Весна Византии

Это ему не вполне удалось: вокруг было слишком много людей, и на сей раз чутье его подвело, ― Николас оказался совсем рядом и никак не мог принять этот хитрый, невозможный пас. Они скакали все вместе, толкаясь и отпихивая друг друга, ― все, кроме Анны и Амируцеса. Ничего удивительного, что в такой толчее вместо того, чтобы ударить по мячу, клюшка могла задеть лошадь или человека. Тоби показалось, что за рокотом барабанов он слышит женский крик, а затем из небольшого стремительного табуна вырвалась лошадь без всадника, а другая, в самой гуще, встала на дыбы, скидывая седока наземь.

Этим седоком оказался Николас. Зрители видели, как он упал, а лошадь, рухнув на колени, перекатилась через него. Лоппе вскочил на ноги. Раненый пони лежал на спине, все прочие толпились вокруг. Николас, съежившись и прикрывая голову руками, оказался прямо под копытами. Дориа, бросив поводья кому-то другому, соскользнул с седла и исчез; Виоланта Наксосская также спешилась. Лошади отпрянули назад, расталкивая пажей и конюхов, поспешивших на помощь со всех сторон. Раненый пони отчаянно визжал. Принцесса Виоланта в перепачканном золотистом одеянии стояла на коленях рядом с Николасом, положив руку ему на плечо. Рядом Пагано Дориа склонялся над другим игроком. Лоппе исчез. Тоби попытался двинуться за ним, но Годскалк перехватил его за руку.

― Нет. Вспомни…

А он и позабыл… «Головы в этой игре запросто летят с плеч, но твои услуги не понадобятся». Конечно, все это было частью плана. Никто не мог так ловко актерствовать, как Николас.

― Ладно, ― кивнул Тоби. ― Я вижу там лекарей. Но нам все равно чуть позже придется спуститься, иначе все сочтут это весьма странным. ― Он помолчал. ― А кто еще пострадал?

― Эта глупая девчонка, ― сочувственно отозвался Асторре. ― Дочурка демуазель, Катерина. Теперь ей уж точно не попасть в Керасус. Зато ее чертов муж свободен, как ветер, а Николас вообще неизвестно жив, или нет.

― Судя по тому, как он лежит, с ним все в порядке, ― успокоил наемника Тоби. ― Но лучше нам все-таки пойти и взглянуть.

Катерину уже спешно уносили прочь. Пряди каштановых волос и бледная безвольная рука свисали с носилок. Все это взаправду, или лишь часть плана? Дориа торопливо шага; рядом, глядя на жену и сжимая в руках шлем, словно позабыл о его существовании. Дворцовый лекарь, оставив Николаса, заторопился к генуэзцу.

Фламандец, в свою очередь, лежал на спине без движения. Лоппе вышел из толпы навстречу друзьям.

― Ничего страшного. Но они пока не хотят ничего делать. Его здорово потоптали, хотя переломов, кажется, нет.

Тоби в изумлении уставился на чернокожего. Неужели Николас на сей раз не разыгрывал представления. Ох, уж этот слабоумный…

― А что с девочкой? ― спросил он со вздохом.

― Вот идет мессер Дориа, ― заметил на это Лоппе. И впрямь, генуэзец отошел от носилок и вернулся, бледный от пережитого потрясения. Игра была тяжелой, а ее завершение ― еще более напряженным.

― Мне сказали, ваш друг будет жить, ― обратился он к Тоби и Годскалку.

― А что с вашей супругой? ― в свою очередь поинтересовался священник.

― Пока не знаю. Ее отнесли во дворец. Сам император настаивал на этом. Ей там будет оказано наилучшее внимание. Доктор говорит, что она… Лошади затоптали ее.

― Буду рад помочь, чем могу, ― тут же предложил Тоби.

Дориа посмотрел на него.

― Благодарю. Но там достаточно умелые лекари. Мне сказали, что я смогу навестить ее, когда пожелаю. Смогу даже жить там, если захочу.

Воцарилось неловкое молчание.

― Отменная наездница, ― заявил наконец Асторре. ― И хорошо играла.

― Да, игра была хорошая, ― подтвердил Дориа, переводя взгляд на неподвижно лежащего на земле Николаса. ― Мне нужно собрать вещи, ― заявил он внезапно и, прихрамывая, двинулся прочь.

Через некоторое время подошли двое мужчин с носилками и унесли флорентийского консула, дабы игры могли продолжаться. В шатре, где его разместили, он наконец пришел в себя, и его тут же вывернуло наизнанку.

Но Тоби заверил беднягу, что переломов у него и впрямь нет. Несколько раз император присылал гонцов осведомиться о его самочувствии, а один раз зашла сама Виоланта Наксосская.

О Катерине никто не сказал ни слова, и Николас пока оставался в неведении.

В конце концов Тоби укутал его в одеяло и усадил дожидаться повозки, которая отвезла бы его домой. Сидел он в точности, как всегда после очередных побоев: без жалоб, и не стараясь вызвать интерес окружающих. Но в целом ему повезло, что он вообще остался жив. Не требовалось особых усилий, чтобы понять: под конец Дориа всерьез пытался отделаться от него, но, похоже, ему помешали.

Настойчивая венецианка заглянула в шатер во второй раз, и когда ее впустили внутрь, с любопытством уставилась на своего недавнего соперника. Она уже успела вымыться, привести себя в порядок и переодеться, хотя лицо еще хранило следы усталости.

― Мы бы отвоевали третье очко, ― заявила она с порога.

― Думаю, вам его засчитали на небесах, ― подтвердил Николас. Это были первые слова, которые фламандец произнес за все это время, и судя по напряженному голосу, едва ли он намеревался говорить что-то еще.

― Ты сам виноват, ― продолжила Виоланта Наксосская. ― И ты это прекрасно знаешь. Конечно, мне жаль, что так вышло, но все остальное прошло по плану. Собственно, ради этого я и явилась.

― Все?

― Все. У тебя будет три дня, чтобы передохнуть и подумать о собственной глупости.

Николас молча поглядел на нее с выражением одновременно измученным и довольным, и лишь когда принцесса уже выходила за порог, сумел выдавить:

― Кто меня спас?

― О, это был Алексий, ― откликнулась она. ― Тебе не за что меня благодарить.

― Как же? А шесть очков? ― с довольным видом парировал он.

Глава тридцать пятая

По счастью, пророчество принцессы оказалось верным, и Николас получил возможность целых три дня отдыхать и приводить себя в порядок после праздника святого Евгения. Но поскольку его мозгу никакой отдых был не нужен, почти все это время под сенью деревьев в саду он собирал деловые совещания, на которых присутствовал в свободном одеянии, наподобие тех, которые носили во дворце. Дело в том, что в Трапезунде становилось все жарче, и даже Годскалк порой позволял себе снять сутану и ходил по фондако в простых штанах и рубахе, хотя все же никогда не опускался, подобно Асторре, до того, чтобы расхаживать голым по пояс.

Итак, пророчество оправдалось, но никто тогда не мог и заподозрить, что эти три мирных дня окажутся последними на долгое, долгое время.

Он как раз что-то рассказывал, сидя на мраморной скамье и закинув на сиденье ноги в сандалиях, когда внезапно в сад ворвался Асторре, явившийся прямиком из Цитадели. Его рев был слышен от самых ворот.

― Туман поднялся, и мы видели сигнал! Флот приближается! Синоп пал, и турецкие собаки плывут сюда!

Годскалк и Тоби торопливо вскочили на ноги, и Николас также поднялся вслед за ними.

Это было облегчением. А для Асторре, профессионального солдата, ― настоящей радостью.

Он торжествовал.

Остальные тут же принялись забрасывать его вопросами, почти не слушая ответов, когда внезапно от ворот донесся еще какой-то шум, а затем взволнованные голоса прислуги. Калитка в сад распахнулась во второй раз, с такой силой, что едва не слетела с петель.

На ступенях стоял Пагано Дориа. Сделав несколько шагов, он остановился перед Николасом.

― Где она?

Виоланта обещала три дня. Это время истекло.

― С твоей женой все в порядке, ― ответил Николас. ― Пройдем лучше в дом. Отец Годскалк, Тоби, капитан Асторре, начинайте без меня, я скоро вернусь.

Однако Дориа не двинулся с места.

― Я только из дворца, ― объявил он. ― Пришлось силой ворваться в гинекей… Мне говорили, что Катерина слишком больна, чтобы принимать визиты. На самом деле ее там нет. Она исчезла два дня назад.

― Вы заслуживаете объяснения, и получите его, ― промолвил священник, ― но Николас прав. Мадонны Катерины нет в городе, и вы должны быть этому рады. Мы только что узнали новость: турецкий флот направляется в Трапезунд. Ей лучше оказаться как можно дальше отсюда.