Пробуждение любви

— Полоумной? С чего вы взяли? Вы знали ее?

Мгновение Хью выглядел несколько смущенным.

— Ну а как еще вы назовете женщину, которая накинула на шею петлю с привязанным камнем и вошла в море? А? Нормальной?

Микаэла почувствовала, как в животе у нее все перевернулось, но Хью продолжил, словно рассказывал ей о том, что им подадут на ужин.

— Сегодня утром он, видимо, все еще оставался под впечатлением от вчерашнего вечера, — сообщил Хью. — Настолько, что посылал меня в Торнфилд-Мэнор собрать налоги!

— О!

— Да. И пока я отсутствую, вы должны его добить. Должен признать, Рик слишком часто зависит от меня. Например, чтобы оградить его от вещей, которые он. находит… неприятными.

Микаэле очень хотелось сказать сэру Хью, что Родерик вовсе не нашел ее неприятной, когда целовал. Но она не проронила ни слова.

— Я, вероятнее всего, отлучусь на пару дней — мое появление застанет вашего бывшего любовника врасплох, и ему придется хорошо потрудиться, чтобы собрать такую огромную сумму денег. Тем временем вы должны продолжать преследовать Рика, заставить его разговориться. — Он наклонился вперед с озорным блеском в глазах. — Продолжайте свою тактику и пригласите его к себе в постель!

Микаэла отпрянула:

— Что?

— Какое это имеет значение? Вы все равно выйдете за него замуж, вы ведь уже не девственница, а?

Микаэла дала ему пощечину. Какое-то время Хью казался шокированным, но затем снова усмехнулся:

— Что ж, это было весьма неожиданно.

— Не делайте предположений относительно меня, сэр Хью. Это повредит вашему здоровью.

— Понятно, — мягко ответил он. — Как бы то ни было, приношу свои извинения, но вы понимаете, о чем я говорю, не так ли?

Микаэла понимала, что если последует совету Хью, Родерик Шербон не женится на ней. За то время, что она узнапа этого человека, ей стало очевидно, что физическая близость была чем-то, что вызывало у него неловкость, особенно когда на него оказывали давление. Но тогда зачем Хью предлагает ей поступить именно так?

— Думаю, я так и поступлю, — осторожно сообщила она.

— Грандиозно, — сказал Хью, словно испытав облегчение. — И когда он будет отказывать вам, должен вас предупредить, что так и случится, будет самое время спросить его об Аурелии.

— Об Аурелии? — Хотя она была оскорблена, что сэр Хью решил, что Родерик сочтет ее безвкусной, Микаэла почувствовала себя заинтригованной при упоминании женского имени. — Кто это?

Хью холодно улыбнулся:

— Кто? Ну конечно же, мать Лео.

Родерик сидел один в своей комнате, размышляя над превратностями судьбы.

Женщина, на которой он должен был в ближайшее время жениться, не шла у него из головы.

В обычных условиях это можно было счесть удачей. Однако он был не совсем обычный человек, и Микаэла.

Форчун не была обычной женщиной. Родерик знал, что никогда не сможет заставить себя взять собственную жену в постель. Он не смог бы вынести жалость в ее глазах при взгляде на его искалеченное тело, и от мысли о собственных неловких попытках любить ее у него выступил холодный пот.

Одетый и на расстоянии, он еще мог оставаться мужчиной в ее глазах. Но при близости в супружеской постели…

И потом, сама женщина и странная история ее семьи. Сапог, который Родерик отрыл в часовне, находился в ящике в его гардеробе и, казалось, взывал к его воображению и любопытству.

Почему Уолтер Форчун так отчаянно хотел обрести поношенный кожаный сапог? Родерик не мог не догадаться, что он имел отношение к вызывающим заявлениям его жены относительно Дикого Охотника, но каким образом? И как мог сапог представлять опасность? Даже пара сапог?

Родерика беспокоило, что он раздумывал над проблемой, не имеющей к нему никакого отношения. Он расстался с сопереживанием и сочувствием в Константинополе, после его последнего разговора с Аурелией, когда поклялся, что как только его нога вновь ступит на землю Англии, он будет заботиться только о сохранении самого себя. Себя и Лео. И к черту всех остальных!

Вот почему Родерик теперь знал, что ему определенно не следует жениться на Микаэле Форчун. Хью прав. Ему следует немедленно отослать ее домой после первой же встречи и тут же жениться на следующей женщине, которая появится в Шербоне. На любой женщине, только не на ней. На любой другой.

Но он хотел Микаэлу. И прекрасно понимал, что она не принадлежит к тому типу женщин, которые способны дать и не попросить ничего взамен. Ей нужно было многое, она была ненасытна. Она уже сказала, что хочет понять его, узнать. На словах — достаточно благородные побуждения, но если он, Родерик, позволит ей это, она не сможет искренне любить его таким, каков он есть. Он увидит отвращение в ее глазах, шок и жалость, и это убьет его. Господи, как он ненавидел свою слабость! Он не подходит Микаэле, негодный отец для Лео, неспособен управлять Шербоном. Его отец был прав, пусть его душа пребывает в аду. Дорис Шербон спасла себя от многих лет боли и горя, лишив себя жизни, но Родерик не мог простить ее за то, что она оставила его одного в этом мире.

Никто не хотел его таким, каков он был. Никто, кроме его друга Хью и Лео. Только им он и мог доверять.

И поэтому он перенес весь свой гнев и крах своей личности на Алана Торнфилда, человека, у которого в доме жила та, которая была вне досягаемости Родерика и от которой Алан потом избавился. Самая темная часть натуры Родерика надеялась, что у Торнфилда не было денег, чтобы вручить их Хью, — Родерик готов был пойти на то, чтобы отрубить ему голову и насадить ее на стену замка Шербон. И эта мысль заставила Родерика наконец улыбнуться.

Он повернул голову на стук в дверь его комнаты. Скорее всего это Хью, который забыл о чем-то или хотел получить подтверждение немедленно отправиться в Торн-филд-Мэнор.

— Входи.

Дверь отворилась, и, к великому смущению Родерика, в комнату вошла Микаэла Форчун, а затем к нему бросился Лео.

Слава Богу, что Хью помог ему с сапогами перед отъездом.

Микаэле, когда она вошла, закрыв за собой дверь, казалось, было любопытно оглядеть комнату, но ее взгляд был прикован к Родерику. Он отчетливо вспомнил свое необдуманное поведение прошлым вечером, неожиданно поцеловав ее, когда она стояла босиком, и Родерик почувствовал, как его лицо запылало.

— Что вам надо? — грубо спросил он. — Я думал, вы знаете, что моя комната предназначена лишь для меня лично.

— Это… — Микаэла судорожно сглотнула. — Сегодня чудесный день, милорд. Мы с Лео будем очень рады, если вы присоединитесь к нам на прогулке вокруг замка.

Она совсем рехнулась. Снова приглашает его прогуляться, словно он полноценный человек. Прогуляться! Следующее, чего ей захочется, — это посоревноваться в ходьбе.

— Нет, благодарю, — отозвался Родерик. — Лео, не облокачивайся на мою…

— Ну пожалуйста! — Микаэла приблизилась к его креслу, и Родерику показалось, что в глубине этих голубых глаз затаилось отчаяние, какого он никогда не замечал прежде.

— Пожауста, папа! — подражая ей, попросил Лео. Чем меньше он будет находиться в обществе Микаэлы.

Форчун до их свадьбы, тем лучше. Черт, он просто не понимал, кем он был, оставаясь рядом с ней. И Лео все льнул, льнул к нему, словно…

— Хорошо. — Родерик услышал голос, звучащий до удивления как его собственный. — Но не больше часа. У меня сегодня очень трудный день.

День действительно выдался чудесным. Прохладная утренняя влажность исчезла под лучами ласкового зимнего солнца, а в защищенной чаше внутреннего двора камни стен вокруг замка отбрасывали на троицу слабое тепло. Крепостные торопились по тропинкам замка по хозяйственным делам, и несколько раз слуга чуть ли не падал, споткнувшись о собственные ноги, при виде огромной, закутанной в темный плащ фигуры, шагавшей среди них.

Когда они обошли половину замка, Микаэла решила сократить путь и замедлила шаги, чтобы поравняться с их спутником, но была удивлена, когда заметила, что его шаги были столь же быстры, как и ее, благодаря его длинным ногам. Лео бегал кругами вокруг них, иногда отбегая в сторону, чтобы поднять камешек, палочку, длинный стебель виноградного куста, прятавшегося под южной стеной, показывая свои сокровища по очереди им обоим.