Весна Византии

Юлиус, имевший давнюю привычку общаться со вдовами, остался невозмутим.

— Мы ждем его, монна Алессандра. Его светлость, мессер Козимо, послал за нами.

— Вот, стало быть, почему вы решили постричься? Рада, что хоть обстоятельства заставили вас привести себя в порядок. Вы что, и впрямь собираетесь допустить этого вашего Никколо в палаццо Медичи в таком виде?

Она невозмутимо докончила фразу, несмотря даже на то, что в этот самый момент Николас вошел в комнату. Тоби пристально взглянул на него, пытаясь быть объективным, и это ему почти удалось. Главой компании Шаретти был рослый, хорошо сложенный юноша с широким скуластым лицо и обманчиво невинным взглядом широко расставленных глаз. На щеке красовался свежий шрам, происхождения которого Николас никому не объяснял. Если верить сплетням, отметину оставил ему на память отец или дружок какой-то соблазненной девицы, и если уж сам Николас не пытался оспаривать эти слухи, то и те, кто знал правду, также предпочитали помалкивать. Русые волосы были слегка влажными после быстрой ходьбы и завивались на концах, как шерсть спаниеля. Через плечо он перекинул заляпанную грязью куртку, а в другой руке держал какой-то небольшой предмет.

— Это еще что такое? — заинтересовалась монна Алессандра.

Николас окинул ее любящим взглядом, затем с широкой улыбкой обернулся к Юлиусу и Тоби, лишь ненадолго задержавшись взором на капельках крови, выступивших на мочке уха стряпчего. Тот, заметив это, недовольно нахмурился. Вновь повернувшись к хозяйке дома, Николас протянул ей раскрытую ладонь. Предмет оказался совсем небольшим, едва ли два дюйма в диаметре, и был похож на два гриба, соединенных между собой ножками.

— Это игрушка, — заявил он. — Я сам ее сделал. Я покажу ее мессеру Козимо, а потом и вам, если захотите.

Лекарь со стряпчим уставились на него, однако первой нашлась монна Алессандра.

— Ты глупец. — С этими словами она сделала шаг вперед, выхватила у него из рук деревянную игрушку, а затем швырнула ее прямо в горящий камин. Пламя вспыхнуло еще жарче. — Игры — это для детей, а ты уже не младенец. У тебя есть обязанности перед своей супругой, перед компанией, перед друзьями. Если они не желают тебе этого сказать, то послушай меня. Ступай, приведи себя в порядок, переоденься и делай все, как говорят старшие, иначе опозоришь нас всех в палаццо. Или ты думаешь, мне будет приятно, если в городе узнают, что я дала приют в своем доме каким-то болванам?

Юлиус, как зачарованный, уставился на женщину, но Тоби предпочел понаблюдать за Николасом. Тот едва уловимо дернулся, но в остальном остался невозмутим. Бывший подмастерье так и остался стоять, глядя, как сгорает в огне его поделка. Наверняка, изготовить ее было не так-то просто. Он сам вырезал ее из дерева, придавал форму, полировал и отлаживал все то время, пока вел переговоры с францисканцами в монастыре на вершине холма. Братья его за это не осудили. Конечно, он шутил, когда заявил, что покажет игрушку Медичи. Просто в Брюгге он любил всевозможные забавы и головоломки…

— Где ты был? — спросил его тем временем Юлиус. — Мессер Козимо послал за нами. Ты выглядишь просто отвратительно.

— Знаю, — согласился Николас. — Но я только что выяснил, что скоро мы все разбогатеем. Скажи, что я великолепен!..

Монна Алессандра, нахмурившись, уставилась на него.

— Ты великолепен, — торопливо подтвердил Тоби.

— Просто восхитителен, — также согласился стряпчий. — О чем речь? Почему ты решил, что мы скоро разбогатеем?

— Потому что мессер Козимо де Медичи не может остаться равнодушен к нашей честности и деловой сметке. Кроме того, мы заранее завоевали его доверие тем, что сама монна Алессандра пустила нас под свой кров. Мадонна, вы совершенно правы. Я переоденусь, буду вести себя как взрослый и прислушиваться к советам старших… Кстати, вы не забыли постричь Тоби?

— Если ты найдешь у него волосы, я с удовольствием этим займусь, — промолвил Юлиус. — А ведь та потрясающая женщина говорила, что нас ждет успех. Теперь ты ей веришь?

— Какая еще женщина? — неожиданно резким тоном осведомилась монна Алессандра.

Юлиус тут же посерьезнел и, похоже, наконец опомнился.

— Да так, одна дама с Востока… Николас и его супруга познакомились с ней в Брюгге… Разумеется, ее внимание было лестным для всех нас, но едва ли мы когда-нибудь увидимся вновь.

Тоби давно позабыл ту даму из Брюгге. Повернувшись спиной к хозяйке дома, он задумчиво смерил взглядом стряпчего.

— Ты уверен? А почему бы нам с ней и не встретиться?

В сопровождении двоих слуг в синих ливреях, Юлиус и Тоби направились в палаццо Медичи вместе с Николасом.

Ехать верхом не было нужды: всю Флоренцию можно было пересечь из конца в конец за двадцать минут, если воспользоваться Мясницким мостом через реку Арно. Тоби, уроженец северной Италии, знал город, как свои пять пальцев, и теперь уверенно шагал по улицам, вымощенным каменными плитами, мимо домов с мраморными колоннами и бронзовыми решетками, словно пес, почуявший добычу. Как и в любом другом месте, больше всего внимания он уделял внешнему виду прохожих — их коже, деснам и векам. Многие, кому не по душе было такое пристальное внимание, оборачивались и плевали ему вслед, но тогда он с удовольствием останавливался, чтобы рассмотреть слюну, — и это досаждало им еще больше.

Юлиус, обучавшийся в Болонье, с ностальгией оглядывался по сторонам. Он успел позабыть обо всей той роскоши, которую в Италии можно купить за деньги, и о чудесах местных мастеров. Впрочем, за эти пять лет Флоренция изменилась еще больше и стала куда богаче. Окруженные городскими стенами, повсюду теснились церкви, башни, площади, сады и галереи. Двери были украшены, подобно коврам; окна в глубине арок сверкали многоцветьем стекол; повсюду красовались статуи, молельни, фонтаны и источники; торговые лавки раскладывали свои товары. Город рассекала пополам река, стремительно несущая свои желтые воды, а за пределами крепостных стен раскинулись зеленые луга и холмы.

Флоренция была меньше Венеции, хотя и больше Лондона. В Венеции, где Юлиус никогда не бывал, по берегам каналов уже давно возводили свои особняки торговцы, разбогатевшие на восточных товарах. Флоренция также не страдала от бедности, но жила, в основном, за счет изготовления и продажи собственных товаров, — шелковых и тонких шерстяных тканей, а также золоченой кожи. Ну и, разумеется, нельзя сбрасывать со счетов и банковское дело. Говорили, что летом на Старом Рынке за прилавками можно насчитать никак не меньше семи десятков менял и банкиров.

Разумеется, во Флоренции имелось отделение банка Медичи, точно так же, как в Брюгге, Милане, Венеции, Женеве, Лондоне и Риме. Этими филиалами управляли доверенные семейства, избираемые самим Козимо де Медичи, главой компании. Дворец, куда они сейчас направлялись, находился на виа Ларга и, по сути, был подлинным центром Флоренции, где и вершились все основные дела Дома Медичи. В просторном особняке обитал сам Козимо с женой, сыновьями и внуками. Его племянник Пьерфранческо, обитал в соседнем здании. Помимо близких родичей, Козимо также приглашал под свой кров всех знаменитостей, посещавших Флоренцию: у него в доме постоянно проживали представители папы римского или герцога Милана; здесь же он вел свои учетные книги и диктовал письма канцелярским писцам, ибо хотя он и утверждал, что является всего лишь частным лицом, обычным гражданином выборной Республики, — на деле, Козимо де Медичи сам являлся воплощением Флоренции.

Выходивший прямо на улицу дворец являл собой монументальное сооружение с квадратным фасадом, украшенным колоннами. Два первых этажа были отделаны грубо отесанными каменными блоками, выкрашенными в красный, белый и зеленый цвета; личные апартаменты на верхнем этаже впускали свет через узкие арочные окна. Подняв глаза, Юлиус не удержался:

— Пять тысяч флоринов! Говорят, именно столько стоил этот особняк. Пять тысяч флоринов за дом!