Последний завет

ЭПИЛОГ

Иерусалим, два дня спустя

Все необходимые документы лежали перед ней, собранные в тоненькой черной папке. На ключевых стадиях переговоров чем меньше бумаг, тем лучше. В сущности, достаточно одного-двух документов и блокнота в несколько страниц. И лишь после того как все обговорено и согласовано, на столе как по волшебству возникают кипы бумаг — в первую очередь политические карты. Но до этой стадии им еще предстояло добраться.

Мэгги окинула спокойным взором зал, в котором коротала свое одиночество. Огромный круглый стол, массивный и старый, как и все в этом доме. Дом напоминал своей винтажной обстановкой отель «Американская колония», он был свидетелем тех же былых времен и тех же имперских амбиций. Мэгги вновь сверилась с часами. Она пришла на двадцать минут раньше остальных. Что ж, ей недолго осталось ждать…

Совместная пресс-конференция двух лидеров имела еще более впечатляющий эффект, чем тот, на который она изначально рассчитывала. Телевидение — все-таки сентиментальная, почти женская игрушка. Один вид этих старых боевых слонов, зачитывавших в унисон слова, определившие судьбу их народов, наверно, выбил слезу у тысяч и тысяч зрителей. Средства массовой информации всего мира вновь и вновь смаковали подробности случившегося, а сенсационные признания Брюса Миллера как-то быстро отошли на задний план. Время обвинений ушло, наступило время согласия. Со всех сторон раздавались голоса, что война, которая велась в этом регионе на протяжении всех последних десятилетий, есть, в сущности, преступное отступление от судьбы, уготованной для этой земли самой историей. Свежий номер журнала «Тайм» вышел с изображением Авраама на обложке, взятого с какой-то древней литографии, и крупным заголовком: «Миротворец».

Всю ночь после пресс-конференции ей названивали на мобильный Амир Таль и Халиль аль-Шафи. Оба интересовались, что она хотела бы получить за удивительный, исторический шанс их народам, за политическое бессмертие им самим.

— Я хочу лишь одного: чтобы мирные переговоры немедленно возобновились, — сказала Мэгги не раздумывая. — И чтобы лидеры сторон говорили с глазу на глаз. В присутствии одного посредника.

Завещание Авраама не оставляло оппонентам выбора — они обязаны договориться о мире. Необходимо было согласовать кучу разных вопросов, восстановить то статус-кво, которое было нарушено неделю назад, и довести однажды начатое до логического конца. Мэгги отвела им на все про все несколько дней. Она четко дала понять, что на следующей неделе лидеры двух сторон непременно должны поставить свои подписи под финальным текстом мирного договора, ибо так завещал Авраам.

— И еще… — добавила она напоследок.

— Я слушаю вас, мисс Костелло, — кивнул Халиль аль-Шафи.

— Я весь внимание, мисс Костелло, — подбодрил ее Амир Таль.

— Я хочу, чтобы единственным посредником на переговорах была я сама.

Разговор этот состоялся два дня назад. В последние сорок восемь часов Мэгги тщательно готовилась к тому, что должно было начаться в этом зале с минуты на минуту. Она перелопатила тонны разных текстов. На нее работала целая армия переводчиков с иврита и арабского. Они валились с ног от усталости, но Мэгги ежечасно подбрасывала им все новые задания.

За все это время она лишь раз увиделась с Ури. Трогательной кульминацией той пресс-конференции стали сердечные объятия между ним и Мустафой, сопровождавшиеся вспышками десятков фотокамер и громовой овацией журналистов. Поздно вечером они встретились в ночном клубе «С кем бы побегать», где им открылась тайна виртуального Женевского озера.

— Мы тут по-прежнему самые старые… — с улыбкой проговорила Мэгги, наткнувшись при входе на обкуренного мажора в рваных джинсах и с «ирокезом» на голове.

Они обменялись впечатлениями от пресс-конференции и справились о ближайших планах друг друга. Ури сказал, что ему необходимо разобраться с родительским имуществом.

— Твой отец все-таки здорово удивил тебя, не так ли?

— Знаешь… Весь мир будто свихнулся из-за этой таблички. Отец все очень четко предвидел. И больше всего меня поражает тот факт, что он, правый радикал, прочитал текст завещания и не уничтожил его, а позаботился о том, чтобы мир узнал о нем.

— В конце концов, он был в первую очередь ученым.

— Да, но не только поэтому он так поступил. Помнишь, он все говорил о том, что эта табличка «способна изменить все, весь наш мир»? Так вот, Мэгги, я думаю, табличка начала свое триумфальное шествие по современной жизни с того, что изменила моего отца.

Чуть позже Мэгги аккуратно перевела разговор на Брюса Миллера и рассказала обо всем. Расчет Миллера строился на том, что Мэгги вступит с Ури в близкие отношения и тот приведет их всех к табличке. Фактически она выполнила роль «сексуальной приманки», и она до сих пор не могла примириться с этой мыслью — настолько она была унизительна.

Ури внимательно выслушал ее, а потом заметил:

— Но ты же не подозревала о той роли, которую для тебя приготовили. А значит, твоей вины ни в чем нет. И тем самым они не тебя, а себя самих обманули. Кстати, не будем забывать, что это ведь не ты на меня полезла, а я на тебя… — Он улыбнулся. — И наконец: «приманок» в мире много, а ты одна-единственная.

Они обнялись и долго не размыкали объятий, а потом, смущаясь как подростки, обменялись электронными адресами. О почтовых речи не шло, так как никто из них не знал, где окажется через неделю. А когда Мэгги стала прощаться, он приложил палец к ее губам:

— Скажи просто: «Л'хитраот», то есть «До свидания». Я уверен, что мы еще увидимся. Мы просто обязаны увидеться.

И Мэгги была с ним согласна.

…Старинные часы пробили десять, и она, вздрогнув, глянула на это монументальное произведение искусства, без сомнения относившееся к тем временам, когда в этом доме хозяйничали англичане, а Британская империя правила Палестиной. В следующее мгновение до Мэгги донесся шум подъезжающих кортежей.

По лестницам застучали каблуки десятков ног, защелкали затворы фотокамер, особенно нетерпеливые журналисты уже выкрикивали свои вопросы.

Мэгги смахнула пылинку с рукава блузки и поправила лежавшую перед ней папку…

Через минуту двери, расположенные в противоположных концах зала, одновременно распахнулись и на пороге показались лидеры Израиля и Палестины. Их никто не сопровождал. Когда они приблизились к столу, Мэгги пожала руку каждому и призвала их обменяться рукопожатиями.

— Благодарю вас, джентльмены, — с улыбкой сказала она и жестом пригласила их садиться.

«Черт возьми, мне все-таки удалось с триумфом вернуться в профессию…» — пронеслось у нее в голове. Негромко кашлянув, она предложила:

— Итак, начнем?

ОТ АВТОРА

Говорят, что писательский труд требует одиночества. Это не совсем так. Не будь вокруг нас людей, которые готовы в любую минуту уделить нам свое время и поделиться мудростью, не было бы и литературы. Пользуясь случаем, я хотел бы выразить свою самую сердечную признательность тем, кто помогал мне.

Джон Кертис, директор отдела Древнего Востока Британского музея, одним из первых ученых в мире забил тревогу, после того как вторжение США в Ирак в 2003 году привело к разграблению исторического и культурного наследия этой страны. Его коллега по музею Ирвинг Финкель познакомил меня с эпохой Авраама и открыл передо мной мир старовавилонской клинописи, в которой является, пожалуй, самым авторитетным в мире экспертом. Отчасти образ Шимона Гутмана был списан мною с Ирвинга. Я преклоняюсь перед его ученостью и благодарен ему за ту поддержку, которую он мне оказывал.

О «кухне» мировой контрабандной торговли предметами старины мне поведали Кэрен Заниг из лондонской адвокатской конторы «Мишконде Рейя» и инспектор полиции в отставке Ричард Эллис, отец-основатель специального отдела Скотленд-Ярда, занимающегося раскрытием преступлений, связанных с хищением культурных ценностей и произведений искусства. Оба ведут настоящий крестовый поход против контрабандистов, уничтожающих историю человеческой цивилизации, и я преклоняюсь перед Кэрен и Ричардом за это.