Идеальная жизнь

— Касси, скажи, где ты.

Повисло молчание.

— Касси, пожалуйста!

Она провела пальцем по холодному металлическому проводу, соединяющему трубку и таксофон.

— Ты должен мне кое-что пообещать, Алекс.

— Касси, — хриплым голосом попросил Алекс, — возвращайся домой. Клянусь, такого больше никогда не повторится. Я пойду туда, куда ты скажешь. Сделаю все, что ты захочешь.

— Мне не это сейчас нужно, — ответила Касси, сбитая с толку жертвами, которые он готов был принести, только бы она вернулась. — Я скажу тебе, где я, потому что не хочу, чтобы ты волновался, но я бы хотела остаться здесь еще на месяц. Ты должен поклясться, что не явишься сюда раньше.

Алекс задумался: чем же она будет заниматься этот месяц? Какой-то подпольной деятельностью? Просроченной визой? Или будет прощаться с любовником? Но он заставил себя слушать.

— Клянусь, — пообещал он, пытаясь найти ручку. — Ты где?

— В Пайн-Ридж, Южная Дакота, — пробормотала Касси. — В индейской резервации.

— Где? Касси, как…

— Все, Алекс. Мне пора. Я позвоню тебе через месяц, и мы решим, как и когда я вернусь. Договорились?

«Нет, — читала она его мысли, — не договорились. Ты нужна мне здесь и сейчас». Но вслух Алекс ничего не сказал, и она восприняла это как обнадеживающий знак.

— Ты же не нарушишь свое обещание? — спросила она.

И почувствовала, как за сотни километров он грустно улыбается.

— Любимая, — нежно произнес Алекс, — обещаю.

Глава 24

Касси прижималась к горячему тельцу извивающегося Коннора, пригвоздив его к смотровому столу, пока две медсестры с белой кожей распрямляли его молотящие воздух ручки, чтобы взять кровь. Ее голова находилась как раз над ртом Коннора, он кричал и бился в конвульсиях, его грудная клетка с присвистом вздымалась. Перед началом процедуры медсестры спросили, не хочет ли она выйти из палаты.

— Некоторые родители этого не выносят, — сказала одна.

Но Касси только недоверчиво посмотрела на них. Если она потеряет сознание и упадет прямо на своего ребенка, так тому и быть.

— Я все, что у него есть. — И это было лучшее объяснение, которое она смогла подобрать.

Зрелище ее убивало. Она не могла видеть, как его крошечное тельце дрожит в лихорадке; не могла слышать крики, которые — даже через три дня после его рождения — казалось, исходили из глубины ее души. Касси видела, как пробирки одна за другой наполнились кровью.

— Вы слишком много берете, — прошептала она, ни к кому особо не обращаясь. Она не сказала то, что на самом деле думала: «Возьмите лучше мою».

Местный врач из Пайн-Ридж послал их больницу в Рапид-Сити. Сказал, что ребенок слишком маленький. Какая-то бактериальная инфекция. Может быть, воспаление легких. Там сделают полный анализ крови в лаборатории. Потом рентген. Они оставят Коннора в больнице на ночь, а возможно, и не на одну, пока не спадет температура.

Сайрес, который привез ее в Рапид-Сити, ждал внизу в вестибюле, не желая проходить в больницу дальше двери после того, как здесь умер его сын. Поэтому когда из лаборатории пришли результаты, Касси сидела на хлипком металлическом стуле рядом с Коннором, которого проводами и трубками подсоединили к переносной капельнице: ему капали физраствор с антибиотиком. Доктор сказал, что у ребенка обезвоживание организма, — Касси знала, что это правда, потому что ее грудь болела и молоко уже давно сочилось на рубашку. Несколькими минутами ранее Коннор впал в забытье от истощения, и Касси поймала себя на том, что жалеет, что не может последовать его примеру. Она вспомнила те времена, когда предлагала свое тело Алексу, чтобы не видеть его страданий, и покачала головой — на этот раз, когда она с радостью забрала бы боль Коннора, ей это не удастся.

Дверь в крошечную палату распахнулась, Касси едва повернула голову от усталости и увидела на пороге Уилла. Его темные глаза были широко открыты, грудь тяжело вздымалась.

— Мне дедушка позвонил, — сказал он, — я приехал, как только смог.

Он увидел сидящую неестественно прямо Касси, ногами обхватившую ножки стула и прижимающую Коннора к своему животу. Заметил маленький катетер на ручке Коннора, там, где под белой медицинской лентой игла входила в вену, и следы пальцев, выпачканных в крови, на его предплечье.

Касси подняла голову. Уилл швырнул шляпу на линолеум и опустился рядом с ней на колени, прижимая ее лицо к своей груди и подставляя руки под ее, чтобы взять Коннора.

— C éye šni yo, — сказал он. — Не плачь. Все хорошо.

Он погладил ее по волосам и почувствовал, как рубашка промокла от ее слез.

Пальцы Касси вцепились в него. Уилл нежно поцеловал ее в макушку, отгоняя от себя воспоминания об умирающем отце, который лежал в этой же больнице, на пару этажей выше. Он прижал пальцы к складочке на шее у Коннора, пытаясь нащупать пульс, и поступил так, как обязан был поступить в этой непростой ситуации.

— Ты мне доверяешь? — во второй раз спрашивал Уилл.

Касси не сводила с него глаз с противоположной стороны барокамеры — куполообразной пластмассовой крышки, которая последние два дня отделяла ее от ребенка. Несмотря на тайленол, детский ибупрофен и обтирания, у Коннора все еще держалась опасно высокая температура. Доктор разводил руками.

Касси кивнула и увидела, как Уилл расплылся в улыбке. Он подошел с ее стороны к барокамере и обхватил теплый пластмассовый купол. Так он своими растопыренными пальцами закрывал от Касси провода и трубки, тянущиеся к тельцу ее сына. Она не сводила глаз с Уилла, как будто он уже сотворил чудо.

— Делай то, что должен, — прошептала она. — Что, по-твоему, поможет.

Врач предупредил Касси, что это не очень мудрое решение, но она только покачала головой и попятилась назад, туда, где в качестве поддержки стоял Уилл. Она видела, как интерны отсоединяют Коннора от капельницы. Когда она взяла ребенка на руки, он открыл глаза впервые за сорок восемь часов.

— По крайней мере, возьмите вот это, — настаивал врач, вкладывая в свободную руку Касси крошечную бутылочку с детским тайленолом.

Касси кивнула и вместе с Уиллом покинула больницу, где ничем не смогли помочь ее сыну. Очень осторожно она села к Уиллу в грузовик, чтобы не потревожить Коннора. И, как только они выехали на автостраду, выбросила лекарство в окно.

Посреди ночи в гостиной Быстрых Коней они обтирали пылающее тельце Коннора. Потом Касси подняла рубашку, чтобы младенец мог пососать. Уилл сидел напротив нее и поглаживал горячую гладкую кожу на согнутых ножках.

Когда ребенок забылся беспокойным сном, они положили его на кровать и сели, скрестив ноги, по обе стороны. На улице поднялся ветер, в темноте гудел грузовик.

— Все готово? — спросила Касси.

Уилл кивнул и потер затылок.

— Бабушка обещала обо всем позаботиться. — Он замолчал и посмотрел на Касси. — Я не имею права указывать тебе, что делать. Я не отец. Если не получится, я никогда себе не прощу, — признался он.

Уилл настолько был погружен в свои мысли, что не сразу заметил, что Касси подошла и встала у него за спиной. Он почувствовал, как она нерешительно коснулась его затылка, расчесала пальцами волосы. Его спина невольно напряглась, когда он понял, что Касси тянется к нему.

На нее он не смотрел.

— Что ты делаешь? — спросил он, злясь на себя за резкий ответ.

Касси тут же отдернула руку, Уилл обернулся. Она обхватила себя руками за плечи.

— Я… мне… нужна… — Ее голос оборвался. Потом она подняла взгляд на Уилла. — Я просто хотела, чтобы меня кто-нибудь обнял. Пожалуйста.

При мысли, что Касси просит его о таком одолжении, Уилл едва не упал, но это ласковое «пожалуйста» сломало его. Он встал и решительно заключил ее в объятия, крепко прижав к себе.

Через несколько минут Уилл легонько подтолкнул Касси к кровати. Она легла на бок, лицом к ребенку, а он лег рядом с ней. Она положила голову ему на руку, и они вместе следили за прерывистым дыханием Коннора. Уилл шептал ласковые слова на лакота, отлично зная, что Касси не сможет их понять, и фразу, которую, как он считал, уже давным-давно забыл. Он заснул, повторяя: «Waste cilake»— на языке сиу «Я люблю тебя», и не услышал последних слов, которые произнесла Касси перед тем, как задремала. Она смотрела на Коннора, на его вздернутый носик, на идеальные крошечные ноготки и чувствовала тепло тела Уилла за своей спиной, словно страховочную сеть.