Камикадзе

Сидевший рядом с Даниилом смутно знакомый паренек в ободранной куртке из кожзаменителя прекратил грызть ногти и попытался захлопать. Даниил давно забыл, как звали паренька. Но помнил, что тот рассказывал, как, пытаясь закосить армию, целых двенадцать лет пролежал в психушке.

Потом Даниил сказал, что здесь жарко, и они выбрались в коридор. Сели на диванчик. Закурили.

Вокруг висели плакаты и объявления. «Заплати налоги и умри спокойно, мерзкое насекомое!», «Убей мента» (ниже мелкими буковками – «в себе»), «Сбросимся на киллера для мировой буржуазии!»

На большом листе ватмана было написано:

«Товарищи студенты! Вам не платят стипендию? Вы не получаете деньги на проезд в транспорте? В этом виноват ректор университета Владимир Константинович Щербаков, который недавно отстроил себе загородный коттедж и купил новую иностранную машину для своей дочери, Светланы Щербаковой.

Позвоните ему, поинтересуйтесь, сколько все это стоило и где он взял деньги. Его домашний телефон 246-14-48. Звонить лучше с 2 до 3 ночи. Вместе победим!»

Даниил спросил у Гребня, какие планы. Чем вообще тот думает заняться?

– Чем угодно и чем угоднее.

– Дай угадаю: мы напьемся, да?

– Почему напьемся? Пошли куда-нибудь музычку послушаем... пива выпьем...

– Опять?

– У тебя другие предложения?

– Да нет.

Они помолчали. В зале громко смеялись над следующим, тоже очень веселым докладом.

– Какое сегодня число?

– Двадцать седьмое.

– Через два дня?

– Через два дня.

Гребень вытащил новую сигарету.

– Страшно?

– Еще как! Можно подумать, тебе не страшно! Умничай не умничай, а, бывает, проснешься ночью... и думаешь: какого хрена?.. как бы, рано мне, молодому и красивому, умирать.

– Да-а-а...

Они снова помолчали.

– Кстати, Писатель. Давно хотел с тобой поговорить. У меня к тебе, Писатель, есть мужской разговор.

– Мужской? Ну давай.

– Ты ничего странного в Лорке в последнее время не замечал?

– Странного? Вроде нет. А что?

– Да ничего... Просто... Как сказать-то? Пока вас не было, она все время про тебя спрашивала.

– У кого?

– Что – «у кого»?

– У кого спрашивала?

– У меня конечно, у кого ей, кроме меня, спрашивать?

– А чего она спрашивала?

– Да вроде ничего особенного... Просто спрашивала...

– Не понимаю.

– Ну, спрашивала, и все. Когда, говорит, Писатель наш, интересно, приедет? Я ей: «Завтра приедет». А она снова: «Эх, мол, скорей бы Писатель приехал...»

Даниил внимательно посмотрел на Гребня:

– Издеваешься?

– Почему? Нет, не издеваюсь.

Даниил еще раз подумал и снова посмотрел на Гребня:

– Ты это, вообще, к чему?

– Я, как бы, думаю, что нравишься ты ей, Писатель.

– То есть?

– Не понимаешь?

– Не понимаю.

– Ну как объяснить? Вот раньше я ей говорил: «Давай, как бы, Лорка, делать секс! Орально!» А она мне: «Виртуально! Хитрый ты, Гребень!» В общем, по-разному у нас получалось... А последнее, как бы, время я ей иногда говорю: «Давай, Лорка, делать оральный секс!» А она говорит: «А, давай!» Понимаешь? Нет? Короче, странное с ней чего-то творится.

– Это и есть твой «мужской разговор»?

– Это, как бы, и есть мой мужской разговор.

– Что я должен ответить?

Гребень пожал плечами. Они достали еще по сигарете. Потом Даниил сказал:

– Знаешь что? Культурную программу на сегодня мы выполнили. Партийный долг тоже. Может, действительно пива? Прямо сейчас, а? Я тут на Шпалерной знаю миленький джаз-клубик. Там бы и поболтали...

– Что сегодня за программа?

– Заодно и выясним. Ты любишь свинг? Лично я терпеть не могу свинг! Но пиво там точно есть. Холодное и недорогое.

– Холодное?! Недорогое?! Ты доведешь меня до обморока!

Они с кряхтеньем выковырялись из дивана и зашагали по направлению к двери.

Ночь на 28 сентября

– Лора, ты боишься послезавтра?

– Нет.

– Совсем-совсем нет?

– Сейчас же не послезавтра.

Они лежали рядом под одеялом, и он был здорово пьян... в затылке все кружилось... а она лежала слишком близко, и там, где соприкасались их ноги, ему было жарко... но сказать, чтобы она отодвинулась, было неудобно... он злился все сильнее, а в затылке кружилось... да еще она положила голову ему на грудь... голова была тяжелая, как гиря.

– Я такая пьяная.

– Серьезно?

– Протяни руку, дай сигареты.

Он протянул руку и дал ей сигареты. Выключать радио на ночь они не стали. В динамиках надрывался психопат Marilyn Manson. Из-за занавесок выглядывала большая и плоская морда луны.

Она щелкнула зажигалкой, огонек лизнул лицо, шею и голую грудь. Грудь у Лоры была некрасивая, маленькая, Даниил такие не любил.

В темноте огонек ее сигареты был похож на странное насекомое. Она докурила, встала с постели и прошлепала к окну выкинуть окурок. На фоне окна Лора смотрелась тоненькой... похожей на молодое дерево.

Она прыгнула обратно под одеяло и опять прижалась к нему.

– Как холодно! Тебе холодно?

– Мне жарко.

– Хочешь, я отодвинусь?

– Да нет, лежи.

– Серьезно, если тебе жарко, я отодвинусь.

– Лежи.

Она поворочалась, устраиваясь удобнее, и снова положила голову ему на грудь.

– К чему ты спросил про послезавтра? Боишься?

– Боюсь.

– Зря. Не бойся. Не думай об этом. Я тоже боюсь. Все боятся, не ты один.

Даниил закрыл глаза. Под веками тут же завертелось, принялось уплывать вбок... глаза пришлось открыть.

Вечером они с Лорой сидели в «Бодрой Корове». Свободных мест было мало. Сидеть пришлось в проходе.

Артем с Гребнем задерживались. Мимо столика постоянно ходили. Один раз Даниила задели сумкой по голове.

Лора сняла куртку и откинулась на стуле. Под курткой у нее была полупрозрачная футболка, а лифчик она не носила принципиально.

У нее была длинная шея, татуировка в виде зеленой ящерицы на плече и длинные, не умещающиеся под столом ноги. Мужчины в баре повернули головы в ее сторону и сглотнули.

Даниил чувствовал себя... так, как давно не чувствовал... он забыл, что может так себя чувствовать. Он острил, много и не пьянея пил, держал сигарету, по-гангстерски зажав ее в пальцах, и пускал красивые кольца.

К пятой кружке пива (второй бутылке вина... двумстам пятидесяти граммам водки) душа лбом ударяется о бесчувственность этого мира... самого бесчувственного из миров... и тогда душе нужна поддержка... ей хочется опереться о теплого, живого человека. Если в процессе поучаствует и тело, душа обычно не возражает.

Лора была очень красивой... с каждым глотком она становилась еще красивее. Какая разница, если она – девушка Густава? Она ведь здесь. Сегодня она почти ЕГО девушка.

Потом он даже сказал Лоре:

– Хочешь, мы будем вместе?

– Вместе?

– Ты и я. А остальные – в задницу! Хочешь?

– Зачем?

– Не хочешь?

– Писатель, тебе плохо?

– А что?

– С какой стати мы должны быть вместе?

– Я тебе... э-э-э... не нравлюсь?

– В каком смысле?.. Писатель, о чем мы говорим?

Она засмеялась. Он посмотрел на свою сигарету... очень по-гангстерски зажатую между пальцами... и далеко отшвырнул ее от себя. Почти сразу после этого к их столику подошел тот тип.

Здоровенный, вдрабадан пьяный, бессмысленно водящий по сторонам глазами. Именно такие типы обычно сидят в вонючих окраинных заведениях с названиями вроде «Бодрая Корова». Он навис над их столиком и принялся рассматривать Лору.

Даниил знал сценарий на пару ходов вперед. Если приятели сейчас не утащат общительного собутыльника в сторону, он просто рубанет ему промеж рогов, и тут же появится охрана.

В таких местах всегда есть охрана. Пьяная, ленивая, редко выползающая из подсобных помещений, но есть.

Протянув руку к кружке, он дал типу последний шанс:

– Проблемы?