Весна Византии

Но Мариана де Шаретти уже бросала ему новые обвинения.

― Ты рассказал Николасу правду, а он все равно отправился в путь. Зачем? Почему он все это затеял? Ведь мы стремились удалить его из Брюгге только из страха перед Саймоном.

― Нужно было платить за найм галеры, и он сделал другие вложения, ― пояснил стряпчий. ― Он был вынужден продолжать, иначе компания бы пострадала.

― Доходы с одной партии фокейских квасцов покрыли бы все эти долги. Его безопасность ― превыше всего.

Грегорио не знал, что сказать. Наконец, он нашелся:

― Нигде в Европе он не был бы в безопасности от Саймона. По крайней мере, сложилось удачно, что Николас будет рядом с Катериной. Возможно, он вернет ее домой.

Синие глаза Марианы де Шаретти смотрели на него в упор.

― Когда он отплыл из Флоренции, то ничего о ней не знал. Может, он найдет и спасет мою дочь. Но что с этого проку, если Дориа получил приказ с ним разделаться?

― Сам Николас в это не верит, ― возразил Грегорио. ― Он говорит об этом в письме. По его словам, Дориа ― опасный безумец, обожающий споры и поединки, но он не убийца.

― С чего он так уверен? Этот человек похитил двенадцатилетнюю девочку. Он работает на Саймона. Разве ты еще не осознал, ― воскликнула Мариана де Шаретти, ― что Николас просто не способен понять природу зла? Он так ничему и не научился! Он не может себе представить, что зло действительно существует! Хуже того, несмотря на все побои и оскорбления, Николас не желает плохо думать о Саймоне. Тебе это известно. Когда он узнает правду насчет Катерины, он будет удивлен и не поверит собственным глазам. Конечно, я допускаю, что ему удастся на время переиграть Дориа. Но, вероятнее всего, тот и не пустит в ход тяжелую артиллерию, покуда они не окажутся в Трапезунде, где ждет по-настоящему богатая добыча. Впрочем, сам Дориа не имеет никакого значения. Враждебность Саймона ранит Николаса куда сильнее и способна полностью обезоружить его.

Они помолчали.

― Я пытался отыскать Саймона и бросить ему вызов, ― внезапно заявил Грегорио. ― Последние несколько недель он находился в Шотландии, но говорят, что он явится сюда ради ордена Золотого Руна. Ведь Герцог собирает капитул…

― Ты хочешь поговорить с ним? Насчет Дориа и Катерины? Но ведь я сказала тебе: никто не должен знать о связи Саймона и Николаса.

― Разумеется, ― заверил ее Грегорио. ― Тайна будет сохранена. Но их ссора известна всем, ― более того, она превратилась в некую забавную легенду. Лорд Саймон и юный Николас сражаются друг с другом… Кто не знает об этом? Вот почему ― как всем давно известно ― Саймон и его супруга терпеть не могут бывшего подмастерья, но преднамеренное покушение на его жизнь было бы недопустимой оплошностью, и шотландец в этом никогда не признается.

― Так чего же ты достигнешь этой встречей?

― Постараюсь узнать нечто новое, ведь он тщеславен и захочет намекнуть, как собирается уничтожить Николаса. Пусть он скажет немного, но мы хоть будем знать, к чему готовиться.

― Однако ничего не сумеем изменить, ― промолвила женщина. ― Письмо в Трапезунд будет идти не меньше четырех месяцев.

― Все равно я постараюсь наказать шотландца, ― пообещал Грегорио. ― С помощью закона, или моего меча.

Мариана де Шаретти валилась с ног от усталости, но эти речи все же тронули ее. Гнев, порожденный страхом, давно отступил.

― Спасибо за такие слова. Я была… прости, я была слишком груба с тобой. Надеюсь, ты поймешь. Но, что бы ни случилось, мы никогда не должны забывать, что Николас считает себя сыном Саймона.

― Тоби знает об этом, и Юлиус тоже, ― кивнул Грегорио. ― Они ему помогут.

Он говорил об этом со всей уверенностью, чтобы Мариана де Шаретти не заподозрила то, что было давно уже ясно ему самому: Николас, невзирая ни на какие обещания, ни единого слова не скажет ни Юлиусу, ни Тоби о том человеке, который стоит за спиной у Пагано Дориа.

Мариана де Шаретти со своей свитой уехала через неделю. Грегорио провел с ней немало времени перед этим долгим путешествием, требовавшим основательной подготовки. Теперь, когда он был в курсе всех дел хозяйки, их отношения оставались столь же ровными и даже стали еще более сердечными. Вероятнее всего, Мариана де Шаретти чувствовала признательность к своему стряпчему за его решимость при первой же встрече допросить и предостеречь лорда Саймона. Компания Шаретти не была беззащитной…

Грегорио не знал, когда эта встреча может состояться. Герцог Филипп и впрямь намеревался созвать капитул ордена Золотого Руна во Фландрии, и среди рыцарей, которые прибудут на это собрание, были Франк и Генри ван Борселен, родичи Кателины, супруги лорда Саймона. Наверняка и сама она вместе с мужем прибудет из Шотландии.

Все эти новости очень тревожили демуазель.

― Горо, пообещай, что будешь осторожен и напишешь мне, как тут все прошло.

― Законники всегда осторожны, ― заверил он. ― Жаль, я не могу поехать с вами в Дижон.

― Нет, мы ведь уже говорили об этом. Я напишу… А ты лучше отправляйся потом в Венецию, сними там подходящие помещения и постарайся отслеживать все известия с Востока. Если ты понадобишься мне во Флоренции, я дам тебе знать, и уже через неделю ты сможешь быть там. А если я вернусь домой, то ты будешь как раз на полпути между Брюгге и Трапезундом.

Звучало вполне логично. К тому же демуазель сама это предложила.

― Так вы и впрямь хотите, чтобы я поехал в Венецию?

Сегодня Мариана была бледна и чувствовала себя очень усталой. Весь день она провела в особняке Адорне, ― именно они вызвались приютить ее дочь Тильду на время отсутствия… И все же в тоне женщины сквозь усталость пробивалось нечто еще, и Грегорио повторил вопрос, сформулировав его чуть по-другому:

― Есть ли какие-то иные причины, зачем я нужен вам в Венеции? Как некий противовес генуэзцам и Дориа?

― Да, это было бы разумно, ― подтвердила Мариана, но тут же добавила: ― Я просто хочу, чтобы ты наблюдал за всем, что там происходит. Я опасаюсь венецианцев.

― Опасаетесь? Но ведь именно Венеция затеяла все это предприятие. Они предложили нам договор по квасцам и сказали, что Флоренция нуждается в консуле. Николас не увидел тут никакой опасности. Он даже разместил в Венеции свои деньги.

― Может, я и ошибаюсь, ― предположила демуазель. ― Но ведь они с самого начала словно подталкивали нас. Этот одноногий грек… Цено… и… все остальные. Конечно, им нужны наемники Асторре. Это обеспечит безопасность в Трапезунде. Кроме того, им нужен человек, который разделил бы с ними риск морских перевозок… который закупал бы шелк-сырец и укреплял торговлю с императором… который одинаково связан был бы с Венецией и Генуей… У них могло бы даже появиться желание… перетянуть компанию Шаретти на сторону Серениссимы и рассорить нас с генуэзцами, ведь мы были их союзниками до этой истории с Пагано Дориа…

― Из-за одного человека мы не переменим отношения ко всем генуэзцам в целом, ― возразил Грегорио. ― И особой опасности со стороны Венеции я также не вижу. Она нуждается в нас.

― Вот в этом-то и кроется опасность, ― заявила Мариана де Шаретти. ― Мы нужны ей в Трапезунде. Венеция толкает нас туда. Она посылает на Восток Николаса… Грек не зря заинтересовался им с того самого дня, как увидел его в Дамме. Не думаю, что мы сумеем возвратить Катерину домой, ибо никто не хочет, чтобы Николас повернул обратно.

― А Саймон… ― внезапно голос Марианы задрожал. ― Может ли случиться, чтобы Венеция использовала Саймона?

― Нет, вам уже мерещатся всякие ужасы, ― поспешил успокоить ее Грегорио. ― Сядьте, демуазель. Я налью вам вина. Демуазель…

― Прости. Я слишком устала… ― Помолчав, она добавила: ― Я лишь хотела, чтобы он был счастлив, как в прежние времена…

― Люди, наделенные столь редким даром, обычно его не теряют и в зрелости, ― заметил Грегорио. ― Он должен был проявить себя на широких просторах… а Венеция просто открыла дверь. Иначе это сделал бы кто угодно другой. Что бы ни случилось дальше, Николас справится и вернется к вам целым и невредимым. ― Он не знал, поверила ли ему Мариана, но внешне она как будто успокоилась, даже взяла бокал вина и начала болтать о каких-то мелочах. Затем взяла плащ, письмо и вернулась к себе.