Скрижаль последнего дня

ЧАСТЬ 2

Англия

37

После того как Филипсы вернулись в Англию и закончили распаковывать чемоданы, Кирсти почти сразу же отправилась в родительский дом. Пока Маргарет и Ральф проводили отпуск в Марокко, Кирсти совершала такие поездки через день: удостовериться, что замки целы, полить цветы, забрать почту, проверить сообщения на автоответчике и вообще проследить, чтобы в доме все было в полном порядке.

В это утро она припарковала свой «Фольксваген Гольф» на подъездной дорожке у стоящего на тихой улице на западной окраине города небольшого особняка, достала связку ключей и открыла переднюю дверь. Как обычно, на коврике при входе лежала стопка конвертов — в основном, судя по всему, реклама и прочая ерунда. Тем не менее она собрала их и отнесла на кухню, где положила в большую кучу, скопившуюся с момента отъезда родителей. Кирсти вдруг поняла, что никогда они уже не переступят порог этого дома, и на глазах у нее выступили слезы. Однако она сумела сдержаться и не позволить грустным мыслям одолеть ее, после чего отправилась в привычный обход по дому, проверяя все комнаты, одну за другой. Напоследок она прошла в гостиную и проверила автоответчик, но ни одного сообщения на нем не оказалось.

Она открыла дверь в прихожую и внезапно столкнулась лицом к лицу с незнакомым человеком.

Он был высокого роста, худощавый, но крепкого телосложения, с очень загорелым лицом. В правой руке мужчина держал длинный черный предмет, по виду напоминающий ломик. Увидев Кирсти, он удивился не меньше, чем она, обнаружив вдруг в доме родителей постороннего человека.

Непрошеный гость первым пришел в себя. Почти без замаха, но страшным по силе ударом он обрушил лом из закаленной стали на голову Кирсти. С противным хрустом сломалась скула и треснул с левой стороны череп. Удар был явно рассчитан на то, чтобы убить девушку. Падая, она еще успела ощутить чудовищную боль, лицо сразу онемело, но уже через мгновение она потеряла сознание и, словно куль, рухнула на ковер, заливая его кровью из ужасной раны. Левая сторона лица представляла собой сплошное кровавое месиво. Но умерла она не от этой раны.

Куда серьезнее оказались внутренние повреждения. Мельчайшие осколки раздробленной кости распороли с десяток кровеносных сосудов в мозге Кирсти. Несколько острых обломков глубоко вонзились непосредственно в мозг, причинив ему повреждения, несовместимые с жизнью. Кирсти еще дышала, но фактически она была уже мертва.

Убийца еще долго стоял и смотрел на нее, потом опомнился, переступил через неподвижное тело и пошел в направлении входной двери. Перед тем как проникнуть в дом через черный ход, он внимательно прислушался, но не различил в доме никаких звуков. «Фольксваген» же на подъездной дорожке, как он предположил, принадлежал покойным О'Коннорам. Теперь он понял, что допустил ошибку.

В прихожей он огляделся по сторонам, но не увидел никакой почты и вернулся на кухню. Придется проверить все комнаты, чтобы найти нужный конверт.

С одной стороны кухонного стола высилась аккуратная стопка корреспонденции. Он начал в ней рыться, но интересующего его письма не обнаружил. Может быть, босс ошибся в своих предположениях?

С минуту убийца стоял в нерешительности и размышлял, что же теперь делать. Как все нелепо вышло с этой молодой женщиной — кстати, кто она такая? Соседка, или, возможно, уборщица из агентства по найму. Он уже начал раскаиваться, что погорячился и нанес ей смертельный удар. И что же теперь делать с трупом? Вытащить из дома и где-то закопать? Немного поразмыслив, он отказался от этой идеи. Он не очень хорошо знал окрестности, и слишком велик был риск, что не в меру любопытный сосед заметит, как он вытаскивает тело на улицу, или того хуже — его остановит полицейский и обнаружит в багажнике труп.

Он открыл дверь, оглянулся по сторонам и зашагал прочь.

38

По мере того как Бронсон медленно приходил в себя, все сильнее становилась пульсирующая боль в области затылка. Он инстинктивно поднес руку к голове. Точнее будет сказать, попытался поднести, поскольку рука отказывалась повиноваться. С недоумением он обнаружил, что точно так же не может пошевелить и другой рукой. Равно как и ногами. В запястьях и лодыжках Бронсон ощущал пронзительную боль; кроме того, ныла левая сторона груди. Он открыл глаза, но ничего не увидел. Вокруг была сплошная темнота. Некоторое время он ничего не предпринимал, только пытался сообразить, что же с ним приключилось, и постепенно память начала возвращаться.

— Вот дерьмо! — пробормотал Бронсон.

— Крис? Ну слава богу! — прилетел из темноты слева знакомый голос.

— Анджела? Черт возьми, где мы? Ты в порядке?

— Не знаю. То есть не знаю, где мы находимся. А со мной все в порядке, если не считать того, что меня привязали к этому треклятому стулу.

— Почему я ничего не вижу?

— Нас заперли в подвале, а перед тем как уйти, эти ублюдки выключили свет.

— А что вообще произошло? Я только помню сильный удар по голове, а потом — провал.

— Я, как ты и велел, побежала по улочке, но оглянулась посмотреть, что там происходит, и в этот самый момент один из этих людей схватил тебя, а другой замахнулся чем-то вроде дубинки. Ты рухнул как подкошенный, и я было подумала, что ты мертв. Ну, и я побежала назад…

— Анджела, тебе надо было убегать и не останавливаться. Ты бы все равно ничего не смогла сделать.

— Да я понимаю, — тяжело вздохнула Анджела. — Вообще, это из-за меня мы здесь оказались. Зачем только я поперлась на улицу и еще тебя с собой прихватила? Вот, и когда я увидела, что ты ранен, я думала только о том, чтобы тебе помочь.

— Спасибо, конечно, за такую заботу, но лучше бы ты убежала и позвала на помощь полицию. А что же было дальше?

— Все произошло очень быстро. Меня схватили двое и засунули мне в рот кляп — я орала так, точно меня убивают. Потом меня швырнули в кузов белого фургона — того, что остановился на дороге в нескольких ярдах перед нами, — и связали руки и ноги каким-то пластиковым шнуром, что ли…

— Наверное, это кабельные стяжки, — прервал ее Бронсон. — Их практически невозможно разорвать.

— Потом трое других подняли тебя, подтащили к фургону и тоже кинули внутрь.

Это, пожалуй, объясняло боль в груди.

— Они все тоже залезли в фургон, и, когда он тронулся с места, тебя связали таким же манером, что и меня. Ехали мы примерно пятнадцать-двадцать минут, потом машина остановилась и дала задний ход. Когда открылись задние дверцы, я смогла только рассмотреть побеленную стену дома, а потом меня вытащили, пронесли через двери и дальше вниз по лестнице в этот проклятый подвал. Здесь стояли два стула с прямыми спинками. Меня привязали к одному из них, а в это время двое других мужчин спустили в подвал тебя и привязали ко второму. Потом они выключили свет и свалили на хрен. И вот с тех пор я сижу здесь в темноте. А прошло уже несколько часов. — Анджела замолчала, а потом прибавила: — Крис, мне так жаль.

Услышав, как дрожит ее голос, Бронсон нисколько не удивился. Анджела всегда была сильной женщиной — кому-кому, а уж ему это было хорошо известно, — но он догадывался, насколько травмировали ее события минувшего вечера, тем более если во всем произошедшем она винила себя.

— Ты нисколько не виновата, — как можно мягче произнес Бронсон.

— Да нет же, виновата. И знаешь, что меня больше всего угнетает в этой истории?

— Что же?

— За все время — когда нас схватили на улице, пока везли в машине, привязывали к стульям в этом чертовом подвале, — никто из них — никто! — не проронил ни единого слова. Не было никаких команд, они не задали ни единого вопроса, вообще не произнесли ни звука. Все они четко понимали, что делают. Крис, меня это очень беспокоит. Совсем не похоже, что нас случайно похитила на улице банда каких-то головорезов. Кто бы ни стоял за нашим похищением, у него была на то причина, и, кроме того, все было очень тщательно спланировано и проведено.