Соблазнение Минотавра

— Женщины не дают мне побыть одному.

Сабина откликнулась:

— Если тебе когда-нибудь понадобится женщина, которая не требует, чтобы ты все время только и делал, что занимался с ней любовью, приходи ко мне. Я пойму тебя.

— Как славно это услышать, Сабина. Женщины так обижаются обычно, если ты не готов или не в настроении играть роль романтического любовника, даже если внешне соответствуешь этому образу.

Ее слова так подействовали на него, что на следующий день он снова появился и признался в том, что никогда до сих пор не проводил с одной женщиной больше чем один вечер, и добавил:

— А иначе она начинает слишком много требовать, предъявляет какие-то претензии…

Он зашел за ней, и они отправились на прогулку в песчаные дюны. Он был весьма разговорчив, но все его речи были безличны. Втайне Сабина надеялась, что он сможет сказать ей нечто такое, что расплавит ее нерасплавляемое чувственное нутро, и она сама сумеет на это откликнуться, а он прорвется через ее сопротивление.

Потом ее поразила вся абсурдность таких надежд: не достигнув чувственного слияния, она пыталась найти какой-нибудь иной способ единения, в то время как чувственное слияние было единственным, чего она на самом деле хотела. Она хотела иметь равную с мужчиной свободу случайных связей, хотела получить чистое наслаждение, свободное от зависимости, способное освободить ее от всех треволнений, связанных с любовью.

На какой-то миг треволнения любви показались ей схожими с беспокойными переживаниями наркомана, алкоголика, игрока. Тот же неодолимый импульс, то же напряжение, принуждение — и затем депрессия, которая наступает сразу за подчинением импульсу, отвращение, горечь, унижение, а потом опять и опять — принуждение…

Три раза море, солнце и луна были свидетелями ее бесславных попыток по-настоящему овладеть Филиппом, ее случайным любовником, мужчиной, к которому все женщины так ее ревновали.

Пурпурной осенью, уже в городе, он позвонил ей, и она отправилась к нему на квартиру. Колокольчики на подаренном им индийском кольце весело звякали.

Она вспомнила, как боялась, что он исчезнет сразу, как кончится лето. Он не попросил ее адреса, а за день до отъезда к нему приехала подруга. У помянув о ней, он был немногословен, отчего Сабина догадалась, что для него это была совершенно особенная женщина. Она была певицей, брала у него уроки мастерства; их связывала музыка. Сабина уловила в его голосе тот уважительный тон, который не хотела бы услышать по отношению к себе. Таким тоном говорил о ней самой Алан. Филипп испытывал к этой женщине симпатию, схожую с той, что Алан испытывал к Сабине. Сабине, которая так старалась не показывать, что замерзла, когда они плавали вдвоем, или что устала, когда они слишком долго ходили пешком, или что у нее температура оттого, что она перегрелась на солнце, он говорил о недостаточно крепком здоровье своей подруги.

Суеверная Сабина загадала себе: «Если эта женщина окажется красавицей, я никогда больше его не увижу. Если же она некрасива, если она является его „вечной любовью“, то я буду его причудой, капризом, наркотиком, его жаром».

Когда Сабина увидела ее, то была просто поражена. Женщина была некрасива. Бледная, невыразительная. Но в ее присутствии Филипп стал размягченным, счастливым, покорившимся своему счастью, не подтянутым и высокомерным, как раньше, а нежно-безмятежным. Не сверкание льда в холодных голубых глазах, а мягкое свечение раннего утра.

Тогда Сабина поняла: когда ему захочется жара, он призовет ее.

Когда она чувствовала, что теряется в бескрайних пустынях бессонницы, то пыталась выбраться из этого лабиринта, ухватившись за спасительную нить воспоминаний обо всей своей жизни с самого ее начала, чтобы проверить, может ли она обнаружить тот момент, когда пошла по неверному пути.

Сегодня она вспоминала свои «лунные ванны», с которых, как она считала, началась ее взрослая жизнь, отдельная от родителей, школы, отчего дома. Как ей казалось, они куда в большей степени определили дальнейшее течение ее жизни, чем то, что было унаследовано или усвоено от родителей. И может быть, в этих лунных ваннах крылась тайная мотивация ее поступков.

В шестнадцать лет Сабина начала принимать лунные ванны — прежде всего потому, что все кругом принимали солнечные, а также, наверно, потому, что слышала, будто солнечные ванны опасны. Опасны ли лунные ванны, было неизвестно, но как бы само собой подразумевалось, что они могут оказывать иное воздействие, чем солнечные.

В первый раз, подставляя тело лунным лучам, она боялась последствий. Существовало много табу, запрещающих смотреть на луну, и множество древних легенд, сулящих недоброе тому, кто заснет при свете луны. Она знала, что на душевнобольных полнолуние действует крайне возбуждающе, так что некоторые из них вдруг начинают выть на луну, как животные. Она читала, что в астрологии Луна управляет ночной жизнью бессознательного, невидимого сознанию.

Но зато сама она всегда предпочитала дню ночь.

В летнее время лунный свет падал прямо на ее постель. Перед тем как заснуть, она лежала часами, подставляя лунным лучам обнаженное тело, размышляя о том, как они подействуют на ее кожу, волосы и глаза, и, особенно, — на ее чувства.

Ей казалось, что благодаря этому ритуалу ее кожа приобретает особое, ночное свечение, искусственное сияние, проявлявшее себя во всем великолепии только ночью, при искусственном освещении. Люди замечали это и спрашивали, что с нею происходит. Некоторые даже предполагали, что она употребляет наркотики.

Это усиливало ее любовь к таинственности. Она медитировала, глядя на эту планету, наполовину скрывающую себя в темноте. Она ощущала незримую связь с Луной, потому что та была планетой влюбленных. Влечение к ней, желание купаться в ее лучах объясняло нежелание Сабины иметь дом, мужа и детей. Ей начало казаться, что она знает, какова жизнь там, на Луне. Жизнь бездомных, бездетных любовников, не привязанных ни к кому, даже друг к другу.

Лунные ванны выкристаллизовали многие желания и наклонности Сабины. До сих пор она бунтовала лишь против образа жизни окружавших ее людей, но теперь начала различать другие, многообразные, красочные формы жизни, увидела, что ей предстоит открыть еще много миров, более глубоких, необычных, отдаленных. Она поняла, что ее отрицание обыденности было нацелено на то, чтобы отправить ее, как космический корабль, к иным формам существования. Бунт был только статическим электричеством, аккумулирующим энергию, которая сможет вынести ее в космос.

Она поняла, почему ее так раздражало, когда люди говорили о своем существовании как об ОДНОЙ жизни. Теперь она абсолютно была уверена в том, что у нее есть мириады жизней. Изменилось ее ощущение времени. Она с печалью осознала и остро почувствовала всю кратковременность физической жизни человека Смерть близко, ужасно близко, и мы несемся к ней сломя голову. Да, это так, но только если рассматривать жизнь так, как делают это другие, с их расписаниями, часами, измерениями. Все, что они вытворяют со временем, ведет лишь к его сокращению. Для них существует только одно рождение, одно детство, одна юность, одна любовь, один брак, одна зрелость, одна старость, одна смерть, и потом этот монотонный цикл они передают по наследству своим детям. Но Сабина, заряженная энергией лунных лучей, чувствовала себя способной продлить время, растворившись в мириадах жизней и любовных историй, продлить свой путь до бесконечности, отвлекаясь на чудесные, роскошные путешествия в сторону от магистрального маршрута, как куртизанка, умеющая удовлетворять самые разные желания. Лунными лучами в ней были оплодотворены семена многих жизней, многих мест и многих женщин, лучами, явившимися из беспредельной жизни ночи, обычно ощущаемой нами только во сне, уходящей корнями в великолепные миги прошлого, оставляющей их отложения в настоящем, проецирующей их в будущее.

Вглядываясь в луну, Сабина обретала уверенность в возможности продления времени за счет глубины переживаний, диапазона и бесконечного разнообразия опыта.