Блондинка. Том II

И вот Норма Джин ждала этой сцены, отчетливо осознавая присутствие сидевшего рядом одинокого мужчины. Неужели это действительно мистер Хэринг? Но ведь он вроде бы женат. (Может, развелся и живет теперь в Ван-Найсе один — одинешенек?) Узнал он ее или нет? Он обязательно должен узнать в этом фильме «Мэрилин», свою бывшую ученицу, но узнает ли он ее?Ведь прошло столько лет. И она уже давно не девочка.

Все же странно! Девушка Сверху казалась каким-то отдельным существом, не имеющим ничего общего с взволнованной, даже немного испуганной актрисой, изображавшей ее. Норма Джин вспомнила бессонные ночи, когда принимала нембутал. И прописанный доктором Бобом бензедрин, помогающий ей проснуться. Ее тошнило от страха при одном воспоминании о браке. Бывший Спортсмен настоял, что должен присутствовать на съемках, хотя ненавидел и кино, и процесс его создания, и царившую на площадке «скуку», и то, что он называл отупляющим буквоедством. «Как все это фальшиво и надуманно!» А что же он думал, что кино — это реальность? Что актеры говорят, что им в голову взбредет, и не должны следовать написанному в сценарии?Норме Джин как-то не хотелось думать, что, возможно, она вышла замуж за необразованного человека, и не просто необразованного, но еще и глупого. Нет, она всем сердцем любила своего мужа, и он, в свою очередь, тоже, несомненно, любил ее. Она была центром его эмоциональной и духовной жизни. Сама его мужская сущность зависела от нее.И, играя роль Девушки Сверху, ей приходилось играть вздорную и пустую комедию, очень живую — и все это несмотря на то что рядом стоял муж и молча и мрачно наблюдал за происходящим. Все ощущали неловкость в его присутствии, но он все равно торчал на съемочной площадке и редко когда пропускал хотя бы день, хотя у самого дел было по горло — ведь он покровительствовал различным бейсбольным клубам, являлся так называемым консультантом в фирмах — производителях спортивного инвентаря и одежды. Мэрилин всегда сильно нервничала в его присутствии и просила переснимать сцену за сценой. «Я хочу, чтобы все было правильно. Язнаю, что могу сыграть это лучше». Иногда она просто выводила режиссера из терпения, но рано или поздно он всегда сдавался. Ибо как ни прекрасно получился эпизод, его ведь всегда можно улучшить, разве не так? Да! Да!..

Бывший Спортсмен наблюдал за съемками с тем же выражением крайнего неодобрения, с каким Старина Хирохито некогда взирал на Норму Джин с радиоприемника. И скрипел зубами при одной мысли о том, что его семья в Сан-Франциско, его любимая мамочка увидят все это. Весь этот бред! Сексуальную муть! Нет, ты снимаешься в кино последний раз, поняла?

Но больше всего бесила его легкость, с которой Мэрилин и ее партнер Ивелл понимали друг друга. Буквально с полуслова! Да еще хохотали вместе, так громко и дружно! Когда сам он оставался с Мэрилин наедине, она никогда так не смеялась. Вообще почти никогда не смеялась. Да и он тоже смеялся редко. Она пыталась заговорить с ним, потом сдавалась. И за обедом они сидели и молча поглощали еду. Иногда она даже спрашивала у него разрешения: нельзя ли ей почитать сценарий или книжку? Она заставляла его смотреть телевизор, особенно когда показывали матчи или программу спортивных новостей.

О, он никогда не простит ей того, что она бросила его в Японии, отправилась «развлекать» войска в Корею. Эта ее выходка получила самую широкую огласку, и Бывшему Спортсмену немало досталось уже в Японии — его выходили встречать большие восторженные толпы поклонников, но все это не шло ни в какое сравнение с толпами, встречавшими Мэрилин Монро. А в целом посмотреть на знаменитую артистку собралось более ста тысяч солдат. Стояли и пялились, пока она кривлялась в своем пурпурном платье с блестками и напевала «Бриллианты — лучший друг девушки» и «Хочу, чтоб любил ты меня». И все это на улице, на ветру и холоде, и изо рта у нее валил пар. Еще он подозревал, что она завела интрижку с молодым и влюбленным в нее капралом из журнала «Звезды и полосы», который сопровождал ее в поездке по Корее. Он подозревал, что она имела менее продолжительную интрижку — может, всего раз и перепихнулись — с молодым японским переводчиком из Токийского университета, который, на взгляд Бывшего Спортсмена, больше всего походил на верткого угря, занявшего вертикальное положение. В Нью-Йорке, на съемках, он проникся глубочайшим убеждением, что во время перерыва Мэрилин и Том Ивелл ускользали и занимались любовью в гримерной Ивелла. Нет, между этой постоянно хохочущей парочкой наверняка установилась сексуальная связь! Бывший Спортсмен не ревновал, нет, но подозревал, что вся съемочная группа, а возможно, и весь Голливуд уже знают об этом. Да это ж и ослу понятно, над кем они так смеются! Над обманутым мужем!

Отец и братья были с ним откровенны. Неужели он не способен ее контролировать? Да что это за брак такой, куда он годится?..

Кончилось тем, что он потерял способность любить ее. Заниматься с ней любовью. Как мужчина. А ведь он всегда был мужчиной в полном смысле этого слова. И он возненавидел ее и за это тоже. И больше всего — именно за это. Ты высасываешь из мужчины все соки. Внутри ты как мертвая. Не похожа на нормальную женщину. Надеюсь, Господь тебя накажет. И у тебя никогда не будет детей.

Она пыталась возразить. Почему он возненавидел Мэрилин? Ведь он всегда любил Мэрилин. Почему ему так ненавистна эта Девушка Сверху? Такая милая, добрая, умная и славнаяво всех отношениях девушка. Ну конечно, она сексуальная мечта любого мужчины, но ведь это же комедия, это выглядит смешно! И вообще разве заниматься сексом не смешно? Если, конечно, мужчина тебя при этом не убивает? Девушка Сверху приглашает тебя посмеяться над ней и вместе с ней, но смех этот не жесток, нет. «Я им нравлюсь, потому что во мне нет ни капли иронии. Я не была ранена, потому не могу ранить сама». Человек учится иронизировать и вместе с этим узнает, что такое обида, разочарование и стыд. Но Девушка Сверху вычеркивает из памяти это знание.

Прекрасная Принцесса в образе молодой нью-йоркской девушки середины пятидесятых.

Прекрасная Принцесса без Темного Принца. Нет на свете равного ей мужчины.

Прекрасная Принцесса рекламирует зубную пасту, шампунь, прочие потребительские товары. Это смешно,но вовсе не трагедия,что хорошеньких девушек привлекают к продаже товара. Даже Отто Эсе умудрялся не видеть в том юмора. «Не все же на белом свете Холокост». Лично для нее (так она заявила мистеру Уалдеру, режиссеру) сам факт, что в этом фильме через вымышленную персону «Мэрилин Монро» ей, Норме Джин, удалось распрощаться со многими унизительными представлениями своей молодой жизни, кажется очень значимым. Взглянуть на жизнь как на комедию, а не трагедию — это ведь очень важно для каждого человека.

И вот она наконец, сцена с раздуваемой ветром юбкой! На съемки этой сцены в Нью-Йорке ушло целых четыре часа, по времени это совпало с «кончиной» их брака, но ни одного сантиметра отснятого тогда материала в фильм не вошло. Финальную сцену снимали на студии, в Голливуде, в закрытом павильоне. Никаких толп глазеющих мужчин, никаких полицейских, сдерживающих напор толпы. Сцена с юбкой оказалась игривой и совсем коротенькой. Ничего шокирующего. Ничего такого, что могло бы вызвать кривотолки. Бывший Спортсмен так и не увидел этой сцены, потому что не пошел смотреть фильм. Девушка взвизгивает и смеется, и прихлопывает юбку руками, никаких трусиков не видно — и это все.

— Мисс! Мисс! — прошипел на ухо Норме Джин сидевший рядом одинокий мужчина и, весь согбенный, нервно заерзал в кресле. Норма Джин понимала: эти призывы следует игнорировать, однако все же беспомощно покосилась на него, по-прежнему полагая, что то мог оказаться мистер Хэринг и что он все-таки узнал ее. Однако, вглядевшись в его незрелое, изрытое странными оспинами лицо, влажные мигающие глазки за круглыми стеклами очков, маслянисто блестевший от пота лоб, она поняла, что перед ней совершенно незнакомый человек.