Блондинка. том I

— Никто из нас не знал тогда этого. Рождение нашей новой цивилизации. Это и еще лагеря смерти.

Касс пил, лежал на кровати совершенно голый. На самом деле то была чужая кровать, поскольку за несколько месяцев романа они с Нормой Джин обитали преимущественно в чужих квартирах среди чужих вещей. Итак, Касс пил и перебирал чуткими пальцами снимки (то, разумеется, были копии) — словно слепой, читающий по азбуке Брайля. Голос его дрожал от печали и одновременно — какого-то странного наслаждения. Прекрасные темно-карие глаза светились самым искренним неподдельным чувством.

— Отныне, Норма Джин, кинофантазий недостаточно. Они уже не будут столь мощно воздействовать на человека. Как, впрочем, и церковь. Бог.

Норма Джин оторвалась от ужасных фотографий, она была не согласна. Она редко выражала свое открытое несогласие с любовником, к которому относилась трепетно, как к какому-нибудь чуду. Который был ее зеркальным отражением, но только более глубоким и достойным большего восхищения, нежели она сама. Сын самого Чарли Чаплина! И душа Чаплина смотрела на нее этими печальными мерцающими глазами. Глазами давнего героя из «Огней большого города». Но она думала: Нет. Людям нужно какое-то место, где можно спрятаться. Особенно сейчас. Как никогда раньше.

Анджела. 1950

Кто эта блондинка? Кто блондинка? Блондинка, кто она?

Голоса. Мужские голоса. Публика, собравшаяся на просмотре, состояла в основном из мужчин.

Эта блондинка, «племянница» Калхерна, ну, та, в белом, — как ее имя?

Та сексуальная блондиночка, кто она, черт побери?

То были вполне реальные голоса, не какое-нибудь там неразборчивое бормотание, которое слышишь во сне. Ибо имени «Мэрилин Монро» не было в предварительных титрах, включающих главных героев, — именно в таком виде вышло на экран для предварительного просмотра это произведение студии МГМ [53]. И две короткие сцены с ее участием показались, видимо, не слишком важными, чтобы упоминать имя исполнительницы в начале. Да Норма Джин на это и не претендовала. Она радовалась уже одному тому факту, что «Мэрилин Монро», возможно, мелькнет в титрах в самом конце.

Ведь то было не настоящее имя. Такой персоны не существовало вовсе. Но была роль, которую я сыграла, и от души надеялась, что могу гордиться своей игрой.

Однако после первого просмотра «Асфальтовых джунглей» этот вопрос звучал неоднократно. Кто эта блондинка?..

Но на этот случай в зале присутствовал И. Э. Шинн. Он-то и отвечал:

— Кто блондинка? Да моя клиентка, Мэрилин Монро.

Норму Джин колотило от страха. И она спряталась в дамской комнате. Заперлась в туалетной кабинке, где в течение нескольких минут изо всех сил пыталась пописать и в конце концом выдавила из себя полчашки обжигающе горячей мочи. И ее прозрачные нейлоновые чулки перекрутились, и белый шелковый пояс с резинками врезался в живот. И ее элегантное белое платье для коктейля из шелка с шифоном, в тоненькую, как спагетти, полоску, с глубоким вырезом и юбкой «в облипку», складками собралось на бедрах, а край юбки свисал на пол. И тут ею овладел старый, еще детский страх — как бы не оставить пятен на одежде, не закапать ее мочой, не испачкать кровью, потом. Она сильно потела и вся дрожала. Сидя в просмотровом зале, она высвободила свои ледяные пальчики из стальной хватки И. Э. Шинна (маленький агент крепко держал ее за руку, зная, что она нервничает, чувствуя, что вся натянута как струна) и вылетела из зала после своей второй сцены, где, будучи «Анджелой», горько рыдала, пряча хорошенькое личико в ладонях. Ее предал любовник, «дядя Леон», что чуть позже, в следующей сцене, неизбежно приведет к самоубийству, и этот уже немолодой мужчина покончит с собой.

И я действительно испытывала в те минуты вину и жгучее чувство стыда. Словно и взаправду была Анджелой, отомстившей мужчине, который любил меня.

Но где Касс? Почему он не пришел на просмотр? Норма Джин просто умирала от любви к нему. Сейчас он был нужен ей, как никогда! Ведь он обещал прийти, и сидеть рядом с ней, и держать ее за руку. Ведь он знал, как она страшится этого вечера, но так и не появился; и то было уже не в первый раз, когда Касс Чаплин обещал Норме Джин свое присутствие и поддержку в общественном месте, где глаза всех и каждого были устремлены на него и в них светилось узнавание. Это он?..А затем неизбежное разочарование: Нет, конечно, не он, должно быть, это его сын.И глаза тут же снова оживлялись, и в них просыпался интерес: А, так это сын Чарли Чаплина! И маленькой Литы!Но очень часто он не сдерживал своего обещания и не приходил. И после этого не извинялся и даже не объяснял причин своего отсутствия. Мало того, Норме Джин еще приходилось извиняться перед ним за собственную обиду и беспокойство.

Он часто говорил ей, что быть сыном Чарли Чаплина — сущее проклятие, что люди лишь по глупости своей думают, что это благословение Божие. «Думают, что у нас не жизнь, а волшебная сказка и что я — сын короля». И еще он рассказывал Норме Джин, что всеми обожаемый Маленький Бродяга был отъявленным эгоистом, презиравшим детей, в особенности — своих собственных. Что в течение целого года он не разрешал юной жене назвать первенца своим именем из какого-то суеверного страха и нежелания поделиться именем с кем-то другим, ни с кем, даже с собственным сыном, плоть от плоти и кровь от крови его! Он рассказал Норме Джин, что через два года Чаплин развелся с Малышкой Литой, и лишил его, Чарли Чаплина-младшего, всех наследных и имущественных прав. Потому что на самом деле он нуждался лишь в льстивом преклонении толпы, а не в тихом семейном счастье и любви. «Едва успев появиться на свет, я уже словно ушел в небытие. Потому что, если ты не нужен своему родному отцу, у тебя как бы нет законного права на существование».

Норма Джин не стала оспаривать этого утверждения. Ибо она, как никто другой, знала: да, это так.

И в то же время с каким-то детским упрямством продолжала думать: Если б на его месте оказалась я, он бы меня любил. Он бы точно полюбил меня, если б мы когда-нибудь встретились.Потому что бабушка Делла всегда восхищалась Маленьким Бродягой и Глэдис тоже. И Норма Джин выросла под взглядом этих глаз, смотревших на нее с засиженной мухами стены в так называемой «резиденции» ее безумной матери. Его глаза. Родственная душа. И разница в возрасте не имеет никакого значения.

Норма Джин торопливо привела в порядок одежду, вышла из своего убежища, туалетной кабинки, и с облегчением увидела, что в дамской комнате ни души. И вот, словно виноватый ребенок, она оглядела свое раскрасневшееся лицо в зеркале — не прямо, а как-то искоса, как будто опасаясь увидеть за прекрасной маской «Мэрилин Монро» настоящую тоскующую и взволнованную Норму Джин. Из глубины тщательно подведенных глаз «Мэрилин Монро» смотрели на нее голодные глаза Нормы Джин. Что-то она не помнила, чтобы Норма Джин была когда-нибудь так ошеломляюще хороша собой. Но даже когда она была Нормой Джин с волосами «цвета воды для мытья посуды», мальчишки и мужчины оборачивались на нее на улице. Все началось с того снимка в «Звездах и полосах». Эта ослепительная блондинка «Мэрилин Монро» — просто роль, которую она должна играть, по крайней мере сегодня вечером, по крайней мере — на публике. И она приготовилась сыграть ее добросовестно, и И. Э. Шинн тоже очень добросовестно исполнил свою миссию, и ей не хотелось разочаровать его.

— Я всем обязана ему, мистеру Шинну. Он необыкновенно добрый, щедрый, благородный человек! — Так она говорила своему любовнику Кассу, в ответ на что тот смеялся и с упреком замечал:

— Норма, И. Э. Шинн всего лишь агент. Торговец живой плотью.Стоит тебе подурнеть, постареть, утратить сексуальную привлекательность, и этого твоего Шинна и след простыл!

Уязвленную до глубины души Норму Джин так и подмывало спросить: А ты, Касс? Как поступишь ты?..

53

Сокращенно от «Метро-Голдвин-Майер».