Орден костяного человечка

— Мы и уносим, чтобы изучить ваши кости… Чтобы знать.

— Тогда почему вы не хотите прямо спросить у нас?! Мы охотно расскажем вам, что мы делали и почему.

— И покажете, как вы смотрели на звезды?! — подался вперед Епифанов.

— Мы покажем все, что вы захотите увидеть… Вы же сами не хотите видеть нас, — укорил Сопа. — Но чтобы узнать все, что мы хотим дать, вам сначала надо нас услышать… И поверить, что мы существуем.

— Вы не хотите, чтобы мы копали…

— Я очень боюсь, — честно сознался Джамаспа, — я очень боюсь, что вы раскопаете мой скелет и увезете его далеко-далеко… Так же далеко, как увезли скелет Рашту. Один раз мою гору уже копали и вполне могли найти мой скелет… Но, к счастью, он хорошо придумал, мой ученый Сопа… Придумал положить золото высоко, выше уровня земли, — пусть его возьмут и перестанут копать.

А мое тело Сопа придумал положить внизу, ниже уровня земли, и его пока никто не нашел. Полвека назад люди копали здесь, чуть не нашли мое тело — но мы устроили дождь, держали дождь до самых морозов, и они не успели.

— Кислотрупов писал об этом… Про плохие погодные условия, про незаконченный раскоп… Но у него получалось, что золото украл один плохой человек здесь, в деревне.

— Я не знаю никакого Кислотрупова… Если это тот, кто копал мой курган полвека назад, то он солгал. Золото взяли давно, уже восемьсот лет назад. Человек из деревни нашел только кости одного из тех, кто искал золото в кургане. И я предпочел бы, чтобы его никто не убивал, этого деревенского человека.

— А дождь? Ты и сделал дождь, чтобы тебя не нашли?

— Не я один… Все мы сделали дождь, потому что эти люди уже почти дошли до меня… Осталось примерно вот столько.

И древний вождь показал рукой чуть выше своей головы, как раз над колышущимся убором из перьев.

— Это в том самом месте, где мы нашли странный скелет?

— Да. Этого человека убил тот, кто вел раскопки. Наверное, он приносил жертву духам места, чтобы они прекратили дождь.

— А ты, конечно же, не прекратил дождя? И, наверное, ты не прекратишь дождя, который пошел сейчас, в этом году?

— Дождь будет литься до тех пор, пока вы не уйдете отсюда или пока мы не договоримся, — просто, но твердо сказал Сопа, — это я вам обещаю.

— Тогда я хочу с вами договориться, — так же просто, твердо сказал Епифанов, — и я обещаю, что если мы договоримся, ничей скелет и ничьи вещи не уедут из этой земли. Мне совершенно не нужно ваше золото, я не Кислотрупов, я ученый…

Легкий ветерок повеял, мягко коснулся лиц сидящих. В какой-то момент Володе показалось, что у костра стало светлее, что свет падает сзади. Обернувшись, он заметил, что между сопок и правда показалась бело-серая полоса, а когда он повернулся обратно, их уже не было. Ни закутанного в мантию Джамаспы, ни Сопы, ни Сраоши, сидящих на мокрой траве.

Да, не было возле костерка этих трех: ни древнего царя Джамаспы, ни его придворных — ни мудрого старого Сопы, который сам умер вслед за вождем, ни сошедшего в землю живым Сраоши, в расцвете его молодого сильного тела. А Володю начала бить дрожь, как бывает всегда после бессонной ночи, в раннее-раннее утро. Да еще развиднело, после сплошных дождей несколько дней подряд, и под ясным безоблачным небом, как это бывает обычно, сделалось гораздо холоднее.

— Рассвет идет… — произнес Володя, просто чтобы хоть что-то сказать.

Почему-то все смотрели на него, и Володя продолжал поддерживать странный разговор:

— Народ не знает, что дождь кончился… И поднимать его не стоит, пускай спят. Все равно копать сегодня невозможно.

— Неужели ты думаешь копать? — удивленно спросил Вася.

— Вообще-то, я бы не копал…

— А вы заметили, мальчиков здесь больше нет?

— Они ушли, как только Володя поверил в существование привидений, — вмешалась Ли Мэй, — сразу собрались и пошли спать.

— Виталий Ильич, вы позволите?

— Да, Васенька, какие вопросы… Вы хотите подытожить то, что мы сегодня ночью видели?

— Я попробую… Вы позволите?

— Да, да…

— Тогда так… — Василий что-то черкал в блокноте, писал, снова черкал, писал. — Тогда так… Во-первых, нам обязательно надо продолжить знакомство… Согласны?

Епифанов и Володя закивали.

— Значит, поддерживаем отношения. Во-вторых, вы же понимаете, что мы скоро узнаем совершенно удивительные вещи, которые нельзя узнать никаким другим способом… Это вы понимаете?

— Я на это от души надеюсь… — расплылся в улыбке Епифанов, Володя последовал его примеру.

— Ну вот… А источника наших знаний мы ведь не сможем открыть. Вот ведь какая беда!

Василий даже стукнул кулаком по колену от полноты чувств.

— Это вы улавливаете, коллеги?!

— Чего развоевался, брат? Ну, нельзя будет сослаться… Будем считать, что мы, присутствующие, одарены редкой интуицией… И знаем что-то, и не можем объяснить, откуда это.

— Или объясняйте тем, что слышали от китайцев, — вмешалась Ли Мэй, — у нас есть даже такой термин — «завеса из иероглифов». У нас крадут книги европейцы, а попробуй докажи! Многие и не знают, что их книги давным-давно украли. Есть такие китайские книги, о которых даже не слыхивали в Европе.

— То есть вы предлагаете ссылаться на не известные в Европе китайские книги?

— Почему бы и нет…

— Будем иметь в виду, Ли Мэй. — Вася даже не улыбнулся, хотя Епифанов и Володя сияли от такой перспективы. — И самое главное — понимаете ли вы, что раскопки надо прекратить?

— Разумеется, — просто сказал Епифанов. — Мы убедились, что курган и правда не докопан, мое предположение о сохранившемся здесь погребении оказалось верным…

Вот и все.

— Лагерь проснется, и вы ему объявите об этом?

— Да, конечно… Вася не давите на меня, я уже все решил. Мы сворачиваем раскопки, но еще две-три ночи у нас тут есть, и мы должны поддержать общение с Сопой и Сраошей.

— И с Джамаспой.

— По-моему, он знает меньше всех…

— И уж, конечно, — договаривал за всех Василий, — лучше и не рассказывать и не писать, где именно лежит древний вождь, до которого не добрались грабители ни в XIII, ни в XX веках. А то еще и доберутся. Рано или поздно найдутся те, кому очень захочется добраться.

Все согласно закивали головами. Действительно, зачем подвергать опасности человека, который приложил столько усилий, чтобы остаться на родине? Пусть он покоится в мире, в сердце удивительной страны, среди каменистых откосов, лиственничных и березовых лесов, долин и сопок, под пронзительно синим, ясным небом. Пусть сорокаградусный мороз над ним вечно сменяется тридцатиградусной жарой, а осенние дожди хлещут на землю, состоящую из праха бесчисленных поколений.

Вася еще писал что-то в блокноте, Епифанов поднялся, потянулся.

— Засиделись мы сегодня… Четыре часа! Володя, завтра… То есть сегодня начните сворачивать лагерь.

— Слушаюсь. Давайте свернем все, кроме необходимого для жизни… Всю «археологию».

— Как посчитаете нужным.

— Дня через два народ пусть уезжает, а я погоню машину до Новосибирска.

— Ну что ж, если вы с этим согласны…

— Я уж был вашим завхозом, я им и останусь до конца. Вася, вы с Аней отвезете мальчишек в Петербург? Живите там на даче, я буду дней через пять.

— Я хоть Анне покажу Петербург, — благодарно улыбнулся Василий.

Епифанов согласно кивнул, еще раз потянулся и ушел, всем пожелав спокойной ночи. Василий тоже удалился, пошатываясь от желания уснуть. И в ранних лучах… даже не в лучах, в белорозовом свете рассвета, в гулкой предутренней тиши Володя остался у костерка рядом с Ли Мэй. Сразу стало почти что неловко, захотелось заполнить чем-то паузу.

— Маша, хотите еще чаю?

Но это было не то, совсем не то, а самое «то» произнесла сама Маша:

— Вы знаете… Я буду просить вас встретиться со мной в Петербурге. Я бы хотела вас еще видеть.

— Это взаимное желание, Ли Мэй. Я смотрю на вас на расстоянии, потому что боюсь торопиться. Вы можете относиться к этому как вам угодно, но вы мне и правда очень нравитесь.