Страница 39 из 64
— Аня, честно, я только благодарил ее.
Вин сказал:
— У меня есть идея. Давайте сойдемся на том, что не будем распускать руки за этим столом.
Я не видела Скарлет до поездки домой, хотя и беспокоилась за нее всю оставшуюся половину дня. Дело в том, что Скарлет нравились люди с трудной судьбой, побитые жизнью (может быть, поэтому-то она и была мне таким хорошим другом). Таких людей, как Скарлет, часто используют, особенно люди, подобные Гейблу Арсли.
— Ты ведь знаешь, что Гейбл не может быть твоим парнем, — сказала я, когда мы ехали через парк.
Нетти сидела с нами. Услышав это, она наморщила нос и спросила:
— А почему это Скарлет будет с ним встречаться?
Гейбл никогда не пользовался популярностью у моих родственников.
— Я не буду с ним встречаться. Я всего лишь пожалела его.
И она рассказала Нетти о том, что было сегодня за обедом.
— О, мне бы тоже стало его ужасно жалко, — согласилась Нетти.
— Это потому, что вы со Скарлет мягкосердечные. Ведь то, что он болен, еще не значит, что внутри он уже не тот ужасный Гейбл.
— Ты либо считаешь меня дурой, либо не доверяешь мне, — сказала Скарлет. — Я помню, что он тебе сделал. И я не настолько отчаялась, что готова плюнуть на все мои принципы ради твоего однорукого, одноногого, уродливого бывшего парня, — хихикнула она. — Ой, это ужасно. Мне не следовало смеяться. — И она прикрыла рот рукой.
Нетти и я тоже рассмеялись.
— Вы должны признать, что в том, что случилось с Гейблом, есть-таки что-то смешное, — добавила Скарлет.
— Так и есть, — ответила я. Вся моя жизнь была смешна.
— Но чисто теоретически, — продолжила Скарлет, когда автобус подъехал к ее остановке, — не думаете ли вы, что такая болезнь могла изменить человека?
— Нет! — дружно выкрикнули мы с Нетти.
— Я шучу, дорогие. — Она покачала головой. — Как ты можешь быть такой легковерной, Аня?
Она поцеловала меня в щеку.
— Увидимся завтра! — прокричала она, когда вышла из автобуса.
Как только мы с Нетти вошли в квартиру, Имоджин сообщила, что я нужна бабуле, так что я отправилась к ней. В последние пару недель бабуля выглядела лучше; по крайней мере, она не путала меня с моей мамой.
Я наклонилась, чтобы поцеловать ее в щеку. На подоконнике в бирюзовой вазе стояли желтые розы. У бабушки был посетитель.
— Очень милые, — прокомментировала я.
— Да, не самые плохие. Пасынок принес их сегодня. Забери их к себе в комнату, если хочешь. Не стоило их тратить на меня. Глядя на них, я думаю о своих похоронах, которые…
Я ждала, что она закончит, но она не стала этого делать.
— Имоджин сказала, что ты хочешь меня видеть, — проговорила я наконец.
— Да. Тебе надо кое-что для меня сделать. Сын Юрия, Микки, женится в следующем месяце. Тебе, Лео и Нетти надо будет сходить на свадьбу от моего имени.
Я не очень любила семейные свадьбы. И разве Микки женится? Конечно, мне могло просто почудиться, но я была абсолютно уверена, что во время последней встречи он со мной флиртовал.
— И где будет проходить свадьба?
— В поместье Баланчиных в Вестчестере.
Я ненавидела это место, хотя там было всего лишь несколько домов, стойла и большей частью осушенное озеро. Нетти и мне пришлось там жить несколько недель, когда папу убили, и с поместьем у меня были связаны плохие воспоминания.
— Мы точно должны пойти? — жалобно спросила я.
— Для тебя это так сложно? Я хотела бы пойти сама, но мои ноги не в силах меня туда отнести. Кроме того, ты можешь взять с собой своего парня, — ехидно сказала она.
— Как ты о нем узнала?
— У меня еще остались уши. Твоя сестра мне рассказала. Она думала, что ты выйдешь за него замуж, но я сказала, что моя Аня слишком молода и слишком разумна, чтобы выходить замуж. И не имеет значения, насколько она влюблена.
— Нетти молола чушь.
— Так ты пойдешь на свадьбу?
— Если надо.
— Отлично. Приведи своего парня и познакомь нас как-нибудь. Может быть, когда поедешь на свадьбу? Да, договорились.
Бабуля кивнула, потом потянулась за моей рукой.
— Я чувствую себя лучше в последние дни, — сказала она.
— Это очень хорошо.
— Но я не знаю, как долго продлится это состояние. И я хочу, чтобы этот дом был в порядке, — продолжала она. — Тебе ведь сейчас шестнадцать?
Я утвердительно кивнула.
— Это значит, что если я завтра умру, твой брат станет твоим опекуном.
— Но ты не умрешь, — напомнила я. — Машины будут поддерживать в тебе жизнь, пока я не вырасту.
— Машины могут не справиться, Аннушка. И порой…
Я прервала ее:
— Не хочу об этом говорить!
— Ты должна меня выслушать, Аня. Ты самая сильная в семье, и ты должна слушать. Я хочу быть уверена, что мы все обсудили. Хотя Лео юридически и будет опекуном, мы договорились с мистером Киплингом и новым поверенным — я забыла его имя, — что ты единственная получишь доступ к деньгам, так что Лео не сможет в одиночку принимать решения. Ты поняла это?
Я нетерпеливо мотнула головой.
— Да, конечно.
— Твой брат может очень разозлиться, когда об этом узнает, и мне очень жаль, что так может случиться. Он болен, но у него есть гордость. Но придется сделать так. Вся недвижимость будет помещена в трастовый фонд под условием, что она не может быть продана, пока тебе не исполнится восемнадцать. А когда тебе будет восемнадцать, опекунство над Нетти перейдет от Лео к тебе.
— Хорошо, но доктора говорили, что машины будут поддерживать в тебе жизнь, пока мне не исполнится восемнадцать, а может быть, и дольше. Я не понимаю, почему нам надо обсуждать это прямо сейчас.
— Потому что в жизни случаются неожиданности, Аня. Потому что в последнее время я все чаще и чаще переживаю периоды, когда я не в себе. Ты ведь не можешь сказать, что ты этого не замечала, верно?
Я согласилась с ней, что да, замечала.
— И мне очень стыдно за то, что я могла тебе сказать во время таких периодов. Я люблю тебя, Аня. Я люблю каждого из моих внуков, но тебя больше всех. Ты напоминаешь мне отца. Ты напоминаешь мне меня саму.
Я не знала, что сказать.
— Потеря тела — это одно, но потеря рассудка — это больше, чем можно вынести. Помни об этом, дорогая моя.
И потом она велела мне взять плитку шоколада, и как всегда, я так и сделала. Я зашла в шкаф, решив притвориться, что взяла плитку, хотя в шкафу бабушки уже много месяцев не было шоколада. Поэтому меня очень удивило, что в сейфе лежит одинокая плитка. Должно быть, дядя Юрий принес ее.
— Раздели ее со своим новым парнем! — громко сказала она, когда я закрывала дверь.
В спальне я задумчиво поглаживала плитку шоколада. Это был «Особый темный Баланчина», мой любимый сорт. Когда-то папа растапливал его, чтобы сделать для нас горячий шоколад. Он нагревал молоко на водяной бане, а потом рубил шоколад на мелкие кусочки, чтобы он легко растворился в горячем молоке. Я подумала о том, чтобы сделать горячий шоколад для себя, но решила отказаться от этой мысли. Даже несмотря на то, что вроде бы теперь поставки безопасны, я как-то потеряла вкус к шоколаду после ареста.
В дверь позвонили, и я вышла в коридор и посмотрела в глазок — это был Вин.
— Входи, — сказала я. Против обыкновения, я огляделась по сторонам, прежде чем поцеловать его.
— Что такое? — спросил он.
В руках я по-прежнему держала шоколадную плитку, так что пришлось рассказать, что бабушка дала ее мне и что она всегда говорила, чтобы я разделила этот шоколад с тем, кого я люблю.
— И? — спросил она.
— Нет, этого не произойдет.
Неужели он забыл о том, что случилось с предыдущим парнем, с которым я делилась шоколадом?
— Чудненько, — сказал он. — Кроме того, я однажды попробовал шоколад, и он мне не понравился.
Я уставилась на него.
— А какой сорт ты пробовал?
Он назвал марку, которая находилась в самом низу линейки. Папа обычно называл такое крысиным дерьмом (он был очень разборчив, когда дело касалось его шоколада).