Страница 50 из 72
— Я так и сделаю, сэр, — сказал я и, пятясь задом, выбрался из купе, посоветовав ему запереть дверь изнутри. — Лучше перестраховаться, чем жалеть потом, — сказал я, повторив любимую присказку моей матери.
— Да, — согласился он.
Я услышал движение за закрытой дверью. Мгновением позже задвижка щёлкнула, и купе оказалось в самом безопасном состоянии, насколько возможно во время путешествия по железной дороге. В одном из двух купе для прислуги я увидел свой саквояж и шляпу, которая почти весь день была у меня на голове. Я проскользнул в клетушку, которая была вдвое меньше, чем апартаменты Макмиллана. Хотя там и лежали два шерстяных одеяла, было очевидно, что голую деревянную скамью нельзя превратить в кровать.
Меня обеспокоило отсутствие на двери внутреннего замка: я опасался за записные книжки, находившиеся в саквояже. В то время как я пытался изобрести какой-нибудь способ запереть дверь, поезд резко дёрнул с места, и мне пришлось ухватиться за косяк, чтобы не упасть.
Пока поезд со стонами и скрежетом набирал ход, я сидел, вцепившись в скамью, и дожидался, когда же он выберется из паутины станционных стрелок и движение станет быстрым и ровным. Встав с места, я заметил, что Макмиллан оказался прав, туман рассеялся, и в Баварии стоял прекрасный осенний день. Я напомнил себе о своих обязанностях слуги и направился в сторону салон-вагона, задавая себе по дороге вопрос, по какой причине его столь странно расположили. Обычно такие вагоны цепляли первыми или предпоследними, что позволяло обезопасить их пассажиров от желающих пройти вдоль состава, но в данном случае поступили по-иному. Шатаясь, я добрался до салон-вагона, постучал и открыл дверь.
Меня встретил юный кадет с таким чистым детским лицом, что трудно было предположить, что этот мальчик старательно обучается воинскому искусству. Отсалютовав мне, он шагнул в сторону.
В дальнем конце салона находился длинный диван с высокой спинкой; рядом с ним стояла эмалированная железная печь. Кресло на колёсиках было покинуто, а на кушетке полулежал Майкрофт Холмс, одетый в прекрасный английский костюм, поверх которого был намотан целый кокон из кашне.
— Гатри, входите же. Я не ожидал вас так скоро. Вагон ещё не прогрелся, но всё же довольно уютно. Скоро станет ещё теплее.
Я во все глаза уставился на него, запоздало сообразив, что он не мог бросить меня одного выкручиваться на свой страх и риск.
— Сэр, видеть вас — такое облегчение для меня, — сказал я, опускаясь в кресло.
— А для меня видеть вас, — сознался мой патрон. — Я не был уверен, что это удастся устроить достаточно быстро, ведь мы находимся в Баварии. — Он деликатно кашлянул. — И дело тут не только в короле Людвиге. Трудно действовать под самым боком у Братства. Фон Метц, этот искусный кулинар, готовит одновременно очень много блюд, и мы должны точно определить, какие именно. — На его лице отразилось глубокое отвращение, которое было невозможно угадать по голосу. — Но мне повезло. Фон Шалензее смог сделать всё на удивление быстро.
— Фон Шалензее? — переспросил я. За всё время службы у Майкрофта Холмса в Лондоне мне ни разу не доводилось слышать это имя.
Холмс утвердительно кивнул и заговорил, повысив голос, словно рассчитывал на то, что его кто-нибудь подслушает.
— Фон Шалензее — это человек, который, не предавая огласке свою работу, отдаёт все силы на благо единой Германии, так же как я прилагаю свои скромные усилия для укрепления Британской империи. Фон Шалензее по моей просьбе сумел первым установить личность фон Метца и снабдил меня сведениями, благодаря которым удалось перекинуть мостик между Викерсом и фон Метцем. Он смог задержать отправление поезда, чтобы подцепить к нему этот вагон, кстати его собственный, и составить вагоны в нужном порядке. Между прочим, это оказалось, как мне думается, гораздо труднее, чем определить в поезд дополнительный вагон. — Он сделал знак кадету. — Крейцер, налейте, пожалуйста, Гатри немного бренди. И позаботьтесь, чтобы дрова горели как следует.
Кадет поспешно кивнул и распахнул буфет, в котором поблёскивали бутылки и бокалы.
— А для вас, сэр?
Майкрофт Холмс в задумчивости подёргал себя за нижнюю губу.
— Пожалуй, я выпью то же самое.
— Хорошо, — ответил Крейцер. Он щедро плеснул коньяку в объёмистые круглые рюмки и вручил их нам с чётким военным поклоном. — Ваше бренди, сэр.
— Благодарю вас, Крейцер, — сказал Холмс, жестом позволив юноше удалиться. — Вероятно, вы потребуетесь мне позднее. Перед тем как мы будем пересаживаться в следующий поезд.
— Конечно, сэр. — И Крейцер отправился в противоположный конец вагона. Предварительно он заглянул в печку и подбросил туда толстое полено.
— Он из людей фон Шалензее, — объяснил Холмс с чуть заметной улыбкой.
Я ожидал чего-то подобного, поскольку кадет находился в вагоне, но всё же решил спросить:
— Насколько вы доверяете ему?
— Даже свою жизнь, что, впрочем, не является преувеличением, — ответил мой патрон, сделав маленький глоток. — Учитывая опасности, подстерегавшие нас на вокзале, он справился со своим делом прекрасно. Теперь скажите, как идут ваши дела с Макмилланом.
Но меня не так уж легко было сбить.
— Какие опасности вы имеете в виду? — спросил я, вспомнив о Циммермане.
— На вокзале находилось пять наблюдателей, причём трое из них в железнодорожной форме. Вероятно, ею их снабдило Братство. — Холмс достал сигару и отрезал кончик, собираясь закурить. — Но вы не могли не заметить их, Гатри.
— Оказывается, мог, сэр, — ответил я. — Меня больше занимал Макмиллан, чем шпионы на станции.
— Неудивительно, — согласился Холмс после глубокой затяжки. — Что ж, придётся вам поверить мне на слово: они были там. У них была не форменная обувь, а один оказался настолько глуп, что надел перстень со своим знаком. Иметь настоящую униформу и не подумать об обуви! Такие оплошности… — Он выпустил ещё один клуб дыма. — Из-за них я теряю последнее уважение к подчинённым фон Метца.
— Железнодорожников было трое. А остальные двое? — спросил я, решив до конца выяснить, какие же признаки ускользнули от моего внимания.
— О, вы, конечно, обратили внимание на человека с прусским акцентом! Длинный парень с пегими бакенбардами и негнущимися руками. Неужели нет? — Он вновь затянулся сигарой. — Он притворялся в конце платформы, что требует свой багаж, но всё это было обманом. Весь разговор этот человек вёл с одним из фальшивых охранников. Кроме того, под одеждой у него можно было разглядеть пару пистолетов и, возможно, третий он прятал в рукаве. — Он стряхнул пепел в блюдце, оставленное заботливым Крейцером. — А последней была женщина в хорошенькой шляпке с вуалью, одетая в серое. Они никогда не гнушались использовать женщин. — Он пожал плечами. — Расскажите мне о…
— Макмиллане, — закончил я за него. — Вам известно всё до того момента, когда я собрал его вещи. — Я перечислил всё, что происходило потом, после того как мы расстались в заведении мадам Изольды, и до моего появления в салон-вагоне. Излагая всё как можно короче, я при этом старался ничего не упустить, в том числе цепочку с египетским оком на начальнике станции и визит Циммермана, нанесённый, видимо, неспроста. Закончил я тем, что не хотел бы надолго оставлять Макмиллана в одиночестве. — Мы направляемся в Бельгию, и Макмиллан уверен, что по его следам движутся все шпионы Европы.
— У него есть основания для этого, — последовал ответ.
— Ему действительно грозит серьёзная опасность? — спросил я, пригубив наконец бренди.
— Тут есть о чём подумать. Если Макмиллана убьют, это небольшая утрата — в стране найдётся курьер поумнее. Но, к несчастью, его смерть неизбежно повлечёт за собой похищение Соглашения, которое тут же будет предано огласке, а вот этого необходимо избежать. Меня беспокоит то, что наш шотландец являет собой ходячий скандал. Он привлекает к себе слишком много внимания и выбирает самые неподходящие компании из всех возможных. Не только английское правительство внимательно следит за деятельностью Братства. Если немцы заподозрят, что именно везёт Макмиллан, они окажутся перед незавидной необходимостью схватиться с Братством в своей собственной стране. Имеется ещё вездесущая Золотая Ложа, и мне не доставляет никакого удовольствия перспектива, что она может помогать нам, использовать нас или просто следить за нами, независимо от её целей. Нам нельзя сыграть ей на руку. Не исключено, что глупость Макмиллана послужит ему щитом. Кто-нибудь может подумать, что человек, переезжающий из одного борделя Европы в другой, должен быть просто-напросто приманкой. — Он выдохнул огромный клуб дыма. — Пожалуй, будет разумным признать, что мы имеем дело с двумя группами, враждующими между собой не на жизнь, а на смерть, которые намерены заполучить Соглашение, не останавливаясь перед ценой, которую придётся заплатить.