Страница 49 из 77
Чарли сузила глаза:
– Уверен? Точно моя сестра была, а не кто-то на нее похожий?
– Мисс Похудейка собственной персоной. – Грэм живо откатился подальше от кулака Чарли. – Мы славно поболтали. Кажется, она изменила свое мнение обо мне.
– Какой шустрый. Если она тебе голову не откусила, это не значит…
– Догадки были излишни. Она сама сказала, что я для тебя лучше, чем Саймон Уотерхаус. Да, кстати, ты так и не ответила на мой вопрос.
– Между мной и Саймоном ничего не происходит. Ровным счетом.
Грэм обеспокоенно встрепенулся:
– Кроме того, что ты его любишь?
Ты не обязана соглашаться. Просто скажи « нет».
– Да.
Грэм недолго пребывал в миноре. Немногие мужчины оправились бы так быстро.
– А я тебя завоюю, вот увидишь! – жизнерадостно заявил он.
Очень может быть, подумала Чарли. При желании она могла бы в него влюбиться. И тогда не придется ей быть второй Наоми Дженкинс, которой жизнь не мила, потому что один ублюдок ее бросил. Ублюдок, до которого Саймону Уотерхаусу далеко. В сравнении с Наоми у Чарли все прекрасно, с какой стороны ни глянь. Роберт Хейворт. Насильник. Который изнасиловал Пруденс Келви. Чарли еще не до конца свыклась с этой мыслью.
Вопреки совету Саймона, днем она сообщила Наоми по телефону новые факты. Не то чтобы за время расследования Чарли прониклась симпатией к этой женщине и уж конечно не доверяла ей, зато поняла, как устроены у Наоми мозги.
Пожалуй, даже слишком хорошо поняла. Чарли знала еще одну умную женщину, которую собственные чувства затянули в омут глупости.
Наоми приняла новость о совпадении ДНК лучше, чем ожидала Чарли. Долго молчала, но когда заговорила, то казалась спокойной. Сказала, что должна выяснить всю правду до конца. Лгать больше Наоми Дженкинс не будет, теперь Чарли была в этом убеждена.
Завтра Наоми опять встретится с Джульеттой Хейворт. Если жена Хейворта зарабатывала на мерзком бизнесе вместе с насильником Наоми Дженкинс и Сандры Фригард, то Наоми, вероятно, единственная может заставить ее проговориться. По неясной причине Наоми важна для Джульетты. Остальные ее не волнуют, и в первую очередь муж, – Джульетта ясно дала это понять. «Она мне все скажет», – дрожащим голосом пообещала Наоми. Чарли была восхищена ее решимостью, но предупредила, что нельзя недооценивать Джульетту.
– Хочешь, обрадую тебя, сержант? Я не влюблен в Псинку. – Грэм зевнул. – Хотя и позволяю себе… нырнуть время от времени. Но ей не сравниться с тобой, сержант. Я хочу только тебя, с твоим деспотичным шармом и немыслимо высокими стандартами.
– Вовсе они не высокие!
Весело фыркнув, Грэм забросил руки за голову.
– Сержант, мне не под силу даже уяснить, чего ты от меня ждешь, а о том, чтобы соответствовать твоим требованиям, и речь не идет.
– По крайней мере, не сдавайся так быстро. – Чарли скорчила угрюмую мину. Грэм признал, что спит со Стеф. И не обидишься – учитывая, в чем сама Чарли ему призналась.
– Могу доказать, что Стеф для меня ничего не значит! Погоди, сейчас такое услышишь! – Глаза Грэма загорелись.
– Грэм Энгилли, знаешь, кто ты? Бессовестный сплетник.
– Помнишь песенку? «Белые полоски прочертили мой мозг…»
– Ну, помню.
– У Псинки белая полоска на заднице, прямо посредине. Когда приедешь ко мне в следующий раз, я прикажу ей тебе показать.
– Обойдусь.
– Нет, правда, без смеха не взглянешь. Теперь тебе ясно, что я не могу испытывать чувства к такой женщине?
– Белая полоска?
– Ага. Она любительница солярия, ни дня не пропускает, и поэтому задница у нее ярко-оранжевая. – Грэм улыбнулся. – Но если… гм, как бы выразиться… раздвинуть половинки…
– Ладно, ладно, без подробностей!
– … то увидишь абсолютно белую полосу. Заметна даже когда Псинка ходит.
– А что, она часто голышом ходит?
– Вообще-то… да. Она на меня немножко… запала.
– Чего ты вовсе даже и не хотел.
– Конечно, нет! – театрально возмутился Грэм.
Зазвонил его мобильник, он дотянулся до него, нажал кнопку.
– Да. Белая полоска, – изобразил он губами, чтобы Чарли не сомневалась, кто на другом конце. – Да… О’кей. Отличная работа, дружище. Заслужила косточку. – Он подпихнул Чарли локтем.
Она, не удержавшись, прыснула.
– И что?
– Наоми Дженкинс у нас не была. Никогда не приезжала.
– М-м-м…
– Однако Стеф не просто псинка, а терьер, поэтому проверила всех Наоми. Нашлась Наоми Х-е-й-в-о-р-т. В сентябре заказывала шале на выходные. Клиенты – Наоми и Роберт Хейворт, но заказ делала жена. Пригодится?
– Да. – Чарли села, стряхнув руку Грэма. Надо было подумать.
– Чтобы тебе потом не разочароваться, сержант…
– Ну?
– Она отменила заказ. Хейворты так и не приехали. Стеф помнит ее повторный звонок. У этой Наоми Хейворт голос был очень расстроенный, когда она отказывалась от шале. Стеф даже решила – что-то с мужем стряслось, бросил ее или умер.
– Точно. – Чарли кивнула. – Точно. Здорово. Ты очень помог.
– Теперь объяснишь, зачем это все? – Грэм принялся ее щекотать.
– Эй! Отвали! Нет, не объясню. Не имею права.
– Так, так. А своему Саймону Уотерхаусу все в деталях рассказываешь?
– Ему-то зачем? Он знает не меньше, чем я. – Чарли расплылась в улыбке при виде оскорбленной физиономии Грэма. – Саймон – один из моих детективов.
– То есть ты видишь его ежедневно. – Грэм рухнул обратно на подушку и испустил тяжкий вздох. – Такая, значит, моя планида.
Глава девятнадцатая
Ивон садится рядом со мной на диван, пристраивает между нами тарелку с сэндвичем. На еду она не смотрит – не хочет акцентировать на ней мое внимание. Боится, что я тут же откажусь.
Не знаю, сколько уже смотрю на серый экран выключенного телевизора. Заставить себя проглотить что-то, пусть даже ломоть мягкого белого хлеба, – слишком большое усилие. Все равно что выйти на старт марафонской дистанции, не успев отойти от общего наркоза.
– Ты за целый день ничего не съела, – говорит Ивон.
– Целый день тебя со мной не было.
– То есть ты ела?
– Нет.
Не знаю, который теперь час, какая часть дня прошла и сколько осталось до начала следующего. Вижу только, что за окном темно. Если бы Ивон не пришла, я так и осталась бы у себя в спальне. Сейчас я могу думать только о тебе; о том, что ты сказал, о смысле этих слов. Снова и снова слышать твой холодный голос. Через год, через десять лет я смогу его воспроизвести.
– Включить телевизор? – спрашивает Ивон.
– Нет.
– Может, там что-нибудь легкое идет, что-нибудь…
– Нет!
Не хочу ни на что отвлекаться. Хочу чувствовать только свою невероятную боль, ведь больше мне от тебя ничего не осталось.
Я долго готовлюсь, прежде чем произнести что-то длиннее «нет». Проходят минуты, а я все еще не уверена, что мне достанет сил.
– Ивон, послушай… Я очень рада, что ты пришла. Я рада, что мы помирились, но… Ты лучше уйди.
– Никуда не уйду.
– Ничего не дождешься, – обещаю я. – Надеешься на улучшение? Напрасно. Я не развеселюсь, не начну болтать с тобой. Ты не сумеешь меня отвлечь. Я так и буду сидеть и смотреть на стену. – Стоило бы нарисовать на моей входной двери большой черный крест, как во время чумы.
– Давай поговорим о Роберте. Может, тебе станет…
– Легче не станет. Ивон, ты хочешь помочь, я знаю, но не сможешь.
Пусть мое горе утопит меня. Сражаться с ним, изображать из себя цивилизованного человека слишком тяжело. Я не произношу этого вслух – слишком уж отдает мелодрамой. Горе – это ведь когда умирает кто-то из близких.
– Тебе не надо что-то разыгрывать ради меня, – говорит Ивон. – Можешь кататься по полу и выть, если тебе станет легче. Но я не уйду. – Она поджимает ноги, удобно устраивается в углу дивана, кладет голову на подлокотник. – Завтра тебе опять в полицию. Думала об этом?