Работаю актером

Но, к сожалению, «скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается». Сценарий очень долго утверждали, ушли сроки, а когда в театре узнали, что мы собираемся ещё и фильм снимать по этой пьесе, то обиделись, посчитав такое непатриотичным и неэтичным. В результате этих разногласий спектакль не вышел на сцену. Жаль, но так уж случилось, и вернуть ничего нельзя было.

Мы продолжали снимать картину, надеясь заглушить горечь этой ссоры усиленной работой. А её оказалось немало. Фильм всего с двумя актёрами, в одной декорации потребовал трёх месяцев упорной работы.

Сложнейшей проблемой стала одна декорация, притом декорация очень скупая. Ну что можно найти интересного в современной квартирке с двумя смежными комнатами, с совмещённым санузлом? Оператор Павел Лебешев, художник Александр Адабашьян и сам Никита Михалков проявляли прямо-таки виртуозную изворотливость, чтобы в этих типовых четырёх стенах найти новый ракурс, неожиданный угол зрения. И надо сказать, что сделали они это удивительно изобретательно. Сняли. Картина вышла.

И вот тут началась редкая разноголосица оценок. Некоторые зрители писали, что правильно мы сделали, показав мерзавца и подонка. Одна женщина написала, что это прямо портрет её бывшего мужа. Но большинство писем, которые я получил, было полно злобы и несогласия. Содержание их было примерно такое. Как вы, Ульянов, смели играть такого подлеца. Вот вы теперь открылись во всей своей красе и сущности и т. д. и т. п.

Трудно на это отвечать, но, кажется мне, нужно. И не для защиты себя, а для уяснения вопроса, что смеет, а чего не смеет актёр. Да, поговорить более или менее обстоятельно о взаимоотношениях актёра со зрителями, взвесить справедливость их оценок и пристрастность, разобраться в их суждениях, то серьёзных и доказательных, а то скоропалительных, необходимо. И я несколько позже вернусь к этому вопросу, имеющему чрезвычайное значение для любого человека театра, в том числе, конечно, и для меня.

О фильме «Последний побег» хочу рассказать подробнее.

Едва ли эта картина оставила глубокий след в общем потоке картин последних лет. Фильмов действительно выходит сейчас много. Это похоже, наверное, на то впечатление, которое возникает, когда смотришь в окно быстро идущего поезда. Всё как будто сливается в один сплошной поток, и только тогда, когда твоё внимание что-то привлекает, останавливаешь свой, уже внимательный, взгляд и подробно рассматриваешь заинтересовавший тебя предмет в надежде, что, может быть, ты его запомнишь. А потом взгляд опять скользит мимо, и всё снова сливается в единую картину.

Может быть, это жестокий образ, но он мне кажется верным. Поток кино-, теле-, а сейчас и видеозрелищ так велик, что ни один самый усердный зритель не в силах посмотреть хоть малую часть предлагаемого. И останавливают на себе внимание только произведения, действительно выступающие из этого порой унылого ряда.

Мне думается, что «Последний побег» не стал событием в жизни нашего кинематографа. Хотя, на мой взгляд, картина искренняя, честная, не обманная, сладких пилюль от тягот жизни она не предлагает. Искренне написан сценарий Александром Галиным, написан на жизненном материале, написан с добрым чувством к главному герою — Алексею Ивановичу Кустову. С волнением и верой в необходимость такого героя работал режиссёр фильма Леонид Менакер.

Картина и задумана была и сделана добрыми, хорошими руками. И когда мне прислали сценарий с «Ленфильма» с предложением сняться в этой картине, я ни секунды не колебался и дал согласие.

Момент знакомства со сценарием, предложенным тебе, — непростой процесс. Если не нравится сценарий, роль, тут всё ясно и никаких мучений. А как быть, если сценарий показался интересным и роль привлекает своей сутью, а у тебя в этот момент большая работа в театре, или гастроли, или просто невозможно соединить эти съёмки с другими делами?

Вот тут и начинается довольно противная раздвоенность твоей актёрской души. Умом ты понимаешь, что времени и сил для этого соединения нет и не надо себя тешить надеждой. А беспечный внутренний голос нашёптывает: «Да ничего, как-нибудь уладится! Как-нибудь выкрутимся!» В молодости я часто нырял в этот водоворот и. в общем-то, всегда выплывал. В молодости, может быть, так и надо делать: сил много и резервы неограниченны. Правда, часто это идёт и за счёт качества твоей работы.

Несколько лет тому назад появилась очень острая, полемичная и тревожная статья критика Р. Кречетовой о падении престижа актёрской профессии, о торопливости и суетливости нынешнего актёрского существования. Потому-то, дескать, и доверия зрительского поубавилось. Потому-то и исчезли с актёрского горизонта актёры — выразители сегодняшнего дня, кумиры народа.

Кажется, статья называлась «Шагреневая кожа». Беспощадная, прямая и нелицеприятная статья. Так прав критик? Да, если идти по верхнему слою, то прав! Действительно, сегодня актёр, особенно столичный, находит много точек приложения своих сил. Театр, радио, кино, телевидение, концерты. Притом чаще всего все эти точки, как магниты, начинают тянуть актёра к себе одновременно. Голова кругом! И что там греха таить, есть среди нашей братии чрезмерно шустрые натуры. Всюду поспеют, везде побывают, всё охватят, никого не обидят, кроме зрителя. Конечно, в такой гонке не до сути — успеть бы, не пропустить бы…

Есть и такие, что берутся за любую работу независимо от её качества и смысла. Всё есть. И халтура есть, если смотреть правде в глаза. И если честно говорить, то, пожалуй, можно назвать одного, двух актёров, кого не удаётся захлестнуть сегодняшней гонкой и ритмом, а все остальные — и ваш покорный слуга тоже — этим грешат.

Но давайте посмотрим на проблему с другой стороны. Мы все — дети времени. И никуда нам от этого не уйти. Сегодня такой мир. Мир телевидения, мир кино, мир радио, мир техники, мир машин. Человек, создавая себе всё новых и новых помощников, сам незаметно для себя становится их рабом. Притом рабом добровольным и бессрочным. Уж не оторваться человеку от баранки автомашины, от регулятора громкости магнитофона, от экрана телевизора. Он прикован к этому невидимыми, но крепчайшими цепями, счастлив этим и уже не может жить по-другому. И не хочет.

Киноэкран, экран телевидения, радиопередачи, бесчисленные концертные площадки должны быть чем-то заполнены. Кто-то должен играть. И есть определённый круг актёров. Других нет. И если сегодня актёр или актриса находятся на самом пике своей творческой формы, то именно их и приглашают в кино, на телевидение, на радио. Это же естественно. Конечно же, актёр должен быть и осмотрительным, и требовательным, и творчески бескомпромиссным. Всё так. Но вот ему встретилась роль по душе, роль, которая ему нужна как способ творческого выявления. А театр-то не бросишь! И начинает актёр ужимать свои часы отдыха и сна и в эти отнятые у себя самого часы сниматься или записываться на радио. И есть ещё одно, ведомое только актёру; интерес к актёрскому «я». Ты нужен. Твоё «я» ещё интересно. Ещё годы тебе не помеха. А актёрская жизнь ох как быстротечна!

Как гениально страшно написала Ахматова: «Я живу ведь только сегодня». Это касается всех, не только актёров. Актёры, может быть, лишь болезненнее это воспринимают.

И ещё. Если не приукрашивать нашу профессию, то она похожа на гонку велосипедистов, где лидера всё время нагоняют едущие сзади. И лидер должен держать самую большую скорость. Не можешь держать такую скорость — тебя обгонят.

Я далёк от мысли, что так уж важно быть впереди своих товарищей, но я думаю, что быть в первых рядах сегодняшних проблем и задач, стоящих перед искусством, художник должен. А иначе — в чём же суть его существования? И в этом смысле судьба актёра, едущего со скоростью чемпиона тридцатых годов, безнадёжна. Он отстаёт и никому не интересен.