Все возможно, детка

Дорогой Сэм.

У Люси сегодня была лапароскопия. Отличный материал для работы. Мне, конечно, ужасно стыдно писать такие слова, потому что ей сегодня явно было не до смеха, но, по правде говоря, у меня такое ощущение, что мой сценарий напишется сам собой. Никогда в жизни я еще не чувствовал такой целеустремленности. Жаль, что я не могу разделить это чувство с Люси: ведь сколько раз она говорила мне о том, что как раз целеустремленности мне и не хватает. Но по вполне очевид ным причинам я вынужден проявлять определенную скрытность.

Встали мы в половине шестого. Люси не могла выпить даже чашку чая, так как процедуру полагается делать натощак. Поездка, разумеется, обернулась самым настоящим кошмаром. В наши дни утренний час пик начинается уже в три часа ночи. Нет, на следующих выборах я непременно буду голосовать за «зеленых». Больше всего меня угнетает, что транспорт — это единственная сфера, где мы коллективно продолжаем не замечать того, что происходит у нас перед носом, и вместо этого верим в давно опровергнутые мифы. И я в этом отношении ничуть не лучше других, а может, даже и хуже. Ведь если посмотреть правде в глаза, то пропаганде автомобильной промышленности позавидовали бы даже Геббельс со Сталиным. Да что там: они просто сопляки по сравнению с теми, кто создает для нас дезинформационную автоутопию. Посмотрите любой рекламный ролик: в нем какая-нибудь шикарная красотка мчится в машине на полной скорости по великолепной, окруженной потрясающим пейзажем, а главное — абсолютно пустой дороге. От горизонта до горизонта — больше ни одной машины. Какого черта, где и когда в реальном мире кто- нибудь ездил по абсолютно пустой дороге? Лично я не припомню ни одной такой ситуации за все двадцать лет вождения. Они нам талдычат: вы только посмотрите, какая машина. Да плевать я хотел, какая у них там появилась машина. Лучше бы сказали, где та дорога, на которой они снимают свою рекламу. Хотел бы я хоть единственный раз в жизни прокатиться по ней.

Вообще это очень странное, почти сюрреалистическое ощущение: сидеть в коробке, напичканной всяческими механизмами стоимостью в 15000 фунтов, которые создавались с целью освободить человечество, и при этом ползти со скоростью пешехода, пылая ненавистью ко всем остальным автовладельцам на свете. А ведь именно так мы и живем изо дня в день. Каждый человек, застрявший в растянувшихся на многие мили вереницах раскаленных железных ящиков, ненавидит каждого человека, сидящего за рулем другого автомобиля. Каждое утро почти каждый взрослый житель каждого британского города садится в свою жестянку и начинает ненавидеть всех остальных. Затем, проведя день в тщетных попытках успокоиться, мы снова залезаем в эти душегубки и снова принимаемся ненавидеть всех вокруг. И несмотря на все это — спроси любого из нас: «А почему бы не поехать на автобусе?», так я же первый отвечу: «Ни в коем случае! Ездить в общественном транспорте — это просто ужасно».

Дорогая Пенни.

Пишу эти строчки, сидя в одиночестве в наводящей тоску маленькой больничной комнатке в ожидании, когда меня выпотрошат и нафаршируют, как рыбу.

Сегодня утром Сэм подвез меня до клиники, что было очень мило с его стороны, если, конечно, не считать того, что он всю дорогу брюзжал: «Ездить по городу в это время — просто сумасшествие», как будто мы сами меньше других были виноваты в том, что на улицах столько пробок. Выслушивать его ворчание на голодный желудок мне было нелегко: я ведь не смогла даже выпить чашку чая. С другой стороны, он проявил, по-моему, вполне искренний интерес к предстоящей мне пытке и задал множество вопросов о ее подробностях, что является просто серьезным поступком для моего мужа, учитывая, что он терпеть не может всякие разговоры на эту мрачную тему. Я, впрочем, тоже не в восторге ни от предстоящей процедуры, ни от разговоров о ней, но не оценить проявленную Сэмом заинтересованность не могу.

Я воспользовался тем, что поездка из-за бесконечных пробок затянулась, чтобы выяснить у Люси кое-какие детали лапароскопии. По правде говоря, с ее слов у меня сложилось впечатление, что процедура эта на редкость мучительна, и омерзительна, хотя и не лишена некоторых комических штрихов.

О том, что мне предстоит, я знаю из тех восьми миллионов книг на тему оплодотворения, которые перелопатила за последние пару лет. Сэм был просто потрясен; он даже наскоро кое-что записал за мной, пока машина стояла в очередной пробке. Происходит же это так: сначала тебе в живот вводят трубку и закачивают туда какой- то газ, чтобы им, видите ли, было лучше видно, что и как там у тебя внутри. Потом проделывают еще одну дырку — прямо надлобковым треугольником, или, как выразился бы сэр Лес Паттерсон, над картой Тасмании (сама не могу поверить, что пишу все это), и пропихивают внутрь зонд, кото — рым ворошат твои внутренности так, как им нужно, чтобы сделать свои картинки. Да, еще в тебя заливают изрядное количество специального контрастного вещества, чтобы добиться лучшей четкости изображения. Сэм просто ухохотался, слушая все эти подробности, но я думаю, что это у него чисто нервное.

Просто поразительно, сколько всего приходится терпеть женщинам. Уточняю: сколько всего болезненного и неприятного. Я вот думаю: а не ввести ли мне в сценарий эпизод, в котором врач (возможно, гей) предлагает героине несколько видов разноцветных контрастных пигментов на выбор — ну, чтобы она сама решила, какой из них лучше всего подходит к общей цветовой гамме ее внутренностей. Хотя, впрочем, может быть, я перегибаю палку. Надо будет хорошенько подумать над общей тональностью моего сценария. Главное — решить, будет ли это комедия с элементами драмы или же в большей степени драма с комедийным оттенком. Наверное, лучше всего постараться совместить и то, и другое.

Ну так вот: когда тебя накачают и проткнут в нескольких местах, начнется самое главное: прямо под самым пупком в тебе проделывают еще одну дырку, в которую запускают длинный оптоволоконный кабель с видеокамерой на конце. Господи, да мне становится плохо только при одной мысли об этом. Я честно предупредила Сэма, что с каждой минутой меня тошнит все больше и больше. Хорошо еще, что в желудке у меня и маковой росинки не было, а не то меня вывернуло бы прямо в машине, которой мы, кстати, недавно устроили полную химчистку салона. Да, между прочим, вот еще один занятный момент: рассказывая Сэму ужасные подробности того, что мне предстоит, я вдруг неожиданно для самой себя вспомнила, что собиралась перед процедурой пройтись эпилятором по линии бикини, но забыла это сделать. К своему собственному удивлению, я из-за этого расстроилась. Хотя если честно, это же просто бред. Я никогда не испытывала особых комплексов по поводу того, что у меня вдруг из-под трусиков выглянет пара волосков, не слишком стеснялась, когда врачи брали у меня мазки, и вообще не всегда тщательно привожу в порядок это место даже перед походом на пляж. Но вот сегодня мне почему- то взбрело в голову, что я просто должна выглядеть как нельзя лучше, причем во всех ракурсах. С чего это на меня нашло — просто ума не приложу. Наверное, за всеми этими процедурами я разучилась воспринимать себя как женщину, и мне просто захотелось хотя бы таким образом подтвердить свою женственность и нежность.

Ну, Люси дает! Надо же было такое выдать: оказывается, она собиралась не то воском, не то каким-то эпилятором подровнять линию бикини! Нет, это просто уму непостижимо! Больше того: забыв это сделать, она расстроилась. У меня в голове мгновенно начал раскручиваться целый эпизод со множеством отличных шуток по этому поводу… и я даже выдал одну Люси: «Да брось ты, Люси, это же всего-навсего лапароскопия, а не танец живота». По-моему, мне удалось даже немного ободрить ее и отвлечь от ненужных переживаний. Эту шутку я, само собой, обязательно вставлю в сценарий.

По дороге Сэм выдал мне пару шуточек — как всегда тупых и абсолютно не ко времени и не к месту. Впрочем, я прекрасно понимаю, что ничего плохого он в виду не имел. На самом деле он, как мне кажется, не совсем понимает, насколько угнетают меня все эти бесчеловечные мероприятия. Мало-помалу я перестаю воспринимать себя как женщину и превращаюсь в какую-то органическую субстанцию под микроскопом, прямо как на уроке биологии в школе. Больше писать не могу, потому что слышу, как по коридору со скрипом двигается в мою сторону каталка. Чует мое сердце, что мой час настал.