Страница 26 из 32
* * * Моих соседей песни будят, я свой бюджет едва крою, и пусть завистливо осудят нас те, кто сушится в раю. * * * Я пить могу в любом подвале, за ночью ночь могу я пить, когда б в уплату принимали мою готовность заплатить. * * * Главное в питье — эффект начала, надо по нему соображать: если после первой полегчало — значит, можно смело продолжать. * * * А пьянством я себя не истреблял, поскольку был доволен я судьбой, и я не для забвения гулял, а ради наслаждения гульбой. * * * Канул день за чтеньем старых книг, словно за стираньем белых пятен — я сегодня многого достиг, я теперь опять себе понятен. * * * В тюрьму однажды загнан сучьей сворой, я прошлому навеки благодарен за навык жить на уровне, который судьбой подарен. * * * Вчера я пил на склоне дня среди седых мужей науки; когда б там не было меня, то я бы умер там со скуки. * * * Ценя гармонию в природе (а морда пьяная — погана), ко мне умеренность приходит в районе третьего стакана. * * * Судьбу свою от сопель до седин я вынес и душою, и горбом, по не был никому я господин и не был даже Богу я рабом. * * * Ввиду значительности стажа в любви, скитаниях и быте совсем я чужд ажиотажа вокруг значительных событий. * * * Исполняя житейскую роль, то и дело меняю мелодию, сам себе я и шут, и король, сам себе я и царь, и юродивый. * * * Подвальный хлам обшарив дочиста, нашел я в памяти недужной, что нету злей, чем одиночество среди чужой гулянки дружной. * * * Кофейным запахом пригреты, всегда со мной теперь с утра сидят до первой сигареты две дуры — вялость и хандра. * * * Сполна уже я счастлив оттого, что пью существования напиток. Чего хочу от жизни? Ничего; а этого у ней как раз избыток. * * * Дыша озоном светлой праздности, живу от мира в отдалении, не видя целесообразности в усилии и вожделении. * * * Услышь, Господь, мои рыдания, избавь меня хотя б на год и от романтики страдания, и от поэзии невзгод. * * * Дар легкомыслия печальный в себе я бережно храню как символ веры изначальной, как соль в житейское меню. * * * Когда мне часто выпить не с кем, то древний вздох, угрюм и вечен, осознается фактом веским: иных уж нет, а те далече. * * * С людьми я избегаю откровений, не делаю для близости ни шага, распахнута для всех прикосновений одна лишь туалетная бумага. * * * И я носил венец терновый и был отъявленным красавцем, но я, готовясь к жизни новой, постриг его в супы мерзавцам. * * * Я нашел свою душевную окрестность и малейшее оставил колебание; мне милее анонимная известность, чем почетное на полке прозябание. * * * В толпе не изобилен выбор масок для стадного житейского лица, а я и не пастух, и не подпасок, не волк я, не собака, не овца. * * * Чертил мой век лихие письмена, испытывая душу и сноровку, но в самые тугие времена не думал я намыливать веревку. * * * У самого кромешного предела и даже за него теснимый веком, я делал историческое дело — упрямо оставался человеком. * * * Явившись эталоном совершенства для жизни человеческой земной, составили бы чье-нибудь блаженство возможности, упущенные мной. * * * Я учился часто и легко, я любого знания глоток впитывал настолько глубоко, что уже найти его не мог.