Страница 11 из 24
— Стареешь, наверное. Ведь ты помнишь, каким был твой прежний лозунг? Что-то вроде: «Мир меня еще узнает»? Теперь он может звучать примерно так: «Мир уже принадлежит мне. Чем бы мне еще развеять свою скуку?»
— Все-таки одно твое качество осталось неизменным, — насмешливо заметил Леандро и добавил еще несколько слов на смеси английского, итальянского и мавританского. — Твоя прямота. Хотя иногда все же стоит помолчать.
Смирившись с тем, что в присутствии Леандро ее сердце всегда будет не на месте, Феба вонзила зубки в куриное крылышко.
— Вижу, что кое в чем ты остался верен себе, как и прежде. Например, по-прежнему при разговоре смешиваешь языки.
— Лишь в тех случаях, когда слова одного языка не могут передать все, что я хочу сказать.
— То есть ты не можешь сказать на простом добром английском, что такую стерву, как я, еще поискать надо.
Леандро удивленно воззрился на Фебу.
— Ты поняла? — В его глазах Феба прочла одобрение и почувствовала себя ребенком, заслужившим похвалу своего кумира. — И, отвечая на твой вопрос... Нет, я не мог сказать это по-английски. Несмотря на то, что ты поняла все правильно, тем не менее английская фраза не в состоянии передать того оттенка, который я вложил в свой словесный языковой винегрет. Но я все же потрясен твоими знаниями идиоматического итальянского и, уж тем более, мавританского, на котором в Кастальдинии почти не говорят.
Феба чуть не подавилась курицей. То есть он хочет сказать, что она выучила эти два языка только для того, чтобы наконец понять, что он говорил, занимаясь с ней любовью?
Когда к ней вернулась способность дышать, Феба решила сказать полуправду.
— Когда ты начинал говорить по-мавритански, мне всегда хотелось не просто улавливать смысл, но и понимать значения слов языка, чье звучание так отлично от других. Кроме того, я считаю, что мавританский язык, как и люди, на нем говорящие, — хотя их и меньшинство, — являются неотъемлемой частью культуры королевства Кастальдиния. И я чувствовала, что должна по крайней мере попытаться его выучить. Но мое произношение ужасно, — призналась она.
— Скажи что-нибудь!
Феба повторила эту же самую фразу по-мавритански и вдруг поняла, что Леандро еле сдерживается, чтобы не расхохотаться.
— Я забыл сказать, что не надо понимать меня буквально.
— Тогда, например, «я молчу»?
Он рассмеялся и сжал ее руку.
— Понял. Тогда скажи, что хочешь.
Но как только Феба произнесла слово, Леандро приложил два пальца к ее губам. В его глазах искрился смех. И горело желание.
— Обычно такими словами можно убить, а у тебя оно звучит как приглашение.
— Я сказала всего лишь одно слово, — возразила Феба, думая о том, как этот мужчина поведет себя, если она сейчас проведет языком по его пальцам.
На ее счастье, Леандро сделал выбор за нее, проведя пальцами по ее губам, и избавил от соблазна, вовремя отняв руку.
— Но этого было достаточно, чтобы я понял, о чем ты думаешь.
Феба откинулась на спинку кресла. На нее нахлынули воспоминания. Как он целовал ее губы, нежно перебирал пряди волос...
Нет! Надо срочно избавиться от этого наваждения!
— Ну вот, мы выяснили причину, по которой я занялась изучением мавританского. Почему стал изучать его ты? Никто из молодежи рода д'Агостино, с кем я знакома, не увлекался языками.
— Я исключение из правил. В мое время его преподавали в школе.
— Но на нем никто не говорит, разве что некоторые из его слов вошли в диалект итальянского, на котором говорят в Кастальдинии.
— Тем не менее существует группа людей, которая считает его родным языком. Остальные забыли его так же, как любой другой иностранный язык, который мы обычно изучаем в школе. Я давно мечтал его выучить. Моя бабушка по материнской линии была чистокровной мавританкой.
— Понятно тогда, откуда в тебе эта бесцеремонность!
Леандро резко поставил на стол свой бокал, встал, подошел к ней, рывком поднял со стула и прижал к себе.
— Похоже, с моей стороны завести светскую беседу было не слишком хорошей идеей.
Не дав Фебе опомниться, он потянул ее за собой и опустил на красную кожаную софу, а сам при этом остался стоять.
Феба хотела подняться, но он ей не позволил. Она чувствовала, что летит навстречу мчащемуся поезду, который неумолимо приближается, но понимала, что уже не сможет остановиться. Когда Феба приняла его приглашение поужинать вместе, то должна была понимать, чем все закончится.
Почти в ту же секунду официанты быстро пододвинули к софе столик, поставив на него блюда с дымящимися закусками, и бесшумно удалились.
Как только они снова остались одни, Леандро взял одну креветку, откусил, а оставшийся кусочек поднес к ее губам. В тот же миг Феба снова задалась вопросом, что произойдет, если она все-таки уступит искушению и проведет язычком по его пальцам.
Не отрывая от него взгляда, Феба откусила кусочек. Глаза у Леандро заблестели. Он продолжал держать креветку у ее рта, пока она не проглотила все.
Леандро медленно провел пальцем по ее губам, и Феба неожиданно осознала, что не сможет сделать того, чего ей так сильно хотелось.
Должно быть, в ее глазах отразился страх, потому что Леандро тут же убрал руку, сел рядом и закрыл глаза. Для Фебы было облегчением узнать, что не одна она испытывает искушение, а оружие, которое избрал Леандро, вдруг оказалось обоюдоострым.
Леандро открыл глаза и посмотрел на нее. Так они и сидели молча, глядя друг на друга, словно вспоминая что-то.
— Мне начинает казаться, что вы с Эрнесто образовали тайный клуб взаимного обожания, — неожиданно сказал он.
— Боишься спросить у него самого, чтобы не получить нагоняй? — спросила Феба, борясь с обидой. — Поэтому ты решил задать интересующий тебя вопрос члену этого клуба, от которого проще добиться правды?
— Эрнесто в самом деле ответил достойно. А под тем, кого легче сломить, ты подразумеваешь себя? Странно, а почему у меня такое ощущение, что я сейчас заработаю фингал под глаз?
— И ты готов пожертвовать глазом вместо того, чтобы узнать правду от Эрнесто. Что же ты за бизнесмен после этого?
— Я люблю преодолевать препятствия. Чем тяжелее мне что-то дается, тем больше это нравится.
— Да, нежелательное качество для короля. Тем более в стране, которая старается избегать конфликтных ситуаций. Мне начинает казаться, что, как только возникнет какой-то спор, ты сразу же схватишься за оружие.
Леандро провел пальцем по ее скуле.
— Ну, не сразу. И далеко не сразу. Сначала я заставлю своих противников помучиться бессонными ночами.
Феба глубже вжалась в софу, стараясь подавить ощущения, которые он в ней вызвал.
— И ты еще недоумевал, почему у тебя возникали споры с королем Бенедетто и Королевским советом, которые, как ты хорошо знаешь, любой ценой стараются избегать военных конфликтов.
— Это не значит разрешить спор словами.
— Судя по тому, что ты говоришь, можно подумать, что в Кастальдинии царит диктатура, а между тем все совсем не так. Ты ведь знаешь, что это мирное государство.
— Мирное? Ты и впрямь воспринимаешь Кастальдинию как сказочное королевство, о котором родители читают на ночь своим детишкам?
— А ты представляешь его страной с военным режимом.
— Неужели в твоем королевстве не нашлось места для прекрасного принца?
— Не только для прекрасного принца, но и для рыцаря Пылкое сердце или принца Сопротивление бесполезно.
У Леандро затрепетали ноздри, и только тогда Феба поняла, что сказала. Она потянулась к ближайшей тарелке, чувствуя, как его желание, витая в воздухе, передается и ей.
— И какого же правителя желают видеть во мне король и Совет?
— Только не говори, что ты отказываешься, даже не выслушав меня до конца. Ты ведь пока не знаешь, что мы хотим тебе предложить.
— Почему же не до конца? Я все понимаю. Вы хотите, чтобы я вернулся в Кастальдинию и получил полное отпущение грехов. Король Бенедетто возвратит мне все титулы, добавив парочку новых, например, наследный принц и регент. В историю это войдет как приманивание будущего короля ныне правящим Б.