Проклятая реликвия

— Дураки они были, что заменили Кемпа на Боба Армина, — сказал Хетч.

Роберт Армин сейчас служил клоуном, они и были Королевской труппой — мы, или, чтобы быть точным, пайщики. Мне казалось, что этот человек нас проверяет, прощупывает. Разумеется, он знал знаменитые имена из актерских трупп. Никто из нас троих не отозвался на его замечание о клоунах.

— Наша сцена становится утонченной, — продолжал книготорговец. — Зрители желают крышу над головой и чтобы кареты доставляли их в театр. Они хотят вежливых клоунов. Они хотят подушки под задницы.

— Вот тут вы правы, — заметил Абель.

— Так джентльмены имеют отношение к театру? — спросил Хетч, покачивая своей свиной головой с боку на бок.

— В некотором роде, — ответил я.

— И в каком роде?

Я пожал плечами. Все шло не так, как я планировал. Точнее, я вообще ничего не планировал, полагаясь на «прозорливость» и «здравый смысл», которые приписал мне Шекспир. Еще он назвал меня откровенным, и я решил, что честность — это наилучший подход. Однако перед тем как ответить, я помолчал и огляделся. Дела и удовольствия ярмарки Варфоломея текли мимо нас, никуда не спешивших в этой тихой заводи. Никто не обращал внимания на троих мужчин, стоявших у палатки торговца книгами. А если б кто и заметил, решил бы, что мы интересуемся пикантным товаром Хетча.

— Вы нас раскусили, сэр, — решился я. — Мы имеем отношение к театру.

— Какому театру?

— Любому, что нас захочет, — ответил я.

— Только не к шекспировскому!

Я едва заметно качнул головой, не солгав вслух. Остальные промолчали.

— Ну и ладно, если вы не ребята этого тупого сочинителя, — сказал Хетч. — Вообще-то я подумал, что вы актеры. Я вашего брата за версту чую.

— Надеюсь, от нас пахнет неплохо, — заметил Абель.

Лицо Хетча говорило об обратном. Он снова посмотрел на нас, переводя взгляд с одного на другого и обдумывая что-то, а потом, кажется, принял решение. Но если читать по его лицу было легко, то слова оказались крайне туманными.

— Вас троих я не ожидал.

Не ожидал нас троих? Как он вообще мог нас ожидать, если не знал, что мы собираемся на ярмарку Варфоломея? А уж Шекспир точно не сообщал всем подряд о нашем задании. Замечание Хетча означало только одно: он ожидал кого-то. Я подумал было о карманнике с соломинками в шляпе, но это не мог быть он, потому что уже приходил сюда и ушел.

Я стал продвигаться на ощупь, чувствуя себя все более и более неуверенно. Сделав вид, что мы не из труппы Шекспира, дальше я решил высказываться относительно честно.

— Мне… э-э-э… поручили подойти к вам, мистер Хетч, чтобы отыскать… э-э-э… чтобы заплатить справедливую цену за… за…

Я пришел в замешательство. Ну вот что сказать? За посредственную пьесу Шекспира? За пьесу о сумасшедшем римском императоре? И тут в голове всплыло слово самого автора.

— Можно сказать, мы ищем реликвию, — закончил я.

— Не так громко, — зашипел Хетч, хотя я говорил довольно тихо, и вокруг никого не было. Он протянул пухлую руку и схватил меня за плечо. — Как вас зовут?

— Ник Ревилл.

На лице не возникло никаких признаков узнавания, и раз в жизни я этому обрадовался. Разве я не описывал себя Шекспиру, как неприметного актера? Вот вам и доказательство.

— Вы один можете посмотреть вещь, — сказал он. — Ваши друзья пусть останутся здесь.

Это меня озадачило. Похоже на то, что жирный торговец моментально догадался, что я ищу. Но не только озадачило, но и слегка встревожило. Хотя с чего мне бояться этого дородного потеющего типа? Или других в палатке?

Я поднял брови, делая знак Абелю Глэйзу и Джеку Уилсону, обогнул стол и вошел вслед за Хетчем в полосатую палатку. Он откинул занавеску и ввел меня в святая святых.

После яркого солнца снаружи внутри царил полумрак. Жужжали мухи, с присвистом дышал Хетч. В палатке пахло плесенью, словно она долгие годы была плотно закрыта, однако вряд ли Хетч поставил ее здесь раньше, чем пару дней назад. Книги и брошюры валялись по всему полу, тут же стояли два сундука. На одном из них сидела женщина. Она осмотрела меня с ног до головы. Должно быть, не так давно она была привлекательной, но черты ее крупного лица уже начали расплываться, словно она много времени провела под солнцем. Волосы, не прикрытые шляпкой, беспорядочно падали на блестящие темные глаза. В руках она держала кожаную фляжку, которую поднесла к губам, предварительно бросив на меня еще один взгляд.

— Заткни свою глотку!

Я подскочил. Голос раздался прямо из-за плеча. Я посмотрел вверх и увидел сидевшего на жердочке ворона. Он крикнул это еще раз и склонил набок голову, словно оценивая произведенный эффект. Глаза его неприятно блестели.

— Мистер Ревилл, — произнес Улисс Хетч, — позвольте мне представить вам Держи-крепче. Я зову его так, потому что, стоит ему что-нибудь схватить, он этого уже не выпустит. О нет, не выпустит.

— О нет. Держи-крепче не выпустит, — каркнул ворон. — Действуй! Заткни свою глотку!

— Трудно поверить, но он уже старик, — сказал Хетч. — Он уже был старым, когда усыновил меня.

Мне показалось, что у ворона вообще нет возраста. Странно, что Хетч сказал, будто ворон усыновил человека, а не наоборот, но, может быть, у воронов так принято? Я посмотрел на женщину, сидевшую на сундуке.

— А как насчет меня? — спросила она. — Ты не собираешься представить меня этого очаровательному молодому человеку.

Мистер Хетч слегка поклонился мне, точнее, наклонился настолько, насколько ему позволяли объемы.

— Могу я представить вам Долл Вопинг?

— Я раньше жил к югу от реки, — сказал я.

— Везет же некоторым, — несколько невнятно произнесла женщина. — Но к чему это вы?

— Ха-ха. Он думает, что ты родом из Воппинга, — сказал Улисс Хетч. — Но позвольте сообщить вам, Ник Ревилл, что для этой доброй леди Вопинг — это не город. Это то, чем она в свое время занималась. Она зарабатывала этим на жизнь, понимаете? Подстилала, ублажала и так вопила!

— И до сих пор зарабатываю, — произнесла Долл, закатив глаза. Они походили на спелую черную смородину — блестящие и сочные.

— Увы, сэр, в последнее время она упала в цене. Кто ее захочет?

— Извини-подвинься, Улисс Хетч, — заявила женщина, поднося фляжку к губам, но не спеша опрокинуть ее в рот. — А тебя-то кто захочет, мешок дерьма?

— Ты. Ты меня захотела, только вчера утром, — ответил Хетч.

— Да кроме меня к тебе больше никто и не прикоснется, жирдяй.

— Пойди спроси у прилавка со свининой, — заявил Хетч с искренним негодованием в голосе.

— Извини-подвинься, — каркнул ворон.

Я кашлянул, напоминая им о своем присутствии, и книготорговец, кажется, вспомнил, зачем пригласил меня в палатку.

— Убери свою толстую задницу с сундука, — велел Хетч своей девке. — А если хорошенько подумать, так вообще убери отсюда свою толстую задницу.

Женщина поднялась на ноги.

— О, Улисс, милый, ты ведь не прогонишь свою Куколку?

Она не то говорила серьезно, не то издевалась, и губы выпячивала в такой же непонятной манере. Да еще и подмигнула мне.

— У нас с этим джентльменом есть важное дело для обсуждения. Ты знаешь, та самая штука.

И Хетч показал на второй сундук. Я не понял, о чем он говорил, но, судя по лицу Долл, она поняла. Ее хорошее настроение тут же испарилось, и она попросила:

— Только не все сначала, Улисс. У меня от этой штуки по всему телу мурашки.

Хетч размахнулся и звонко шлепнул ее по заднице, но, насколько я понял, это считалось лаской. Она вышла из палатки, все еще сжимая в руке кожаную фляжку.

Тогда он присел на корточки — весьма неуклюжий маневр, учитывая его габариты, вытащил из камзола ключ и начал возиться с замком сундука — не того, на котором сидела Долл, а второго. Неожиданно он поднял на меня глаза. Ворон резко поворачивал угольно-черную голову, глядя то на хозяина, то на меня, но стоило мне взглянуть на птицу, он притворялся безразличным.

— Чего вы хотите, мистер Ревилл?