Страница 22 из 32
* * * Слепец бежит во мраке, и дух его парит, неся незрячим факел, который не горит. * * * Нас рабство меняло за долгие годы — мы гнулись, ломались, устали… Свободны не те, кто дожил до свободы, а те, кто свободными стали. * * * Послушные пословицам России, живя под неусыпным их надзором, мы сора из избы не выносили, а тихо отравлялись этим сором. * * * Часы истории — рывками и глазу смертному невнятно идут, но, трогая руками, мы стрелки двигаем обратно. * * * Стал русский дух из-за жестоких режимов, нагло-самовластных, — родильным домом дум высоких и свалкой этих дум несчастных. * * * Я мало, в сущности, знаком с душевным чувством, что свободен: кто прожил век под колпаком, тем купол неба чужероден. * * * От марша, от песни, от гимна — всегда со стыдом и несмело вдруг чувствуешь очень интимно, что время всех нас поимело. * * * Я свободен от общества не был, и в итоге прожитого века нету места в душе моей, где бы не ступала нога человека. * * * Уже до правнуков навряд сумеет дух наш просочиться, где сок и желчь, где мед и яд и смысла пряная горчица. * * * Всегда из мути, мглы и марева невыносимо черных дней охотно мы спешим на зарево болотных призрачных огней. * * * Играть в хоккей бежит слепой, покрылась вишнями сосна, поплыл карась на водопой, Россия вспряла ото сна. * * * Российской бурной жизни непонятность нельзя считать ни крахом, ни концом, я вижу в ней возможность, вероятность, стихию с человеческим яйцом. * * * Ровеснику тяжко живется сейчас, хотя и отрадно, что дожил, но время неслышно ушло из-под нас ко всем, кто намного моложе. * * * Россия обретет былую стать, которую по книгам мы любили, когда в ней станут люди вырастать такие же, как те, кого убили. * * * Сами видя в себе инородцев, поперечных российской судьбе, очень много душевных колодцев отравили мы сами себе. * * * Я, в сущности, всю жизнь писал о том, как мы ткали даже в рабстве нашу нить; достанет ли таланта у потомка душой, а не умом нас оценить? * * * В России ни одной не сыщешь нации, избегнувшей нашествия зверей, рожденных от безумной радиации, текущей из несчетных лагерей. * * * Бурлит людьми река Исхода, уносит ветви от корней, и молча ждет пловца свобода и сорок лет дороги к ней. * * * Еврей весьма уютно жил в России, но ей была вредна его полезность; тогда его оттуда попросили, и тут же вся империя разлезлась. * * * Мы ушли, мы в ином окаянстве ищем радости зренья и слуха, только смех наш остался в пространстве флегматичного русского духа. * * * Мой жизненный опыт — вчерашен, он рабской, тюремной породы, поэтому так ошарашен я видом иной несвободы. * * * Я скучаю по тухло-застойной пошлой жизни и подлой морали, где, тоскуя о жизни достойной, мы душой и умом воспаряли. * * * Я уезжал, с судьбой не споря, но в благодетельной разлуке, как раковина — рокот моря, храню я русской речи звуки. * * * Я пишу тебе письмо со свободы, все вокруг нам непонятно и дивно, всюду много то машин, то природы, а в сортирах чисто так, что противно. * * * Навеки в нас российская простуда; живем хотя теплично и рассеянно, но все, что за душой у нас, — оттуда надышано, привито и навеяно. * * * Один еврей другого не мудрей, но разный в них запал и динамит, еврей в России больше, чем еврей, поскольку он еще антисемит.