Страница 39 из 76
Я прилегла на диван с Уилли. Вошла Люси.
— Привет, ангелочек.
— Привет, мамочка. Может, порисуем?
— Конечно. Посмотри за братиком, детка. — Я говорила супер-бодрым голосом, который был уготовлен у меня для тех случаев, когда я валилась с ног. Даже мне он казался тошнотворно слащавым. Но лучше, чем орать, правда?
Я достала карандаши и бумагу, которые у нас не хранились аккуратно в ящике стола, как у других людей. Нет, они жили в пластиковой коробке, заваленной всяким хламом, в шкафу, где хранилась посуда. Точнее, рядом с пластиковой коробкой, потому что они всегда рассыпались по всему шкафу. Система аккуратного хранения была недоступна моему пониманию.
Я разложила принадлежности для рисования на кофейном столике, и мы с Люси взялись за дело. Я рисовала ее, а она — меня. Потом мы пририсовали себе шляпы. Уилли лежал на спине и сучил своими расчудесными ножками.
Вошел Брюс за добавкой кофе. Я сюсюкала с Уилли.
— Привет, ребята.
— Привет, — вяло ответила я.
— Мы рисуем! — воскликнула Люси.
— Что рисуете?
Люси бросилась показывать ему рисунок, а я откинулась на спинку дивана на секунду и закрыла глаза.
— Клер, ты не могла бы вычитать черновик моей статьи до ужина? Тогда я бы ее сегодня отправил. — Брюс писал статью о праздновании Рождества без ущерба для экологии.
— Наверное, могла бы. Я сейчас занята с детьми.
— Я с ними побуду.
— Да, чтобы я могла вычитать твоюстатью. Можно подумать, своей работы у меня нет. — По правде говоря, ее и не было. Заказов в последнее время поступало мало. Мы решили, что пока я буду работать как можно меньше, чтобы не нанимать няню. Хотя я сама под этим подписалась, каждый раз, когда я видела Брюса, идущего в домашний офис, мне хотелось его удушить.
— Ну тогда не надо.
— Нет, я сделаю, — упрямо сказала я.
— Нет, правда. Забудь, — ответил он и вышел через дверь кухни. Не успела она закрыться, как я уже смеялась вместе с Люси: ах, какую забавную шляпу она нарисовала! Уилли сидел у меня на коленях и дергал меня за волосы.
— Ой, — проговорила я самым сладким голосом на свете.
После того как мне сняли скобки, я ждала шесть недель. Ждала не для того, чтобы заняться сексом; о нет, тут я готова была ждать хоть шесть лет. Чтобы заняться йогой. И вот наконец я вернулась в студию и села в полулотос. Точнее, не совсем в полулотос. Лодыжка всё время соскальзывала и валилась на пол, как пьяница с барного табурета. Очевидно, за это время что-то изменилось. Тогда я села, просто скрестив голени. Фрэн вошла в класс и, увидев меня в заднем ряду, просияла. Свое обычное место в первом ряду я пока занимать побоялась.
Разумеется, Фрэн не стала замедлять привычный ритм занятия из-за одной меня. Мы быстро проделали знакомую последовательность. Мне казалось, что у меня связаны руки и ноги; между моими представлениями о том, что я могу, и реальными возможностями выросла пропасть. Я видела себя на другом ее краю, но не могла перепрыгнуть на ту сторону.
Мы сделали несколько циклов сурья намаскар и перешли к вирабхадрасане 2. Я встала, расставив ноги на метр с небольшим. Стопа правой ноги смотрела строго вперед, параллельно краю коврика. Левая была завернута под углом. Я глубоко присела, стараясь добиться угла в девяносто градусов, и выпрямила левую ногу, точнее, постаралась выпрямить. Руки вытянула от плеч. Направила взгляд поверх правой руки. Я снова была в седле!
— Чувствуете в этой позе свой центр?
Под словом «центр» в йоге подразумевались мышцы живота. Оборот речи взялся, кажется, из пилатеса. Слово «центр» имело гораздо более йогическое звучание, чем «пресс».
Ответом на вопрос Фрэн была тишина. Не знаю, как остальные, но я не чувствовала свой центр. Вообще говоря, во время занятий йогой я никогда его не чувствовала и пыталась даже не думать об этом. Как только инструктор заводил речь о «центре», мой мозг словно отключался — как отключается мозг подростка, когда родители заводят волынку о страховании автомобиля или грязном белье. Я не хотела даже думать о своем «центре».
Мой пресс никогда не отличался накачанностью, а йогой я начала заниматься вскоре после первого кесарева. Понятие «центра» казалось далеким, даже мифическим. Как тридевятое царство, тридесятое государство.
Но тем не менее я чувствовала, как в позе воина 2 живот словно вываливается. Это было не больно. У меня ничего не болело. Никаких необычных ощущений. Просто поза казалась какой-то неряшливой. Низ живота мне полосовали уже дважды, и вот он совсем распоясался. Я посмотрела в зеркало, и что-то в позе мне не понравилось. Я стояла, прогнув поясницу, ягодицы торчали.
— Помните: это поза воина. Сильная поза. Гибкость в ней не важна. Эту позу вы делаете с самого первого занятия йогой, но в ней много сложностей, которые начинающим недоступны. В этой позе вы должны чувствовать свой центр. Принять позу воина — настоящее искусство.
Фрэн умела говорить, как радиоведущий, обращающийся к зрителям с призывом о поддержке. Она уговорами заставляла нас сделать позу правильно.
— Давайте сейчас сделаем перерыв и еще раз поговорим о бан-дхах, — сказала она.
Слово «бандха» означает замок или соединение. В йоге множество замков, например захваты рук. Но Фрэн сейчас имела в виду замки энергетические. Их всего три. Нижний замок — в буквальном смысле нижний — это мула-бандха. Все мы в жизни хоть раз практиковали мула-бандху, хотя об этом и не подозреваем. Это то движение мышц, что мы делаем, когда очень хочется в туалет по-маленькому, а нельзя. Сокращение мышц тазового дна, включая промежность и анус. Не могу поверить, что сказала это вслух. Да, в йоге мы сокращаем анус.
Поднимаясь выше, подходим к уддияна-бандхе — сокращение верхней брюшной стенки. Другими словами, нужно втянуть пупок и попытаться продвинуть его вверх. Если вы когда-нибудь видели снимки морщинистых старых йогов, у которых живот как будто провалился, — вот это и есть уддияна-бандха.
Джаландхара-бандха — это горловой замок. Нужно сделать вдох, опустить подбородок к груди и направить его к затылку, удлиняя заднюю поверхность шеи. Затем отпустить замок и сделать выдох.
Маха-бандха — это три замка вместе. Сначала выполняется мула-бандха, затем уддияна и в конце — джаландхара-бандха. Воздух задерживается в легких, замки закрыты, и их удерживают так долго, как только можно. Или сколько скажет инструктор.
Фрэн велела нам сесть на пол и практиковать три замка. Мы заперли всю энергию в зале, а Фрэн тем временем вещала.
— Сжатие центра при выполнении мула— и уддияна-бандхи привносит в позу мощный энергетический заряд. Бандхи — незаметные движения, но им важно обучиться, если мы хотим освоить сложные позы и обрести силы в сложных ситуациях.
Есть фотография Б. К. С. Айенгара, на которой он делает все три бандхи (хотя, конечно, по фото трудно определить, делает ли он на самом деле мула-бандху, но и слава богу). Айенгар на этом снимке похож на изваяние, на статую — вид у него не совсем человеческий. Именно так чувствуешь себя, когда делаешь маха-бандху. Тебя переполняет необъяснимая мощь, и ты готов заменить доктора Зло, если тот решит взять больничный.
Мы снова встали и приготовились выполнить вирабхадрасану 2.
— Сейчас, — проинструктировала Фрэн, — мы попробуем сделать мула-бандху и уддияна-бандху в вирабхадрасане 2. Джаландхару делать не будем.
Следуя указаниям Фрэн, я выполнила позу по-новому. Втянула копчик, чтобы поясница не прогибалась, а зад не торчал. Потом заткнула мулу — так я ласково про себя ее называла — и втянула уддияну. Не хочется признаваться, но мой центр — в тот момент я почти его почувствовала. Я направила взгляд поверх пальцев правой руки. Вся наша группа стояла в позе воина, глядя в зеркало поверх вытянутых рук. Никто не улыбался, никто не выглядел неуверенно. Все выглядели сурово! Черт, да они действительно были похожи на воинов! А всё благодаря энергетическим замкам.