощник израильского премьера, игравший за Ярива, заглядывал в эту комнату каждый час днем и пару раз за ночь. Его палестинский коллега поступал точно так же. Сама идея проведения этих «закрытых встреч» принадлежала Халилю аль-Шафи. Он увлекся компьютерными стратегиями, пока сидел в тюрьме, а когда узнал, что существует симулятор мирных переговоров на Ближнем Востоке при Гарвардском университете, стал его участником под собственным именем. После этого ему оставалось лишь отыскать партнера по переговорам с израильской стороны, что оказалось делом не таким сложным. И в итоге у них появился запасной канал для общения. И не надо было тайно летать в Осло или запираться в лесных избушках в шведских лесах. Достаточно, не сходя с места, зайти во «Вторую жизнь» — и тут же встретиться лицом к лицу с оппонентом. Никому даже в голову не приходило, что Яков Ярив и Халиль аль-Шафи вовсе не американские студенты, упражняющиеся в риторике перед экзаменационной сессией, а действительные политические противники.

Первым отозвался аль-Шафи. Она попросила набрать ее телефонный номер, чтобы удостовериться в том, что он действительно он… Уже через минуту она услышала на том конце провода знакомый голос. Точно таким же образом Мэгги проверила и Амира Таля. После этого они договорились встретиться очно.

Они увиделись на вилле одного американского бизнесмена. Мэгги решила не тратить время на любезности и сразу перешла к делу:

— Как вы знаете, табличка у меня. Сегодня я хотела донести ее содержание до всего мира. Я очень хотела это сделать и всерьез опасалась, что, если не успею, мне уже никогда не представится такая счастливая возможность. Табличку отнимут, упрячут в надежный сейф, и мир так и не услышит слова Авраама. Мне помешала полиция. Но теперь я даже благодарна им за это.

Мэгги подчеркнула, что саму табличку покажет только лидерам двух государств — израильского и палестинского, но содержание ее передаст уже сейчас. Она зачитала текст по-английски, а потом дала возможность каждому сверить переводы завещания на иврит и арабский. Оба сидели перед ней бледные и потрясенные…

— Разумеется, табличке еще предстоит пройти независимую экспертизу. Конечно, с участием обеих сторон. Но это будет потом. А пока необходимо сделать кое-что другое.

Мэгги взяла паузу, давая им возможность переварить услышанное.

— Что другое? — наконец спросил ее Халиль аль-Шафи.

— Завещание необходимо обнародовать. И сделать это должны представители обеих сторон. Было бы неправильно, если бы это сделала я. Ведь я по большому счету здесь чужая. Нужно завтра же созвать пресс-конференцию и озвучить то, что зафиксировано на табличке. Будут присутствовать Ури Гутман и Мустафа Нури.

Мэгги смотрела пресс-конференцию по телевизору, находясь в своем гостиничном номере. От идеи личного присутствия она отказалась сразу. Во-первых, ей не хотелось снова спасаться от журналистов. Во-вторых, сама ее профессия не предусматривала статуса «первой скрипки». Она всегда должна находиться за кулисами и делать все, чтобы представление шло своим чередом.

Ей было интересно, как именно все пройдет. Кто зачитает свой текст первым? Ярив или аль-Шафи?

Они ее удивили. Первым взял слово аль-Шафи и прочитал начало завещания по-английски:

— «Я, Авраам, сын Тераха, пред лицами тех, кто собрался вокруг меня, свидетельствую. Земля, в которую я отводил сына своего для предания его в жертву Всевышнему, — гора Мория…»

Затем он глянул на Якова Ярива, и тот продолжил читать вслух:

— «…эта гора стала причиной раздоров между двумя сыновьями моими, нареченными Исааком и Измаилом. Пред лицами тех, кто собрался вокруг меня, завещаю я, что гора Мория да будет отдана…»

Ярив и аль-Шафи вновь переглянулись, а потом продолжили в один голос:

— «…им обоим и потомкам их. Да узнают они и потомки их, что земля эта принадлежит не одному, но всем, отныне и во веки веков. Да будут они хранить и лелеять ее, и защищать во имя Всевышнего создателя, властителя над ними и нам всеми нами. Да будет так не по воле моей, Авраама, уроженца Ура, но по воле Всевышнего. Я, Авраам, сын Тераха, скрепляю свидетельство свое печатью своей, в Хевроне, сегодня, в присутствии обоих сыновей своих».